– В обход по правому флангу пятьдесят метров, Бабенко, низкие обороты, прицелиться дайте. Ориентир на часового, – командир дал приказ к началу атаки.
«Тигр» заревел и ринулся вдоль ограждения из проволоки, сминая бронированным бортом легкие деревянные колышки. Одновременно с ним Т-34 проутюжил свою часть ограды, снес деревянную площадку вместе с постовым, остановился на несколько секунд, пока грозное почти трехметровое дуло выискивало цель. Огонь! Заполыхал брезент, от него языки пламени перекинулись на другие самолеты, скручивая и обугливая металл. Тут же взвился в другой стороне столб из пламени над бараком. Зашлись в хриплом лае собаки, охранники стреляли в темноту, силясь попасть в огромные черные тени, что неспешно катились по обеим сторонам площадки, методично расстреливая каждый самолет. Выстрел, снова выстрел! Пламя занималось все выше. Снаряд за снарядом Соколов отправлял в черные вытянутые силуэты, считая про себя: «Еще один фугасный, чтобы горело жарче, прямо в крыльевые бензобаки». От ударной волны с гудением поднялось зарево уже над десятком самолетов, освещая все вокруг. Теперь можно бить более прицельно, используя подкалиберные снаряды, чтобы продырявить носовую часть самолета с двигателем.
Выстрел «тигра»! Еще один! Теперь бьет Т-34 точно в цель. Оранжевый огненный след сменился белым, то разлетаясь дождем из осколков, отпугивая спешащих с автоматами рядовых, то втыкаясь острым металлическим цилиндром в бока самолетов. Стрелки с криком пытались противостоять, пуская в белые бронированные бока пулеметные и автоматные очереди, но Соколов не обращал внимания. Он отдавал команды Бабенко:
– Короткая! – Выстрел! И танк перемещается на следующую позицию. – 50 метров прямо!
Он успевал, пока водитель направлял танк вперед, послать снаряд в ствол, закрыть затвор и на короткой остановке выстрелить точно в цель, так чтобы разлетелись металлические части фюзеляжной гондолы самолета. На днище катались от движений танка стреляные гильзы. Некогда их собирать, как можно быстрее новый снаряд в пушку и выстрел!
Весь аэродром превратился в полыхающее поле. Столб огня бил до самого неба, белый смертельный вихрь охватил всю технику, с треском и гудением превращая мощные бомбардировщики в обугленные остовы.
И тут в небе взлетели зарницы, осветив поле так, что стало видно солдат, мечущихся по площадке, багровые головешки барака. И тут же со стороны поселка в ответ в небе прочертил цветной след сигнальной ракеты. Немцы объявили тревогу, вызвали к аэродрому подкрепление.
– Уходим! Бабенко, на север к речной балке, к переправе!
«Тигр» развернулся к полю, за ним последовала Т-34. Свою боевую задачу они выполнили, от аэродрома осталось лишь огненное озеро, которое через пару часов, когда прогорит краска и остатки топлива, превратится в смердящую могилу для вражеского люфтваффе.
– Пропусти «семерку» вперед, мы на прикрытии! – выкрикнул командир механику и взялся за ручки пулемета. Надо прикрыть их отступление, поливая выстрелами суетящихся пехотинцев вокруг стены огня. Немцы даже не пытались потушить пламя, понимая, что технику уже не спасти. Единственный смельчак с ручным пулеметом пытался преследовать танки, то падая в снег, то давая короткие очереди по броне. Соколов выругался:
– Из-за него мальчишки не могут пройти! Перегородил им дорогу к танкам. Задний ход, Бабенко, ориентир барак!
«Тигр» остановился и вдруг двинул назад, с размаху врезавшись в толпу солдат. С криками те бросились в стороны, спасаясь от тяжелых гусениц. Алексей прижался к смотровой щели в поисках мальчишек. Когда клубок яркого пламени от самолетов с оглушительным взрывом взметнулся вверх, он увидел две фигурки у черной прогорающей стены барака. Огромная собака трепала мальчишку, а второй пустой канистрой пытался отбить друга.
– Еще задний сто! Поворот на девяносто!
Танк почти вплотную подъехал к догорающему строению, развернулся длинной стороной так, что отгородил барахтающихся в снегу детей от выстрелов наступающих шутце.
– Из пулемета их кройте, не давайте подойти! Я за нашими! – выкрикнул Соколов водителю. Парень одним прыжком перевалился через люк, скатился по броне и пригнувшись бросился к маленьким проводникам. Ударом сапога он отшвырнул пса, схватил за шиворот в каждую руку по худеньком тельцу и бросился обратно к танку. Зашвырнул одного, потом второго на броню, приметился, сорвал чеку и метнул что было силы в наступающую толпу заранее приготовленную гранату. Ухнул взрыв, с криком солдаты попадали, сраженные осколками. Мальчишки по десантным скобам уже вскарабкались до люка. И машина развернулась, двинула снова вперед, объехав кучу из окровавленных человеческих тел. Внутри Соколов, не отводя глаз от прибора наблюдения, выкрикнул сквозь шум:
– Живые?
– Да, да! – отозвался тонкий голосок. – Только у Федьки бок погрызенный.
– Тряпку почище найди, перетяни ему бок, чтобы кровь не текла. Сейчас оторвемся и обработаем рану.
– Нормально я, – подал слабый голос Федор. – Сейчас аптечку Гришка найдет, у немцев в танках хорошие наборы. Перевязочные пакеты есть.
