– Вольно, товарищ лейтенант. Вижу, пришли уже в себя после вчерашнего вашего геройского марша по оккупированному поселку.
– Так точно, товарищ подполковник, – хотелось ему возразить, что не собирались геройствовать, выбора не было, но промолчал, в армии командиру не возражают.
– Товарищ Соколов, жду вас у себя через 10 минут на важный разговор, обязательно с военным билетом. – И Любицкий удалился, провожаемый удивленными взглядами танкистов.
– Товарищ командир, а чего к вам подполковник приходил? – Омаев издалека наблюдал за коротким диалогом и сейчас бросился разузнать, зачем приходил заместитель роты по политической части.
Логунов тоже с опаской уточнил:
– Вроде же вчера без всяких проблем прибыли. От моста на нейтралку и потом к нашим, доложили все по форме. Что случилось-то, Алексей Иванович? Не там границу перешли? Или чего?
– Не знаю, вызвали на разговор в штаб. Как обратно выйду, расскажу. – Соколов торопливо перетягивал ноги свежими портянками и застегивал петлицы. Тоже волновался, знал, что часто к тем, кто вышел из окружения или сбежал из плена, относятся с недоверием. Вдруг завербовали в шпионы и отпустили. Теперь служит офицер двойным агентом, сообщая важную информацию о расположении и составе войск противнику. Да что там, вернувшихся чудом из немецкого плена, несмотря на обстоятельства, почти сразу отправляли в штрафную роту. Уж тем более тяжелого разговора с политруком не избежать.
Но в полутемной комнате, где вместо разбитых во время авианалетов стекол были приколочены доски, беседа пошла совсем в другую сторону.
– Товарищ Соколов, ваши подвиги, верные тактически решения доказали, что вы отличный танкист и командир. Поэтому у Родины есть для вас отдельное секретное задание. Необходимо перейти на вашем танке линию фронта, в сторону Гомеля, доставить ценный груз и вернуться обратно. – Любицкий внимательно наблюдал за парнем, как тот отреагирует. – Кажется, вы уже выполняли похожее задание? Тогда вам надо было разыскать на оккупированной территории высокого чина и доставить на территорию укреплений Советской армии.
– Так точно. Я готов, товарищ подполковник, – согласился он, не раздумывая, лишь услышав о Гомеле, ведь там рукой подать до Оли. Может быть, даже удастся узнать у партизан о судьбе девушки. Но его горячность усилила осторожное отношение заместителя командира.
– Товарищ лейтенант, вы даже не спросили, что за задание, и вот так соглашаетесь? А ваш экипаж, они согласны проникнуть в тыл врага? Чтобы вам поручили боевую задачу, необходимо добровольное согласие каждого танкового отделения. И вам к тому же придется отказаться от одного члена экипажа, необходим состав из четырех человек.
– Хорошо, – все так же коротко согласился Соколов.
И снова Алексей почувствовал оценивающий взгляд, который вчера скользил по его лицу.
– Не сомневайтесь, товарищ подполковник, свой экипаж я смогу убедить, доверяю им как себе. Рисковать мы готовы ради скорейшего освобождения от фашистов мирного населения.
Замполит нехотя протянул ему коричневый конверт:
– Держи, лейтенант. Тут документы все, обрати внимание гриф «секретно», там листы для заявлений. Как положишь мне на стол согласие от каждого танкиста, так, считай, ты на секретном задании. Вся информация в конверте, и что там, даже я не в курсе.
Алексей вдруг остановился, почти уже коснувшись плотной бумаги, залитой сургучом с гербовым оттиском.
«Засомневался все-таки? Погорячился наш герой, а сейчас на попятную?» – в глазах замполита проскользнуло снова недоверие.
– Товарищ подполковник, у нас же танк в ремонтной части. – Соколов вдруг вспомнил, что верная «семерка» после вчерашнего бешеного марша теперь в цеху у техников. Туда с самого утра убежал и Бабенко, чтобы присматривать за починкой верного друга. – Разрешите, я узнаю, когда обещают в порядок машину привести? И тогда уже приду за конвертом.
– Час тебе даю на технические вопросы, – сухо отрезал командир по политической части. – И помни про строжайшую секретность. – Но лейтенант уже спешил из штаба на улицу. Надо как можно быстрее узнать, когда будет готов танк к маршу, поговорить со всеми и убедить их на вылазку за линию фронта. Такой шанс узнать хоть что-то об Ольге ему упустить никак нельзя.
Но в ремонтном цехе механик развел руками:
– Был ваш мехвод, всю подвеску перебрали с ним. Теперь будем с дулом разбираться. Но быстро сделать не обещаю, на первую очередь к сварщикам вы стоите. А он сам час, как убег в госпиталь, туда вот, на соседней улице.
– В медсанчасть, вы уверены? – Соколов про себя так и ахнул: «Ну какой же я эгоист! Скромному Семену Михайловичу после вчерашней нагрузки стало плохо, рычагами почти 12 часов без остановки двигать, это сколько силы надо. А я тут бегом с новым заданием и даже о его самочувствии не поинтересовался».
– Точно, точно, – механик для убедительности махнул грязной ветошью в нужную сторону. – Он у меня спросил, где перевязочная, и туда ушел. Сказал, после обеда забежит, поможет с траками разобраться, там пальцы надо вправлять. Но это недолго.
– Через сколько танк будет готов для боя? Сегодня сделаете?
