Я вскрикиваю. Инфаркт уже распаковывает в моем бедном сердце чемоданы.
Мозг его тормозит.
Человек в дверном проеме оказывается для меня полной неожиданностью.
Все лучше, чем маньяк, но наш гость занял бы второе место в списке людей, кого я не жажду видеть.
Жанна Гитлин.
Подружка Лео. Без кавычек. Хотя я в этом не уверена. Не знаю, что между ними было, он никогда толком не рассказывал. Я называю ее Гитлером, хотя это и странно… она еврейка.
Рыжая фурия, которая работает в больнице терапевтом. Волосы собраны в пышный хвост. Острое лицо. Фиолетовая кожаная куртка и лаковые сапоги. Черная мини-юбка. Прямо врач из фильма для взрослых. На фоне яркой одежды светло-голубые радужки выглядят совсем бледными.
В прошлом году Лео пригласил эту штучку, когда я получила сотрясение, а теперь она снова передо мной как у себя дома. У нее есть ключ? Как она зашла?
– Воу, воу, – поднимает руки Жанна. – Я не хотела вас пугать. Не знала, что ты… с ней.
Так сказала, будто плюнула в меня.
Она пятится, пожимая плечами, и совсем не смущена. На минуточку… она зашла в ванную комнату Лео. А если бы он был голый?
– Какого черта? – злюсь я и поднимаюсь на ноги, завязываю пояс халата. – Почему она здесь?
Мы выходим в гостиную. Я вмиг кидаюсь к Жанне с вопросами о надписи на зеркале, но Лео меня перебивает, взглядом давая понять, что для его подружки никакой надписи не было.
– Что-то случилось? – спрашивает он у Жанны с легкой улыбкой, точно встретился с ней где-то в парке.
Зараза, почему она просто взяла и ворвалась к нему в ванную?!
Я стою оглушенная, разрываюсь между желанием пнуть Лео и пнуть Жанну. Для них я сейчас радио, на котором можно убавить звук.
– Извини, что врываюсь, – Жанна принимает опечаленный вид, позвякивая чем-то в карманах, – просто ты не брал телефон, а в клинике проблемы.
Лео бледнеет.
– Что-то с мамой?
– Она в порядке, – Жанна касается плеча Лео, сбивая с ног мою богатую фантазию, – но к ней твой отец приехал и опять пытается растормошить. Будет лучше, если ты с ним поговоришь.
– Понял, – мрачно кивает Лео, – через три минуты выезжаю.
– Я подвезу. Жду тебя в машине.
Разрывая взглядом шагающую прочь Жанну, я прикидываю, заметит ли она мое существование, если запустить ей в затылок романом Достоевского, который пылится на подоконнике.
Жанна делает вид, что меня нет.
– То есть тебя она ждет в машине, а я поеду в багажнике, или я что-то не так поняла? Может, в чемодане? И с каких пор она работает в психиатрической клинике?
– Эми, она образно. В клинике у Жанны подработка. – Возможно, ложное ощущение, но я слышу в его голосе грозные нотки. – Поедешь с нами. По пути завезем тебя домой.
Ах ты сволочь…
– Мм, домо-о-й, – громко протягиваю я, откидывая происшествие с маньяком куда-то на задний план. Сжимаю кулаки. – Знаешь, наверное, с той помощницей-моделью из Victoria’s Secret у тебя и правда ничего не было… она ходит за тебя в суды и все такое, хотя и странно, что из всех выпускников юрфака ты выбрал не юриста, а королеву бала с огромными буферами. Очень профессионально. Молодец.
– Не надо судить по внешности, Хромик, – осекает он. – К тому же для адвоката привлекательная внешность важна.
– Ладно, черт с тобой, поверю, – с напором продолжаю я и тычу ему в грудь пальцем, – но Жанна, твою мать, свободно приходит к тебе домой. У нее и ключи есть! Тоже скажешь, что с ней у тебя ничего не было и нет?
Лео удивленно изгибает бровь.
Боже, что на меня нашло? Отчитываю его, как жена, а мы даже не встречаемся. Но дьявол! Когда вижу самодовольную рожу Жанны, врезать по ней хочется. Смотрит на меня, как на кусок грязи, а в прошлом году она вообще мне угрожала!
– Так ты ревнивая? – заигрывает Лео, накручивая на пальцы мои волосы. – Хм, Жанна… красивая девушка, да. Такая эффектная.
Я едва не вцепляюсь зубами в его ладонь.
– Не ревную я!
– Ты до того ревнивая, что девушка у меня в доме интересует тебя куда больше, чем маньяк, – издевается он со смешком.
– Во-первых, это ни черта не смешно! А во-вторых, дело не в ревности. Я ненавижу, когда мне лгут.
– И где я солгал?
– Ты сказал, что, – чувствую, что краснею, – ни с кем не спал после потери памяти.
– Эми…
– Но это ложь, да? Она смотрит так, словно вы каждый вечер ужинаете при свечах. Может, я и не специалист в невербалике, как Виктор, но кое-что вижу, я…
– Позволишь сказать? – вздыхает он.
– Что?!
– Жанна – моя двоюродная сестра. По матери. Надеюсь, к обвинениям в инцесте ты не перейдешь.
Я исступленно моргаю.
Лео едва сдерживает смех.
– Господи, – заикаюсь я, пока не обретаю дар речи и не вспоминаю фразу, что лучшая защита – нападение: – Сколько вас там наплодилось?! Кругом твои родственники!
Лео улыбается, но мы слышим гудок автомобиля на улице, и адвокат хмуро говорит:
– Одевайся, и уходим.
Он открывает шкаф.
– А как же надпись? Если это не Жанна, то кто? Какой-то маньяк залез к тебе в дом, Лео!
