В последние десятилетия на российском телевидении, которое лишь недавно стало уступать свою роль центра российской медийной системы сетевым медиа, начинают регулярно появляться документальные и художественные сериалы, посвященные династии Романовых. Именно в эти годы патриотизм и специфическим образом понимаемые «национальная идея» и «национальная идентичность» (символами которых становятся словосочетания «традиционные ценности» и «духовные скрепы», употребляемые как в провластных медиа, так и в многочисленных мемах на сетевых ресурсах) становятся частью официального образа российской власти и политического дискурса[597]. Следовательно, вопросы современной «исторической политики»[598] перемещаются из специализированных академических полей обсуждения в центр государственных программ и общественных дискуссий. Важно, что именно монархический, имперский дискурс становится особенно актуальным в российском политическом и публичном пространствах. Конструирование национальной истории современной России происходит на основе утверждения «позитивной ценности имперского прошлого»[599]. Современная российская власть усердно работает над сохранением и укреплением своего авторитета, а имперский дискурс, подкрепленный контекстом «славной монархической истории», ей в этом надежно помогает.
Формирование и распространение наиболее устойчивых и общезначимых исторических образов и стереотипов происходит прежде всего в медиа, поэтому не удивительно, что в число приоритетных тем фильмов, которые могут рассчитывать на субсидии по программе государственной финансовой поддержки кинопроизводства[600], в 2013–2018 годы входило от 20 до 40% тем, посвященных военной славе России, формированию российской государственности и юбилейным датам российской истории, а также экранизациям классических произведений русской литературы. Увеличивается и количество исторических документальных фильмов, поддерживаемых Министерством культуры[601].
Стратегии и режимы репрезентации исторических событий в медиа оказываются важным источником, определяющим нормы и стандарты нарративов о власти в современном обществе и, как следствие, – форм саморепрезентации государства.
С одной стороны, именно история властных элит, выбор средств визуализации и нарративизации образов власти в многочисленных отечественных исторических телевизионных, кино– и цифровых проектах последних двух десятилетий во многом определяет содержание популярной российской истории, а следовательно, и то, какой российскую историю представляет, запоминает и ретранслирует широкая зрительская и пользовательская аудитория. С другой стороны, важно изучить, как и под влиянием каких факторов (включающих самоцензуру, различные источники общественного влияния и государственного контроля) складывается своеобразный и изменчивый «канон» репрезентации власти в исторических проектах, о существовании которого свидетельствуют прежде всего не конкретные нормативные документы, а риски, которым подвергаются те авторы, которые выходят за рамки этого канона.
Именно поэтому в центре нашего внимания – проблема нормативности в современных российских медиарепрезентациях имперской власти на примере репрезентации истории династии Романовых в современных кино– и медиапроектах. Перечислим некоторые из интересующих нас вопросов. Какие силы и каким образом определяют границы допустимого в репрезентациях истории монаршей семьи? Какие политические, социальные и профессиональные сообщества участвуют в таких дискуссиях? Почему анализ репрезентаций последних десятилетий истории российской монархии в медиа важен для понимания всей противоречивой и не вполне сложившейся системы современной российской исторической политики? Наконец, как репрезентации монархии связаны с актуальной политической повесткой дня?
Кратко проследим основные этапы репрезентации истории династии Романовых на теле– и киноэкранах начиная с 2000 года, для того чтобы ответить на эти вопросы, а также выявить, когда и каким образом был установлен сценарный и визуальный канон репрезентации жизни Романовых на экране, когда были предприняты попытки этот канон нарушить и к каким последствиям это привело.
Открыла тему монаршей семьи в новом тысячелетии картина «Романовы. Венценосная семья» (реж. Глеб Панфилов, 2000), премьера которой состоялась в рамках XXII Московского международного кинофестиваля. Посетить премьеру были приглашены среди прочих гостей и представители дома Романовых. В пресс-релизе картины подчеркивалось, что фильм снят с документальной точностью, которая выразилась, в частности, в реконструкции материальных деталей повседневной жизни царской семьи: «Доподлинно известно, что точность, с которой авторы подошли к материалу, достойна музея – кабинет Николая II, восстановленный в прямом смысле слова по лоскуткам трудолюбивыми художниками специально для фильма, после окончания съемок был передан музею Екатерининского дворца»[602].