Техник махнул рукой в глубину, где сверкали искры металлосварки:
– К вечеру выправим, детали с других машин снимаем. Пожгли фрикционы, масло от пробоины подтекает. Ремонта много.
– Мне срочно, мне вот очень надо. К утру будет готов? – взмолился Алексей.
– Думаю, за ночь подлатаем.
– Спасибо, товарищи, ждем! Очень ждем! – потряс он руку мастеру и зашагал назад в библиотеку.
С хорошими новостями приятно возвращаться к месту постоя, где изнывают от нетерпения товарищи. Только Алексей показался на пороге, как весь экипаж, кроме Бабенко, бросился к нему.
– Ну что, Алексей Иванович?
– Хорошие новости, да? Улыбаетесь! – лукаво протянул Руслан, который тоже заулыбался от облегчения, что у командира не сдвинуты брови.
– Ну, дело еще не решенное, товарищи. Необходимо коллективно принять и обсудить все.
Они нашли укромный уголок, где Соколов обвел своих верных танкистов испытующим взглядом:
– Нам хотят поручить важное задание, секретное. Перевозку важного груза на территорию, занятую противником.
– Не впервой, – заметил степенно Логунов.
– И в операции будут участвовать всего четыре человека из экипажа.
Николай насупился – конечно, в первую очередь это его оставят не у дел. Без механика танк не поедет, Соколов как командир, без наводчика и радиотелеграфиста тоже не обойтись во время перехода. Если задача как можно тише пройти туда и обратно, без выстрелов, то для заряжающего работы нет. Но Николаю меньше всего хотелось изнывать в беспокойном ожидании, когда весь экипаж и с ними родной дядя Василий вернутся назад. Но тот словно прочитал его мысли по нахмуренным бровям и повисшему носу:
– Николай, не серчай. Приказ есть приказ, в армии мы, а не в школе. Ты пока отлежишься, отдохнешь, книжек почитаешь.
Вслух не стал он говорить, что внутри даже обрадовался, так как можно оставить Кольку подальше от линии фронта. Да не на передовой, а рядом со штабом, где есть крыша над головой и ежедневная кормежка. И без того парень навидался, пускай хоть пару дней вспомнит, что такое отдых. Но Бочкин смотрел в сторону, не поднимая глаз.
– Ну так что, Василий Иванович, Руслан, согласны?
– Конечно, товарищ командир, – с жаром согласился Омаев, всегда готовый к новому заданию. Логунов сдержано кивнул, поддерживая общее решение.
– Тогда я в штаб, в ремонтном цехе пообещали танк к утру привести в боевую готовность. – Алексей отвел в сторонку Василия Ивановича, чтобы задать мучающий его вопрос: – Не знаете, куда Семен Михайлович ушел?
– Да как куда, с утра мы только глаза открыли, так он сразу в цех, к ремонтникам, за машиной присмотреть.
– А в санчасть он не собирался, ничего не говорил? Может, его беспокоит что по здоровью? Не жаловался?
– Нет, Сема у нас не из нытиков… – задумчиво протянул старшина. – А что случилось?
– Да так, потом, – отмахнулся Алексей, не желая рассказывать о странном интересе механика.
Семен Михайлович в это время в смущении топтался на пороге санчасти. Озабоченные санитарки гремели ведрами, таская туда-сюда чистую воду, медсестры сновали с ворохами марли и ваты – было время перевязок. Старенький доктор со стетоскопом в руках выглянул из кабинета, увидев в стекле пробирок и мензурок черный силуэт у входа.
– Доброе утро, товарищ танкист. Беспокоит что-то? Аспирина пока нет. Если зубы, то на удаление после обеда приходите. Сейчас у меня плановые операции. Жар, стул нарушен, бок какой болит, правый или левый? Ну же, не молчите, больные другие ждут.
– Да я здоров. Мазь Вишневского хотел попросить. Если есть лишняя.
– А что беспокоит? Зуд, покраснение, язвы мокрые или сухие? Показывайте, – не унимался деловой доктор.
– Нет-нет, я не для себя. Для женщины, для прачки. У нее руки от мыла и воды идут язвами. Ей должна мазь Вишневского помочь. Есть у вас лишняя, доктор? Я и поменять могу. Вот, – бесхитростный Семен Михайлович вытащил из-за пазухи банку с шоколадом, что недавно чудом ему досталась в разгромленном немецком обозе на дороге.
Доктор блеснул очками, за стеклами сиял озорной прищур:
– Лишнего ничего в санчасти нет, всего не хватает. Но для дам сделаем исключение. Ставьте на стол ваше лекарство, больным по кусочку полезно будет для поднятия тонуса.
Рука в застиранном белом халате нырнула в ящик с медикаментами, и вот уже Бабенко аккуратно опускал в карман стеклянный пузырек.
– Пожалуйста, линимент бальзамический, целитель солдатских ран, а теперь и служащих банно-прачечного отряда. Компрессы на ночь, тонким слоем на чистую ткань, только не на открытые раны! Запомнили, сержант?
– Запомнил! Спасибо, очень благодарен. – Семен Михайлович протянул руку, чтобы пожать ладонь врачу и тут же, охнув, отдернул. Его черные после ремонта от мазута руки чуть не оставили след на отмытых перед процедурами пальцах врача. Снова извинившись, танкист поспешил из медицинского стерильного царства на поиски вчерашней ночной собеседницы.