Боже, да что происходит в этой резиденции? Какие гости сюда прибыли? Почему извечно холодная и спокойная семья Гительсонов так нервничает?
– Идиотка, – твержу самой себе, – даже не думай об этом.
Впрочем, когда я слушала голос разума?
Скрываясь от взгляда Глеба, я преследую его. Обычно лампы включаются автоматически, но сейчас весь дом погружен во мрак, и статуи у стен пугают человеческими очертаниями. Кажется, что за тобой следят призраки. Жуткое место. И неудивительно. Я уверена, что, когда муж Стеллы был жив, здесь происходили десятки убийств, и жертвы этой семьи по сей день бродят в стенах резиденции. В своей жизни я встречала лишь один дом, который пугал не меньше.
В станице, где я выросла, есть огромный заброшенный особняк, откуда, по слухам, доносятся жуткие вопли призраков.
У местных поверье, что в том доме жила безумная женщина, одержимая демонами. Она заманивала своих жертв в дом и перерезала им горло перед зеркалом.
Мне было девять лет, когда любопытство потянуло отправиться в тот дом с друзьями. Вернее… я считала их друзьями. Они заперли меня в подвальном этаже, во тьме, где, по легенде, и происходили убийства. Я не знаю точно, что произошло в тот день, что я видела, но с тех пор ужасно боюсь призраков.
Когда я рыдала у двери в подвал, умоляя выпустить, в конце коридора раздался шепот. Я подняла голову и увидела вдалеке немного света. Подумала, что из подвала есть запасной выход. Побежала на свет. Там была спальня. Свет сочился из щели в забитом досками окошке у потолка. Я помню мебель в паутине, треснутое зеркало, исцарапанные стены и… фотографию в разломанной рамке.
Не знаю, кто решил так жестоко пошутить, но на той фотографии была я. Словно на меня смотрела не фотография, а собственное отражение.
Тогда я потеряла сознание. Проснулась уже в своей спальне. Я рассказывала бабушке, что в том жутком доме была моя фотография, что призрак хозяйки придет за мной, и бабушка не могла меня успокоить, поэтому мы снова отправились туда. В компании взрослых мужчин, чтобы было не так страшно.
Фотография исчезла.
Скорее всего, она мне приснилась, а я просто потеряла сознание, рыдая у двери в подвал, но с тех пор я боюсь ночевать одна, везде мерещатся призраки.
Глеб приближается к широкой мраморной лестнице в главном зале.
Я слежу за ним из-за угла. Беловолосый накидывает капюшон, надевает золотую маску и спускается на первый этаж. Приблизившись ползком к перилам, я вижу, что там собралась толпа в черно-красных балахонах.
Здесь располагается парадный вход в резиденцию. Гостиная просторная, с высокими продолговатыми окнами почти до самого потолка, сквозь стекла в дом пробивается свет полной луны, двумя золотыми полосками растекается по дорогой белой плитке, заставляет сверкать люстру, декорированную драгоценностями, и колонны с позолотой на фризах.
В трех метрах от меня раздается скрип. Я сжимаюсь в комок за цветочным горшком. Рядом распахнулась дверь, и из нее выходит невысокий человек в капюшоне. Он на секунду останавливается, прежде чем спуститься к остальным.
Я задерживаю дыхание.
Рука с ожогом на тыльной стороне ладони обхватывает столбик перил, и я молюсь, чтобы за широкими листьями меня никто не заметил, ибо эта самая рука постукивает пальцами о поручень в метре от моего лица. Кажется, рука женская. Разглядываю ожог. Он в форме полумесяца. Прежде чем спуститься ко всем, женщина надевает черные перчатки.
Когда она уходит, я выдыхаю и вновь рассматриваю гостей.
Все скрывают лицо. В зале не горит свет. Только свечи. У стены стоит алтарь с золотыми изделиями, над ним огромное полотно с черным кругом, который обведен красной линией и разрисован символами.
Ползая у перил, я осторожно рассматриваю гостей и обнаруживаю Стеллу. Она лицо не скрывает. Двое мужчин в строгих костюмах – один в черном, другой в красном – тоже без маскировки. Человек в черном потертом пиджаке сидит в кресле у стены, опираясь о трость. У него горбатый нос, темные, густые волосы и брови, а еще татуировка на щеке. Рисунок не получается разглядеть в полутьме.
Люди в масках общаются между собой, называют друг друга странными именами. Я точно услышала, что Глеб представился как Бэйлет.
Гости заполонили весь зал, но в гостиной на удивление тихо, царит умиротворенная атмосфера, как в храме или в пустом кафе.
Мужчина в красном длинном фраке выходит на высокий порог перед дверью, словно на сцену. На его шее римский воротник католического священника. Волосы в длинном черном хвосте. У него широкая обаятельная улыбка, крепкое телосложение и смуглая кожа. На носу очки, придающие ему вид ученого. Мужчина красивый, статный и возвышается над другими. Одним взглядом он придавливает присутствующих к полу, заставляет чувствовать себя муравьем. Видно, что этот человек привык командовать и выступать перед людьми.
Гости замолкают, переводят на мужчину взгляд.
Парадная дверь дома такая огромная, что оратор на пороге превращается в бога, который явился, чтобы поведать великую истину.