В статье, посвященной фильму «Романовы. Венценосная семья», О. Кинский отмечает, что этот фильм разительно отличается от советского биографического фильма, который был «чрезмерно политизирован, а изображение частной жизни редуцировал до предела»[603]. Именно частной жизни Романовых, их семейному досугу, посвящена большая часть фильма Г. Панфилова. Романовы представлены на экране как обычная семья интеллигентов, членам которой присущи как достоинства, так и недостатки. Даже невыразительная игра актеров и отсутствие специальных кинематографических эффектов работает, по мнению О. Кинского, на образ гипертрофированной «человечности» царской семьи.
Почему такой образ монархии в 2000 году оказывается одинаково привлекательным как для аудитории, так и для только что сменившейся российской власти? О. Кинский дает этому два объяснения. Во-первых, это связано с тем, что российское общество в 2000‐е годы стремится дистанцироваться от политики, подменяя политические темы семейными и «родовыми» ценностями. О подобном дистанцировании писал в середине 2000‐х и Б. В. Дубин, говоря о переключении общества на «частную жизнь» на фоне ослабления государственного контроля: «В такой ситуации люди забыли и думать о том, чтобы спрашивать с власти какую-то ответственность: не „достает“, и ладно. Я думаю, кроме всего прочего, что такова одна из составляющих представления россиян о свободе»[604].
Именно поэтому в экранном представлении монархии преобладают символические категории, а за историческую достоверность отвечают элементы реконструкции культуры повседневности: «монархическая идея вообще потеряла свою политическую актуальность, она почти до конца очищена от историко-политических реалий, остались лишь знаки – моральные („человеческая“, „благородная“) и эстетические („красивая“)»[605].
Во-вторых, такое обращение к частной жизни монаршей семьи и культуре повседневности начала XX века не ведет к усложнению, углублению и вариативности исторических репрезентаций, а лишь сигнализирует о смене идеологических дискурсов: «Путин и его команда использовали весь фестиваль (в том числе и фильм Панфилова) для укрепления собственной власти путем ее легитимации через выстраивание преемственных связей с прошлым – советским (наследуя традиции ММКФ) и дореволюционным (восхваляя русских монархов), а также подавая себя как государственных меценатов, опекающих искусство и способствующих его расцвету»[606]. Обратившись к концепции «двух тел короля», предложенной Э. Канторовичем, можно сделать вывод, что логика сценария предполагает безусловное превосходство «политического тела над телом природным»[607]. Рассказ о жизни Романовых выполнен в жанре «жития мучеников», сфокусирован на страданиях, предшествовавших кончине будущих страстотерпцев.
О том, что история династии Романовых становится в 2000‐е годы популярным медийным сюжетом, свидетельствует и появление многосерийных документальных проектов, посвященных истории российской монархии. Так, в 2000 году начинает выходить сериал «Российская империя» (2000–2003)[608], созданный большим коллективом сценаристов и режиссеров, но ассоциирующийся прежде всего с ведущим – Леонидом Парфеновым, который является также одним из авторов сценария. Этот сериал – попытка создать документальный исторический проект с использованием самых современных для российского телевидения 2000 года технологических средств. Он содержал как реконструкцию исторических событий с помощью документов и работ профессиональных историков, так и актуализацию истории: ведущий путешествует по местам, где происходили важные для российской монархии события, и зритель может увидеть, как эти места выглядят сегодня. Этот проект является важным шагом в направлении формирования публичной истории в России, хотя проблемы «лубочности» и победы журналистского стиля над научной реконструкцией коснулись его в полной мере. При этом в отличие от фильма «Романовы. Венценосная семья», вышедшего в том же 2000 году, частная жизнь монархов, которой уделено достаточно много внимания и в сериале Л. Парфенова, в последнем полностью деидеологизирована, служит лишь средством сделать повествование более увлекательным для зрителя.
Далее, пропустив несколько лет, обратимся к проекту, который, по нашему мнению, открывает новый этап истории Романовых в новейших российских медиа. В честь 400-летия восшествия на престол первого представителя династии Романовых, царя Михаила Федоровича, в нескольких российских городах – Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде и некоторых других – прошли конференции и выставки, посвященные истории царской династии. Несмотря на то что, по оценке некоторых СМИ