Его приятель уже рылся в черном ящике с крестом. Федя еле слышно давал ему указания, как перекрыть рваную рану бинтом. Бабенко, сцепив зубы, выжимал все обороты из «тигра». Догнать «тридцатьчетверку», уйти как можно дальше от аэродрома, куда идут еще войска из Мелового. Ему очень хотелось бросить руль, срочно осмотреть Федю, вдруг рана тяжелая, но нельзя терять ни секунды. С рыком машина неслась по полю все ближе и ближе к реке, вот уже и знакомые ориентиры: подмостки и высокий камень, возле которого начинаются мелкие перекаты для переправы. Водитель сбросил скорость и осторожно повел танк через водную преграду. Черный поток медленно поднимался все выше и выше, вот уже скрылись гусеницы, вода мягко толкается в днище и борта. Бабенко аккуратно, по миллиметру, давил на газ, словно на ощупь двигаясь по дну. Но, наконец, шум течения все ниже и ниже, двигатель загудел громче, и «тигр», словно огромное животное, выполз из реки на берег. Семен Михайлович выжал сцепление, плавно переключая передачи все выше, чтобы машина набирала скорость и поднялась по земляному откосу вверх. Дальше остается перевалиться через осыпающийся гребень и добраться в спасительную низинку, где начинались редкие деревья. Пропетляв между деревьев метров 300, он выкрикнул:
– Короткую, товарищ командир? Оторвались?
Соколов, который из люка наблюдал за противоположным берегом, а потом за удаляющимся земляным валом, спрыгнул к сиденьям:
– Да, остановка! Надо Федю осмотреть! Наших я не вижу нигде, ни следа нет на снегу… Свернули не туда, что ли?
При свете фонарика Соколов промыл мальчику рану, обработал антисептиком из танковой аптечки и туго забинтовал. Сам в это время размышлял, как же найти «тридцатьчетверку», нельзя бросать товарищей и просто уезжать к линии фронта. И что делать с мальчишками, до деревни с такой раной Федор не доберется. Паренек молчал, закрыв глаза и стиснув скрюченные пальцы в кулаки, пока танкист промывал висящие во все стороны куски мышц и кожи от сворачивающейся крови. Длинный кровоточащий след от зубов немецкой овчарки тянулся вдоль всего правого бока и переходил на бедро до самого колена.
– До первого дома в деревне отсюда далеко? – спросил Бабенко, прикидывая, сможет ли дотащить друга Гриша на себе хотя бы от моста.
– Час ходу. – Перепуганный мальчишка застыл, сминая в руках окровавленный ватник приятеля. Он в ужасе смотрел на бледное личико Федора, закрытые глаза, никак не решаясь спросить, выживет ли его верный друг.
Командир с водителем переглянулись.
– А в соседних деревнях есть знакомые или родня, кто вас потом обратно привезет или матери Фединой сообщит, что он ранен? – Соколов решил, что надо вернуться к реке, чтобы найти следы «тридцатьчетверки».
– А у него нету никого, – испуганно замотал головой Гриша. – Он один живет, всех немцы перевешали, как в село пришли. И он сам все делает по дому, сирота.
– Так, – командир принял решение. – Вы пока здесь. Нам надо танк укрыть подальше, поглубже в лесу. Есть место такое, куда немцы не суются? Покажешь. Федю до реки я донесу, а там сам. Волокуши тебе сделаем из веток, дотащишь его по снегу. Я лекарств вам дам, расскажу, как рану лечить. – Он повернулся к водителю: – Давайте к реке я схожу на разведку, Семен Михайлович, пока темно. Надо след найти «семерки», куда наши ушли.
– Сейчас вдоль реки идите по лесу, там деревьев мало, – раздался слабый Федин шепот. – По течению реки пять километров, и потом рукав от нее отходит на юго-восток. Через километр речка превращается в болото, все в кочках. Там немцы никогда не бывают, почва болотистая вся, там партизаны раньше прятались. Поехали, я покажу, там есть в молодом ельнике сухое место, можно между деревьев укрыться и ветками забросать.
– Тихо, вроде двигатель гудит. – Соколов бросился к обзорной панораме, расслышав звуки мотора. Так и есть, по их следу со стороны реки освещали себе путь яркими фарами два бронетранспортера, позади которых неторопливо перебирал гусеницами «хорниссе». Самоходная установка, в которой немцы соединили шасси от Gestatzwagen III/IV и противотанковую пушку «восемь-восемь». Орудие спрятано в открытой сверху бронированной рубке, а наружу торчит смертоносный пятиметровый ствол, из которого можно пробить даже толстую «шкуру» «тигра».
– Немцы, с «восемь-восемь» на САУ! Семен Михайлович, малые обороты, уходим как можно глубже в лесной массив, на юг! Маневрируй, за деревьями им сложно будет прицелиться.
Алексей отдал приказ, хотя сам понимал, что уйти от немцев они не смогут. После тяжеловеса «тигра» останется такой «коридор», что противник без труда нагонит их на бронетехнике. Но ему нужно хотя бы метров 500 преимущества, чтобы сообразить, в какую сторону двигаться, как выстроить контратаку.
Алексей бросился к рычагам, послал снаряд в казенник, прокрутил прицел. Выстрел! Фугас попал точно в лоб первого ханомага, остановив всю процессию. Воспользовавшись заминкой противника, мехвод выжал полный газ, нашел большой просвет между деревьями и направил машину туда. «Тигр» с ревом нырнул