Две черные, мерно гудящие машины пролетели мимо дежурного в клубах дыма и снежной поземки, мелькнули перед глазами черными бронированными бортами и исчезли в темноте шоссе, словно тени из короткой дремы.
В обоих танках царило молчание. Ночь подходила к концу, и танкисты стремительно теряли силы, все разговоры и обсуждения затихли, пока две машины мерно отмеряли километры во вражеской зоне. Связи между машинами нет, да и опасно отвлекаться на сообщения, немцы могут запеленговать сигнал на своей территории. В режиме радиомолчания ехать было непривычно, жутко – никак не узнать о проблемах у другой машины, не предупредить об опасности.
После поста Алексей вздохнул с облегчением, еще десяток километров, и можно уходить на север, в сторону рукава реки и аэродрома. Там в лесу они устроят стоянку, избавятся от трупов, проведут разведку местности у моста. А в ночь переправятся на ту сторону, чтобы атаковать плацдарм.
Когда небо на востоке порозовело от зимнего позднего рассвета, командир приказал сворачивать с шоссе. Танки долго кружили между деревьев, выбирая укромное место. Пока не нашли небольшой овраг с пологим склоном, куда спустили машины. Сверху на остывающие танки накидали веток, чтобы техника не бросилась в глаза случайному немецкому патрулю.
– Товарищ командир, можно я с вами на разведку к мосту? – Омаев всегда вперед остальных вызывался на обследование местности. Быстрый шаг охотника, приметливые молодые глаза помогали парню рассмотреть каждую складку местности, а значит, возможность укрыться от противника во время боя. Соколов и сам понимал, что избитый Бабенко совсем выдохся, он не отпускал рычаги уже больше 12 часов и нуждается в отдыхе. И с ним лучше всего оставить бывалого командира отделения, тот и наблюдать будет за территорией вокруг, и перевязку сделает водителю. Решено, в разведку идут те, кто моложе и выносливее.
Вот, словно не было длинного напряженного перегона длиною в ночь, Омаев пружинисто вышагивал между деревьев, чутко вслушиваясь в каждый звук. В зимнем воздухе застыла тишина – ни клекота птиц, ни звука шагов, только деревья поскрипывают от холода. До переправы танкисты дошли быстро. Вернее, услышали издалека, как разносятся над рекой крики немецких офицеров и гремит техника по деревянным доскам. Им нужна была возвышенность, чтобы рассмотреть внимательно позиции противника. Но, как назло, перед мостом местность, что была раньше широкой речной поймой, возвышалась высокой земляной складкой, закрывая обзор. И никак танкисты не могли найти подходящее место на гребне – ни зарослей, ни деревьев, одна изрытая черная площадка. Потратив почти час, Соколов указал на огромную кучу из бревен и старого валежника между высоченных старых сосен:
– Давай сюда, по высоте подойдет, как раз напротив поста на мосту.
Руслан с сомнением наступил сапогом так, что сухие ветки жалобно заскрипели, защелкали под его ногой. Слишком уж хрупкой выглядит куча, ребенка еще выдержит, а вот взрослый мужчина провалится внутрь, застряв между бревнами в основании. Но Алексей уже скидывал с себя автомат, теплую одежду, даже сапоги, чтобы уменьшить вес, остался в одной гимнастерке. Всем телом распластался он по сучковатой поверхности и аккуратно, по сантиметру, пополз к вершине. Опасно прогибалась мягкая сеть из веток от его движений, везде в кожу впивались острые сучки, но лейтенант не обращал внимания на боль. Еще несколько аккуратных перемещений, и он на вершине.
В бинокль отчетливо было видно, как темные фигурки суетятся на мосту, криками подгоняя местных жителей. Те таскали бревна для настила, обтесывая топорами от сучков, а потом закатывая на козлы для распила. Укрепляют отмостки и настил, понял Соколов, чтобы пустить по мосту тяжелую технику, сейчас скромный деревенский мостик мог выдержать лишь повозку или пешехода. Тягач тросами протаскивал на новые опоры свежие бревна. Но строительство только началось, придется ждать сутки, пока укрепят деревянную переправу. Можно, конечно, поискать другой мост, только немцы неспроста здесь возятся. Значит, для танков, которые они ожидали, другого пути не нашлось. Соколов задумался, перебирая в голове мосты и переправы, что видел на карте. Не могут они столько ждать, ночью необходимо попасть на тот берег к поселку и добраться на аэродром с вражескими самолетами. Может быть, удастся неожиданно атаковать охрану и с боем прорваться к летной площадке.
Соколов закрутил настройки бинокля, чтобы пересчитать количество охраны, как что-то вдруг стукнуло его по носу, выбив из рук бинокль. Патруль засек! Обстрел! Он ухватил рукой бинокль и скатился по куче вниз.
– Бежим! Немцы! – сам торопливо провел рукой по лицу, нет ли крови. Руслан понял его с полуслова, подхватив оружие и одежду командира, нырнул ловко в ближайшие кусты. Пока Алексей натягивал обратно куртку, радист уже установил автомат на сошках и рыскал по белой хребтине вала взглядом, выискивая шинели немецких солдат. Но кроме звуков стройки с моста, вокруг по-прежнему было тихо. Они вдвоем вплотную приникли к мокрым веткам – никого вокруг.
– Может, показалось? – зашептал Омаев.
Алексей потрогал нос, до сих пор горит отметина от удара.