– Когда над миром светит кровавое солнце, лишь затмение способно его потушить, – говорит мужчина глубоким голосом, пробирающим до мурашек. – Иногда, чтобы побороть тьму, нужно окунуться в нее, стать частью мрака и изнутри найти черное сердце, которое дает жизнь спорам скверны. А затем – вырезать его.
После слов мужчины становится так тихо, что кажется, будто весь мир исчез.
Мужчина ждет около минуты, прежде чем продолжить:
– Добрый вечер, господа. От лица лидеров я приветствую всех и выражаю почтение. Сегодня мы пригласили вас, ибо каждый присутствующий играет важную роль в организации, но редко удостаивается чести лично узреть тех, из-за кого мы вынуждены продавать свои души во благо мира. По традиции в ночь лунного затмения мы даем вам возможность лично присутствовать на суде. Справедливом. Истинном. Неподкупном.
Оратор взмахивает ладонью. Парадная дверь распахивается, запуская море лунного света, и в серебристом потоке в дом заводят человека со связанными руками. Его опускают на колени, развязывают глаза, но не рот.
У меня перехватывает дыхание.
Кажется, что я перенеслась в какую-то параллельную вселенную, где людей до сих пор приносят в жертву древним божествам.
– Если суд признает подсудимого виновным, то он будет приговорен к единственному, чего заслуживает за свои страшные преступления против людей, – продолжает мужчина в красном фраке. – Мы с вами живем, чтобы уничтожать гниль, поедающую здоровые клетки тела человечества, ликвидировать изъяны, на которые не действует иммунная система. Знаете ли вы, что такое апоптоз? – Мужчина делает паузу, чтобы удостовериться, что все следят за его мыслью. – Это регулируемый процесс смерти клетки. Он нужен организму для уничтожения дефектных, мутантных, инфицированных частиц. Без апоптоза многоклеточные организмы не смогли бы существовать. Когда приходит сигнал сверху, что клетке пора погибнуть из-за того, чем она является, в игру вступают каспазы. Клетки-киллеры. Они уничтожают угрозу для организма. Например, раковую клетку. Мы уничтожаем гнилые клетки человечества, вроде этого создания, – он указывает на связанного мужчину, – уничтожаем рак на теле человечества. Такова наша судьба. Наша участь. Но отбросим метафоры, верно? Уверен, вы хотите знать, почему этот молодой человек сегодня среди нас. Что он натворил? Дело в том, что этот мужчина – взяточник, который за деньги позволял увозить детей в рабство за границу. Для развлечения аморальных личностей тех далеких мест. Но с теми личностями предстоит разбираться нашим зарубежным соратникам. Мы же судим этого человека.
Оратор достает нож из алого рукава фрака и приставляет лезвие к горлу связанного мужчины. На лице пленника – страх, он что-то воет сквозь кляп, а вот лицо оратора горит ретивостью сумасшедшего. Он не какой-то игрок или актер. Он убежден в каждом своем слове. Он искренне верит в то, что «Затмение» существует во благо людей.
И боже! На моих глазах сейчас убьют человека! А я буду сидеть и смотреть?
Обдумать до конца, что делать, мне не приходится.
Кто-то зажимает мне рот и тащит по коридору.
Глава 9Что делать, если мужик надел платье…
Человек в капюшоне затаскивает меня в гостевую спальню и запирает дверь, чтобы никто не зашел. В комнате темно, так что я не могу разглядеть лицо мужчины, к тому же он продолжает держать меня, обхватывая за талию и плотно прижимая к себе. Он, видимо, пришел с улицы. От его мантии пахнет холодным осенним воздухом.
Я вырываюсь из объятий мужчины и пячусь, ошарашенно слежу за ним и гадаю, кто это может быть. Если незнакомец, то выход лишь один, и надо им воспользоваться, пока не поздно:
– Простите, я из этой семьи… я здесь живу, случайно вышла и… в зале…
Незнакомец стоит надо мной не двигаясь, и сердце убегает в пятки, потому что Арье не стал бы вот так молча наблюдать за мной. Я инстинктивно двигаюсь назад, врезаюсь в кровать, шлепаюсь задом на зеленое покрывало.
Капюшон и тьма скрывают эмоции мужчины. Чувство, будто за мной наблюдает призрак: ты знаешь, что он рядом, но опасен ли? Хочет ли напасть? Кто он?
Я пытаюсь подняться.
Человек толкает меня обратно на скрипящую кровать, и в страхе я забираюсь на нее с ногами, отползаю подальше.
– Ты шпионила? – спрашивает он.
– Нет, я случайно оказалась у лестницы, а потом…
Вспоминаю, что прямо сейчас «Затмение» устроило казнь человека, и по коже пробегает дрожь. Меня морозит от ужаса. Все в резиденции – маньяки. И этот человек тоже.
Мужчина хватает меня за лодыжку и подтягивает ближе. Я дергаюсь. Хватаюсь за одеяло. Нащупываю в кармане раскладной нож и вытаскиваю его, чтобы отбиться, но человек перехватывает мою руку, отбирает оружие и нависает надо мной, придавливая к кровати.
– Хочешь, чтобы я тебя связал? Я свяжу. Потом позову Стеллу, и ты расскажешь нам, с каких пор живешь в резиденции, а то я соседей не заметил.