Н. С. Хрущев беседовал с немецким летчиком обстоятельно, расспрашивал его о жизни в Германии, о том, что ему пишут из дому, о настроениях немецких солдат и офицеров.
— Да, в скверную историю втянул вас Гитлер, — задумчиво сказал он Блюменталю. — Но ничего, придет время, и вы еще станете настоящими людьми, вам не придется стесняться называть себя немцами…
Немецкий летчик встрепенулся, в глазах его затеплился огонек надежды, потом он снова как-то осунулся, ушел в себя.
— Германии капут, — пробормотал он.
— Что вы! Вы рано хороните свою страну. Выходит, что мы больше верим в ваш народ, чем вы сами? — спросил, улыбаясь, член Военного совета фронта и добавил, обращаясь к присутствовавшим офицерам: — Это у него шок. Ничего, отойдет!..
Летчика увели, Н. С. Хрущев начал беседу с нами, корреспондентами. Мы рассказали ему о том, какие темы освещали за последние дни, какие вопросы ставили на страницах газеты. Он внимательно нас выслушал и сказал:
— Такие выступления, как описание подвига Бессарабова, сейчас очень важны. Но смотрите, не добавляйте отсебятины! Пишите, что видите и слышите. А то ведь я знаю вашего брата, журналиста. Солдат расскажет вам все, как было в жизни, а потом газету откроет, прочтет, что написано, и разочаруется — ничего похожего. Бывает ведь и так!
Товарищ Хрущев рекомендовал нам давать в газете побольше коротких интересных рассказов из боевой жизни.
— Это самая доходчивая форма пропаганды, — сказал он. — И тут у вас огромные творческие возможности — нетрудно найти необходимый материал, выбрать нужную вам ситуацию, поднять необходимый вопрос. Надо считаться с уровнем читателя. Мы, конечно, не можем равняться по отстающим, но нельзя забывать и о том, что многие у нас еще не привыкли читать газетные статьи. Они начинают с чтения вот таких именно рассказов, сообщений, а некоторые даже с объявлений! Статьи, в которых мы говорим о разных умных вещах, им пока не по силам. И вот мы должны использовать для начала форму рассказа, чтобы приучить таких читателей к регулярному чтению газеты, а со временем они и статьи будут читать охотно…
Мы рассказали члену Военного совета фронта о том, что предпочитаем базироваться при армии Катукова, а не при штабе фронта, так как здесь можно непосредственно наблюдать боевую жизнь, Он одобрил это, но тут же вдруг сказал:
— Дело, конечно, ваше, но я бы посоветовал вам поехать сейчас в Пятую танковую армию Ротмистрова. Это свежая армия, она только что прибыла к нам, Основные и интересные события развернутся именно там, и вам следует у них побывать. Только торопитесь! Я бы советовал вам выехать даже сегодня, во всяком случае, не позже завтрашнего утра, иначе можете опоздать.
Надев роговые очки, Н. С. Хрущев начал искать по карте, которую он тут же потребовал у своего помощника, деревню, куда нам надо ехать. Нашел, показал… Пожелал счастливого пути. Мы ушли окрыленные. Сейчас, как никогда ощутимо, почувствовалось, что мы накануне решающего перелома в этой важнейшей боевой операции, от исхода которой, бесспорно, в решающей мере будет зависеть исход войны[6].
Огромное впечатление на нас произвели спокойная уверенность и душевная сила члена Военного совета фронта, который в разгаре событий, казавшихся многим столь тревожными и драматическими, находил время, чтобы побеседовать с пленным немцем о будущем Германии, потолковать с корреспондентами на тему о том, какую форму литературных выступлений им следует избрать, чтобы они были наиболее доходчивыми, дать им совет о том, на какой участок фронта и когда целесообразнее им поехать, чтобы увидеть и описать наиболее важные события этих дней.
Мы стоим сейчас у самых границ Украины, которая так дорога сердцу этого человека, — ведь он долгие годы руководил Центральным Комитетом Коммунистической партии Украины и вложил огромный труд в строительство новой жизни на украинской земле. Мы знали, что он и сейчас остается руководителем украинской партийной организации — через линию фронта к нему тянутся нити связей с подпольем и партизанскими отрядами, действующими в тылу врага в ожидании, пока Украина будет освобождена.
И то отличное настроение, в котором пребывал сейчас Н. С. Хрущев, было для нас наилучшим доказательством того, что теперь уже не так долго осталось ждать часа решающего наступления с далеко идущими целями…
И вот настало 12 июля. Это был восьмой день боев. Стояла пасмурная, холодная погода. Моросил дождь. В штабе у Катукова в это утро работа началась позднее обычного — люди отдыхали после трудной, полной тревог и боевых забот ночи. Перед отъездом, спускаясь в овраг по скользкой тропе, я встретил бледного от бессонницы штабного работника майора Колтунова. Он был спокоен:
— За вчерашний день танчишек до сотни все-таки набили. Немцы на нашем участке остановлены. Теперь мы будем их тревожить. А тем временем…
Он многозначительно поднял палец кверху. Я уже догадывался о том, что же будет «тем временем». Центр событий уже был перенесен на прохоровский плацдарм, где в эти самые минуты разгорался крупнейший в истории и несравненный по ожесточению встречный танковый бой — Пятая танковая армия, с авангардом которой мы случайно повстречались на этих днях, пришла в столкновение с гитлеровской ударной танковой группировкой, пытавшейся прорваться вперед.
