– О ком вы? – Я пытаюсь оторвать их друг от друга.
Дзынь! Открывается лифт. Пока две медсестры проходят мимо, Лео отпускает Виктора, а потом толкает его в кабину. Я не успеваю забежать следом. Лео меня не пропускает, закрывает дверь лифта.
– Сволочи! – ругаюсь я и бегу к лестнице.
По пути мне преграждают дорогу три парня в черных кожаных куртках. Один из них следил за мной у кабинета главного врача. На их запястьях железные браслеты из шипастой лозы. Самый высокий из них облизывает губу, и я замечаю, что у парня разрезан язык, как у змеи. Его товарищ по-прежнему весь в бинтах. Я расталкиваю всех и несусь по лестнице. К счастью, эти психи меня не держат.
И почему они разгуливают по больнице?
В подвале тусклый свет, который робко ютится в углах, запах штукатурки и мышей. Я бегу по пустому коридору, пока не нахожу Лео. Напротив него стоит Виктор и…
Ева?
Девушка расслабленно сидит на полу, облокотившись спиной о стену, крутит между пальцами кривой нож.
– Ты самая настоящая гнида, – выговаривает Лео, разрезая Шестирко взглядом.
– Все не так, как ты думаешь, – оправдывается Виктор. В его голосе нет тех веселых, ироничных ноток, какими он любит сопровождать свои слова. – Не знаю, что наплел Глеб, но это явно не то, что на самом деле.
– Расскажешь мне на том свете.
Лео достает пистолет из-под пальто и наводит на Виктора.
Глава 25Семейные посиделочки в заброшенном подвале…
– Хватит, пожалуйста, успокойтесь! – требую я. – Что происходит?
– Чацкий, давай без глупостей, а? – устало предлагает Виктор и тоже достает из-под пальто пистолет.
Ева встает между парнями, закрывает Виктора собой, из-за чего мои глаза едва на лоб не переезжают. Эта маньячка защищает того, кто должен ее посадить? Прелесть.
На ней растянутый белый свитер, светло-желтые лосины и белые сапоги. На плече лежит растрепанная золотистая коса.
– Отойди, – приказывает Лео. – Ты понятия не имеешь, с кем связалась!
Под пристальным взглядом Евы Виктор послушно прячет пистолет обратно за пояс.
– Зато ты связался со мной. И с тем, что принадлежит мне, – раздраженно отвечает блондинка. Несколько шагов. Разворот. Я не успею моргнуть, как Ева выбивает ногой пистолет из рук Лео, а потом мило улыбается и говорит: – Виктор мой. Ты не имеешь права тыкать в него пистолетом. – Она поворачивает голову на Виктора и фыркает. – Как и ты не имеешь права стрелять в странного человека, который называет себя моим братом, ясно?
Я поражаюсь тому, насколько Ева быстрая! Кажется, что она может задуть свечку и оказаться в кровати раньше, чем комната погрузится в темноту. Ее движения отточены до совершенства.
– В смысле он твой? – хмурится Лео. – Что это значит?
– Что он мой, – подмигивает Ева и переводит взгляд на Виктора. – Ты ведь не против, Совеночек?
– Как пожелаешь, – пожимает плечами Виктор.
Ева и Лео смотрят в зеленые глаза друг друга. Он – равнодушно, хотя мечтает разорвать Виктора на ниточки, а она – с улыбкой до ушей, хотя поводов для веселья мало. Я уверена, что Ева использует улыбку как оружие. Так она способна свести противника с ума. Ни враг, ни друг не понимают, что творится в ее голове на самом деле.
– Из-за тебя я не увидела маму, – обижается Ева и надувает пепельно-розовые губы. – А я, между прочим, ей пирожных напекла! Я. Напекла. Гребаных. Пирожных!
– А мне никто ничего не хочет объяснить? – осторожно вмешиваюсь я и бурчу на Шестирко: – Ты теперь дружишь с маньячкой? И ведешь ее не в тюрьму, а на свидание с мамой? В прошлом году она пыталась тебя убить!
Виктор чешет затылок.
– Дружишь? Мы живем вместе, – заявляет Ева, пока Виктор исследует взглядом трещины на стенах.
– Чего? – восклицаю я одновременно с Лео.
– Все не так ужасно, как ты думаешь, солнце, – успокаивает меня Виктор. – Я все объясню, когда мистер Мрачное надгробье успокоится. Ева безобидна.
– Солнце? – с кривой гримасой уточняет Ева.
– Да… безобидна, как маленький Сатана в детском садике, – ужасаюсь я. – Она людей на куски расчленяла, а ты готовишь ей яичницу по утрам?
– Круассаны, – поправляет Ева.
– Ты живешь с ним? – выговаривает Лео, словно каждая буква этой фразы ядовита. – Только не говори, что ты и спишь с ним.
Кулак Лео сжимается до хруста.
– Пробовали, но не смогли заснуть, все обычно заканчивается тем, что я спускаю с него штаны и…
Виктор подскакивает к Еве и закрывает ей рот, как ребенку.
Мне рот никто не закрывает, так что я открываю его в свое удовольствие, но звуков не издаю, лишь смотрю на них всех удивленно.
Ева спит с Виктором? Если да, то мне это ой как не нравится. Шестирко, конечно, чертов гений, им тяжело манипулировать, но это и не нужно, ведь Ева – безупречная красотка, которая легко вскружит ему голову, и не спасет его даже IQ Эйнштейна. Мозг просто отключится, такая уж биология.
А что Ева в нем нашла?
Зачем он ей?