– То, что меня преследует психопат, это моя проблема, Эми. Не твоя.
– Подожди… – У меня леденеют руки, холод ползет по коже и сковывает тело. – Ты не первый раз получаешь послания маньяка, да? И… говоришь об этом с таким пофигистичным видом?!
Лео нервно облизывает губы, надевает черные джинсы и выходит из спальни с рубашкой в руке. По выражению его лица я вдруг осознаю: угрозы маньяка адресованы не только мне.
Он охотится за нами обоими.
Глава 23И снова мой любимый священник в дурдоме…
– Ты в порядке? – спрашиваю я, касаясь запястья Лео.
Он стоит у двери в палату матери. Не решается войти. Оттуда доносятся громкие восклицания его отца, которого я ни разу в жизни не видела и удивлена, что Лео взял меня с собой в клинику. Раньше он скрывал от меня своих родителей. Даже сказал, что отец в тюрьме, хотя тот давно вышел на свободу.
– В порядке, – бормочет Лео и заходит в палату, сразу представляя меня отцу: – Это Эмилия. Моя девушка. Эми, это мой отец Василий Чацкий.
Сначала я впадаю в замешательство из-за того, что Шакал назвал меня своей девушкой. Слишком противоречивые чувства. «Моя девушка» ассоциируется с чем-то нормальным, стабильным, а наши отношения похожи на истории о жизни после смерти: многие вроде и верят, что он есть – мир за могилкой, – но и сомнений через край.
– Здравствуйте, рада знакомству, – улыбаюсь я, пока Лео пожирает отца раздраженным взглядом.
Добродушный мужчина лет пятидесяти сидит на колене перед Эллой.
Мать Лео похожа на мертвеца, который пять минут назад выполз из морга, но видно, что она была очень красива до того, как попала в клинику. У нее пухлые губы, аккуратный нос, лицо в форме сердца и карие глаза, пусть и потухшие, но когда-то они заставляли пульс мужчин биться быстрее, манили распробовать их обладательницу, точно шоколад. Я уверена. Каштановые волосы падают вперед, закрывая часть ее лица. Она глядит невидящим пустым взглядом и тонет в подсознании, откуда уже больше десяти лет не может выбраться. Василий держит ее за руку. До того как мы вошли, он что-то громко рассказывал Элле, тормошил ее и декламировал стихи.
Когда Василий видит меня, он подходит и целует мою ладонь. Потом целует в обе щеки. Я столбенею, плотно прижимая руки к бокам, пока этот веселенький мужчина обнимает меня. Лицо горит. После Шакала, всегда похожего на хмурое надгробие, я не ожидала увидеть, что его отец – ходячий мультфильм Диснея. Птички вот-вот прилетят петь к нему на плечи.
Боже, и этот человек сидел в тюрьме?
Как он там выжил?
Благодаря Гительсонам?
У Василия золотистые волосы. Добрая улыбка, как у кота Леопольда. И всего несколько морщин. У его сестры Стеллы морщин и вовсе нет. Семейка Лео не в курсе, что люди должны стареть. Какие-то секси-вампиры, но пьют не кровь, а мою нервную систему.
Одет мужчина в салатовый клетчатый пиджак и бежевые брюки. Из кармана торчат ручка-перо и блокнот: припоминаю, что Ева тоже любит носить с собой блокнот и нарисовала там кляксы из теста Роршаха, чтобы показывать их новым знакомым и подбирать стиль общения.
Прежде чем ответить, Василий записывает в блокнот мое имя. Я замечаю, что на других страницах стихи.
У дочери рисунки, а у отца стихи. Странно, что Лео не поет в хоре и не вышивает крестиком.
– И я рад, дорогая, – улыбается Василий в ответ. Голос у него один в один как у Лео, только слова он произносит мягче. И глаза такие же малахитовые. – Не понимаю, как вы его терпите. А ты поздороваться с отцом не хочешь, Леня?
– Не хочу, – холодно отвечает Лео. – И оставь маму в покое.
– Я помочь ей пытаюсь.
Василий расстраивается. Как и Ева, он ведет себя эмоционально. Но если Ева играет роль, то ее отец сразу дарит людям свое доверие. Его так и хочется обнять или потрепать за щеки. Милашка.
Не помню, когда последний раз видела подобный типаж мужчин. И видела ли?
– Ты себе хочешь помочь, – отрезает Лео. – Если она придет в чувства, то можно будет с чистой совестью уйти к своей подружке. А для меня нет ничего хуже, чем лицемерие, уж извини.
– Что ты такое говоришь? – еще сильнее обижается Василий. – Как маленький. Сначала настраиваешь против меня Еву, теперь Эллу, ты когда-нибудь успокоишься?
– О, конечно, ты ведь отец года. Знал, что дочь работает киллером, и жил себе весело, попивая вино среди писателей.
– Знал? – удивляюсь я.
Василий краснеет и горбится, уменьшаясь в размерах.
– Я знал далеко не все, Лео.
– Ты скрывал это, как послушная собачка, пока Ева нуждалась в твоей помощи. Господи, ты мог сказать мне! Мне!
– Я не виноват, что ты десять лет не мог сестру под носом разглядеть.
Лео игнорирует укол.
– А теперь ты завел себе любовницу и приходишь к матери, в глаза ей тут заглядываешь. Меня от тебя тошнит.
Я смотрю на Лео, открыв рот. Его никто и никогда не мог вывести из себя, у него одно мрачное лицо на все случаи жизни. Ни злости, ни радости. Только ухмылки, равнодушие и хмурость. А сейчас он в бешенстве. Весь как на иголках, утратил все хладнокровие. Мне казалось, что – настолько! – вывести его из себя просто невозможно.