Еще неделю тому назад мало кто знал о существовании Прохоровки, обычного русского селения, каких сотни на земле Курской области, и одноименной железнодорожной станции. Теперь же обстоятельства сложились так, что ее имя войдет в историю. Правда, в будущем ее придется отстраивать заново — сейчас на месте Прохоровки лежит страшный пустырь, не лучше того, в какой превратили гитлеровцы Зоренские Дворы, 7 и 8 июля немецкая авиация, пытаясь проложить путь на север своим танкам, непрерывно долбила Прохоровну бомбами и превратила ее в крошево из щепы, битого кирпича и глины.
Получив отпор на белгородско-курском шоссе под Обоянью, гитлеровцы начали перегруппировку, стремясь выйти правее. Нацеливая свой удар на Прохоровку, они намеревались прорвать здесь нашу оборону на всю глубину и, ловко маневрируя, выйти к желанному им Курску в обход наших сил, сосредоточенных в районе южнее Обояни. Танкисты Катукова, Тацинский танковый корпус и другие наши части своими яростными контратаками, с которыми наши читатели уже знакомы, мешали немецкому командованию расширить свой клин и нависали над их флангами.
Не подозревая о том, что впереди их ждет встреча с совершенно свежей танковой армией Ротмистрова, гитлеровцы упрямо прогрызали нашу оборону, не оглядываясь назад. Их ближайшей целью была Прохоровка. Дело в том, что местность в этом районе весьма неблагоприятна для движения танковых колонн: леса, изрезанные оврагами, небольшая, но каверзная речушка с труднодоступными берегами… И только в одном месте — у Прохоровки — открывался широкий простор между железной дорогой и другой речкой: здесь расстилались поля с небольшими отлогими балками и рощицами, где удобно было прятать боевую технику. Сюда-то и устремились гитлеровские танковые части.
И вот, к их величайшему удивлению и растерянности, место оказалось занятым новым противником, о существовании которого они и не подозревали: Ротмистровым! Его танки уже заняли исходные рубежи в Прохоровке и начали выдвигаться дальше, навстречу противнику. Так две мощные танковые армии внезапно столкнулись лоб в лоб — только искры полетели! Это произошло у совхоза «Комсомолец».
Советские танки шли вперед на предельных скоростях. Они врезались в танковую колонну противника, стреляли на ходу. Снаряды ложились в упор, прошивая тяжелую немецкую броню. Этот удар был нанесен столь стремительно, что головная группа танков Ротмистрова прошла сквозь немецкую колонну, словно горячий нож через сливочное масло, выскочила ей в хвост и начала расстреливать ее тылы.
Немецкие танки расползались в стороны, спеша занять позиции для боя. Быстро все поле между железной дорогой и речкой превратилось в гигантский плацдарм, на котором 400 немецких танков, сопровождавшихся самоходной артиллерией, пытались как-то противостоять ударам советских танкистов. Это была ударная группировка эсэсовского танкового корпуса. За рычагами боевых машин сидели заклятые враги Советского Союза, и дрались они с отчаянием смертников. Борьба носила острый, беспощадный характер. Всего с обеих сторон в танковом сражении западнее и южнее Прохоровки участвовало более 1 000 танков и крупные силы авиации.
Танки часто сходились на короткую дистанцию и вертелись, норовя поразить друг друга в борт либо с тыла. То там, то здесь они шли на таран. Многотонные стальные машины сталкивались со страшным грохотом. Летели набок тяжелые башни, рвались и распластывались в жидкой грязи гусеницы. К небу вздымались десятки густых столбов дыма — наши танкисты зажгли свыше ста немецких танков и самоходных орудий.
Только наступление ночи вынудило танкистов на время прекратить бой. Немецкие инженеры торопились вытащить в тыл под прикрытием темноты свои подбитые танки. Начиналась перегруппировка частей. Подходили резервы. Наше командование, в свою очередь, спешило как можно быстрее вывести с поля боя поврежденные машины и пополнить подразделения, потерпевшие в бою урон.
В штабе подводили итоги первого дня этого необычайного сражения. Поступили сообщения, что правее, на соседнем участке, развернулся такой же ожесточенный бой — там дралась пехота. Наши пехотинцы, в свою очередь, контратаковали противника и остановили его на берегу реки, западнее Прохоровки. Вскоре пришло сообщение, что и у селения Ржавец, которое расположено на юго-западе от Прохоровки, в этот пасмурный, дождливый день закипело острое сражение.
В том направлении стремилась прорваться еще одна колонна гитлеровских танков — они рассчитывали в дальнейшем соединиться с основной группировкой, державшей курс на Прохоровку. Эта колонна также была разгромлена, причем решающую роль на этом участке сыграла наша артиллерия.