У меня леденеют пальцы, когда осознаю, что Ева не помнит прошлого, она не знает, что Виктор натворил. Что будет, когда это вскроется? Кто-то обязательно ей расскажет.
Вдруг она так взбесится, что убьет Виктора?
После заявления сестры Лео сначала застывает, затем намеревается накинуться на Виктора, машет Еве рукой, чтобы она ушла с дороги, пропустив его к объекту избиения.
– Братец, я не листик, – вскидывает бровь Ева и скрещивает руки на груди. – Меня потоком ветра с дороги не сдуешь.
– Я хочу поговорить с Шестеркой. – Лео пытается обойти Еву. – А потом нас ждет долгая беседа с тобой. Как ты могла просто взять и исчезнуть?
– Взяла… и исчезла. Пуф! И всё.
Лео сдается. Делает шаг назад.
– Но почему? – По его лицу пробегает тень отчаяния и тоски. – Что я тебе сделал?
– Мм… – Она прикладывает палец к губам в раздумьях, постукивает. – Давай вспомним. Ага, ага, так. Ты утащил меня в другой город против воли. Держал там, пока я не сбежала. Я вернулась и спряталась, чтобы «Затмение» от меня отстало, а ты хочешь, чтобы я к ним вернулась? – Она качает головой и насмешливо цокает, при этом хлопает ресницами, точно невинный ангелочек. – Так себе братик… плохой, плохой братик…
– Я сам хотел и хочу спрятать тебя от «Затмения»! Я тоже мечтаю от них избавиться, пойми ты! – злится Лео.
Они ругаются и ругаются.
Я стою в стороне, осознавая, что лучше не вмешиваться, пока они все не остынут.
Один черт, ничего не понимаю, и объяснять мне никто не собирается.
Ева, значит, давно уже нашлась? И Стелла была права. Виктор знал, где она. У него дома, твою мать! Что вообще происходит? Что у него с Евой? Почему они вместе живут? И почему Ева называет его Совенком?
Пока я размышляю, слушая споры троицы, – облокачиваюсь о сырую стену, на которой царствует зеленая плесень. На сером бетоне рисунки в виде якорей, они ползут по стенам в разных местах, будто щупальца. Одни нарисованы краской, другие вырезаны чем-то острым.
Я встаю. Иду вдоль стены в поисках новых рисунков. Они словно куда-то ведут, потому что на перекрестке коридоров якоря сворачивают и остаются лишь на одной стороне. Я замедляю шаг. Темно. Прохладно. Тяжело дышать. Здесь явно не проветривают. Достаю телефон, чтобы посветить на стены и найти выключатель, делаю шагов десять в темноту, но выключателя так и не нахожу. Зато якоря по-прежнему тянутся по стенам, точно какая-то сыпь. Иногда я задеваю ногами стеклянные бутылки, катающиеся по полу, пакеты, натыкаюсь на ржавую инвалидную коляску. Ох, с каким мерзким скрипом она отъезжает! Вижу за ней окно и отодвигаю тяжелую занавеску в надежде запустить свет, но стекло заколочено досками.
Похоже, я в старом корпусе.
Черт. Видимо, здесь вообще нет света. Какой-то заброшенный коридор. Всё в пыли и паутине. Для приличия могли бы и уборщиц прислать.
Впрочем, мое приключение быстро заканчивается.
Я упираюсь в расцарапанную стену.
По пути были двери, но, во-первых, они ведут в старые палаты, во-вторых, они заперты и там явно никого нет, в-третьих, якоря их огибают и ползут дальше.
И что я надеюсь найти, интересно?
Я подсвечиваю стену, в которую уперлась, экраном телефона. Рисунков нет. Зато есть… крест?
Алый крест?
Я вдруг слышу скрежет за спиной. Кто-то открыл дверь заброшенной палаты.
О господи!
Вмиг обернувшись, я свечу телефоном в темноту, но никого не вижу. Кроме двери. До этого она была закрыта, а теперь распахнута и с жутким скрипом качается.
И о чем я думала, когда шла в заброшенный коридор психиатрической клиники? Как я вообще решилась сюда прийти?
Молодец, Эми.
Полное отсутствие инстинкта самосохранения.
Идти больше некуда, поэтому я начинаю двигаться обратно, ругаясь про себя, что ни Лео, ни Виктор даже внимания не обратили, что я ушла. Ева полностью переключила их на себя. Вертихвостка.
А что, если… не случайно?
Я чувствую, как кто-то хватает меня за руку, и открываю рот, чтобы завизжать, но этот кто-то закрывает мне рот ладонью.
Незнакомец прижимает меня к стене.
– Ты с ними? – шипит он мне на ухо.
Я мотаю головой.
С кем? С Евой? С Лео? С Виктором?
От мужчины пахнет спиртом.
– Ты была там… ты была с ними…
Я чувствую, как шипы его браслета впиваются мне в подбородок.
– Ты одна из них, – все шипит он, надавливая локтем на мою шею.
– Нет! – хриплю я.
И трясу головой что есть сил.
Слышу голос Лео. Он где-то рядом…
Парень отталкивает меня и вмиг исчезает. Я хватаю ртом воздух и бегу к свету, пока не врезаюсь в Лео.
– Эми, Эми, спокойно, – утешает Лео, заглядывая мне в глаза. – Что случилось?
К нам подбегает Ева.
– Там… Кто-то напал на меня!
– Пациент?
– Не знаю, – скулю я.
Ева уходит в темноту коридора, но вскоре возвращается, пожимая плечами.
– Никого. Может, какой-то псих из палаты удрал и разгуливает, но сейчас его там нет.