– Смотрите, – зоркий чеченец указал на черное пятно. – Там на куче наверху что-то лежит. Это… валенок!
На месте, где недавно лежал Соколов с биноклем, торчал из веток черный огромный валенок.
– Откуда он прилетел?
– Он сверху упал, я успел заметить, как что-то черное пролетело.
Танкисты одновременно подняли глаза наверх и в изумлении увидели, что на ветках старой сосны, словно белки, притаились две детские фигурки в куцых куртках и широких штанах. У одного из мальчишек свешивалась босая нога, с которой и свалился валенок прямо на голову командиру.
– Эй, а ну давайте вниз, – позвал мальчишек Соколов. – Мы вас видим.
– Нет, – прошептал ему в ответ высокий голос. – А вдруг вы дезертиры, контра немецкая? Мы таких знаем. Нет, не спустимся, мы тут просто так гуляем. Ничего не знаем.
– Да, – второй голосок был еще тоньше.
– Мы свои, – Омаев приподнялся над кустами. – Ну, чем хочешь докажу. Клянусь Родиной!
– Песню спой, – вдруг заявил младший. – Нашу, фронтовую. Их только настоящие красноармейцы знают.
Алексей запел вполголоса первые строчки, и его тут же подхватил Руслан:
Бьется в тесной печурке огонь
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
– Наши! – шепотом выкрикнул старший и двумя прыжками с ветки на ветку оказался на куче бурелома. За ним последовал и второй мальчик, лез он с трудом, неловко цепляясь за каждый выступ. Его друг махнул рукой:
– Чутка подождите Федьку, у него пальцы покалеченные, держаться трудно. Немцы перебили, когда пытали. Он поэтому валенок не удержал, не смог, на голову вам и свалился. Меня Гришка зовут, Волков, а он Федька Игнатенко. Мы отсюда, из Мелового, пионеры. Куча наша, сами натаскали. На куче наблюдение вели, чтобы партизанам план моста нарисовать для взрыва.
– Так партизаны недалеко? – обрадовался Алексей.
– Это год назад было, – покачал головой Гриша. – Сейчас наши ушли отсюда, к Гомелю. А вам зачем? Вы правда наши, не шпионы? Здесь такие два месяца назад с самолета прыгнули, обмануть всех хотели. Перебежчики, на немцев шпионят, просили нас к партизанам дорогу показать. А Федька мне сказал сразу, что это шпионы были, он по парашютам определил. Он башковитый у нас. Вот они ему потом все пальцы и ноги перебили обухом от топора, а Федька сбег. В форме, ну как у вас, с погонами, по-русски говорят, а сами шпионы!
– Мы не шпионы, мы свои, танкисты. – Руслан с готовностью вытащил из нагрудного кармана книжку красноармейца. – Вот, смотрите, вот, настоящая.
Хромая, второй мальчонка подошел поближе, с подозрением рассматривая каждую деталь. Он вдруг приказал:
– Наклонитесь, я вас проверю.
Руслан с недоумением опустился на корточки, Федя уткнулся ему носом в комбинезон, глубоко вдохнул и просиял:
– Солярой пахнет, наши. У немцев запах другой, бензиновый, как нафталин из мамкиного сундука пахнет. И мыло у них с другим запахом.
– Ну ты даешь, следопыт, – изумился танкист проницательности парнишки.
– Ребята, нам на тот берег надо, а мост слабый, танки не выдержит. Есть другой путь?
– На аэродром? – Федька посуровел. – Там самолетов немцы натащили, готовят что-то. Я и Гришке сказал, надо идти через лес, искать партизан или к линии фронта пробираться. Предупредить надо наших. Связной у нас был на деревне, немцы вчера его в яр отвели, расстреляли, наверное. Там всю деревню нашу немцы расстреливают, найдут у кого зерно или просто так, для страху.
– Мы приехали немецкие самолеты разгромить, но нужна дорога на аэродром. Переправа для танков или мелководье, чтобы машины прошли в обход. – Алексей с надеждой смотрел на мальчишек – вдруг подскажут другой путь. Деревянный мостик слишком слабый, если Т-34 и сможет проехать, то под «тигром» весом в полсотни тонн обрушится хрупкое перекрытие. Ждать, когда немцы укрепят сооружение, нет времени.
Федя задумался:
– А какой высоты воды не боятся танки? Если мне выше пояса?
Соколов вспомнил лекции о водных преградах из танковой школы:
– Выше, до полутора метров высоты. Это вот мне по плечо.
Федька примерился внимательным взглядом, кивнул:
– Тогда пройдете. Есть тут недалеко место, где ключ из-под земли бьет, река не замерзает. Там мне по плечо, я летом проверял. Дно щебнистое, с камнями. Оттуда по сверткам можно к аэродрому, чтобы возле Мелового не проезжать. Дорог много, от нас щебень возят во все деревни по тому берегу.
– Проведете? Давайте сейчас туда пойдем. Мы проверим, нет ли там топких мест. – Алексей старался сдержаться от преждевременной радости. Неужели нашли обходной путь и его план будет реализован!
– Конечно, – Гришка уже приплясывал от нетерпения рядом с Русланом, заглядывал ему в глаза. – А танк покажете? Вы его зарыли, да? Я видел, как шпионы эти парашюты в лесу зарывали. Мы потом раскопали и мамке моей отнесли, она с него, сказала, нам рубахи в школу пошьет, как наши немцев прогонят. Гоните быстрее уже, страсть как в школу хочется и рубаху новую.