Ничего не видя перед собой, Надя выползла на улицу, добрела до ближайшей скамьи и рухнула на нее, как подкошенная. Что делать дальше, Надя не представляла. Другой оркестр – не вариант. Выпустить на сцену одного Игоря? На худой конец, с концертмейстером? И пусть играют что-нибудь для виолончели с фортепиано? Тоже минус сто к профессиональной репутации. Или проучить студентов и сказать организаторам, что насчет гонорара она погорячилась, и оркестр выступит бесплатно? Допустим, ее сочтут сумасшедшей, дело даже не в этом. Как тогда оплачивать Вадика и транспорт? Из своего кармана? Так там кроме мятной жвачки, оторванной пуговицы и крошек давно уже ничего нет.
– Вас угостить? – долговязый парень в очках услужливо протянул Наде пачку сигарет.
– Простите, не курю, – Надя в задумчивости вытащила телефон, размышляя, не позвонить ли бывшему шефу. Вдруг он поможет по старой памяти? Уж он-то, поди, и не с таким сталкивался, хотя вряд ли ему захочется разговаривать с дезертиром…
На экране всплыло сообщение о трех пропущенных вызовах, и все – от «Наталья Квартира». Надя усмехнулась: она умела оценить хорошую иронию, даже если это была ирония судьбы. Кто-то сверху явно решил ее добить. Деньги за концерт были ее последним шансом оплатить аренду квартиры. Просить в долг у родных Надя не хотела из принципа, влезать в кредиты, не имея нормальной стабильной работы, было опасно… Значит, все? Конец самостоятельности?
– Слава богу, я уж думала, что-то случилось, хотела к вам ехать, – послышалось из трубки, когда Надя перезвонила квартирной хозяйке.
– Все в порядке. Вы что-то хотели? – задала Надя риторический вопрос: человек, который сдает жилье за деньги, хотеть может только одного.
– По договору вы должны были перевести мне за аренду еще вчера, – напомнила Наталья. – Ну, вдруг вы забыли…
– У меня… – Надя закусила губу: чертовски досадно было признавать себя банкротом. – У меня… Проблемы с карточкой…
– А, так это ничего страшного! – успокоила ее хозяйка. – Можем пересечься где-нибудь в центре, я возьму наличными. Вам во сколько удобнее?
– Тут дело такое… Наличных у меня пока тоже нет… А вы могли бы дать мне отсрочку? Ну, на неделю хотя бы, я обязательно найду деньги! Как только получу – сразу переведу!
В трубке воцарилась подозрительная тишина, потом в динамике зашуршало, видно, Наталья выдохнула прямо в микрофон.
– Надежда, вы производите впечатление обязательного человека, и я вам верю, но… Отсрочки – не в моих правилах. Я и так сдаю квартиру по хорошей цене, так что желающих у меня достаточно. Я выбрала вас, потому что вы вроде девушка приличная, без детей, животных, вредных привычек, и мне нравится, что вы следите за чистотой… Просто поймите и меня тоже, я плачу ипотеку, и в банке мне никто отсрочек не даст. И свободных денег у меня сейчас нет.
– Я понимаю, но я могла бы заплатить вам вместе с пенями… – Надя отчаянно вцепилась в гаджет.
В ответ Наталья цокнула языком и снова тяжко вздохнула.
– Вот что мне с вами делать? – протянула она, как школьная учительница, застукавшая двоечников под лестницей во время уроков.
«Понять и простить?» – хотела предложить Надя, но сдержалась.
– Давайте так, – сказала наконец хозяйка. – Я еще с мужем посоветуюсь и перезвоню вам вечером. Но если у вас есть возможность занять у кого-то или как-нибудь еще найти деньги… Я не хочу связываться с пенями. И если мы не найдем с вами выхода, мне, к сожалению, придется попросить вас освободить квартиру до конца недели.
– Хорошо, – глухо отозвалась Надя.
Хорошего, правда, в словах хозяйки не было ничего. Вообще. Следовало бы сказать «плохо» или даже «отвратительно», но родительское воспитание не позволяло.
Убрав телефон в сумочку, Надя обхватила голову руками. Говорят, безвыходных ситуаций не бывает. Возможно. Зато бывают такие выходы, в которые, чтобы протиснуться, надо сначала отпилить себе какую-нибудь конечность. И Надя не представляла, чем поступиться. Отдельным жильем, к которому она успела прикипеть? Гордостью? Унижаться и просить денег у братьев или сестер? Родители и без того получают мало. Машка – студентка, у Юли – дети, у Димы – тоже теперь ребенок, а это сплошные траты. Не скажешь же: «Я тут тебе на подарок скинулась, верни мне мои пять тысяч!» Да и не спасут они ни черта. Остается только Рома, а он, скорее всего, не даст. Сам ведь живет под маминой крышей и в упор не понимает, зачем спускать деньги на съемную квартиру.
– Считай, в дыру выбрасываешь! – фыркнул он, когда Надя сообщила семейству, что переезжает. И что, признаваться ему, что он был прав?
Ну почему, почему Наде не работалось с Платоном? Жила бы сейчас, горя не знала. Да, с мигренью и полным набором нервных тиков, зато в своей квартире. Ну, поцеловал он ее. Подумаешь! Какая разница, что она почувствовала в тот момент, если он спустя пару дней по уши втрескался в Ларионову? О том поцелуе в любом случае пришлось бы забыть, а так хоть у Нади была бы сейчас зарплата. И Платон не бросил бы музыку, уж об этом бы она позаботилась…
– Молодой человек! – Надя вскинула голову и обратилась к высокому курильщику.
– Да?
– А знаете что, можете меня все-таки угостить?
– Уверены? – его брови удивленно приподнялись над очками.
– Как никогда, – мрачно произнесла Надя. Если повезет, сигареты убьют ее до того, как придет время платить за квартиру. И Игорь тогда сможет перед концертом сказать что-то вроде: «В память о моей хорошей подруге…» Такие вещи всегда звучат трогательно и цепляют аудиторию. Да, в Интернете оценят.
Очкарик снова протянул пачку с жуткой фотографией сгнивших зубов, и Надя, вздрогнув, вытащила дрожащими пальцами орудие медленного суицида. Прикурила от зажигалки, с непривычки вдохнула слишком глубоко и закашлялась.
– Спасибо, – просипела она с трудом.
– С ума сошла?! – раздался над ухом знакомый голос. Надя не успела даже разглядеть в дыму лицо Платона, как он уже выбил сигарету из ее руки. – Ты чего?!
Откашлявшись, Надя в недоумении уставилась на борца за здоровый образ жизни. Выглядел он куда лучше, чем в их последнюю встречу: от щетины не осталось и следа, волосы были уложены, а сияющая белизной рубашка застегнута на все пуговицы. Будто Платон вернулся в прошлое и явился в альма матер на очередной экзамен.
– Это ты чего! – вырвалось у Нади. – Это мне решать, сходить с ума или нет.
– Так, уйди отсюда и не трави людей, – бросил Платон очкарику, и тот, мгновенно оценив расклад сил, растворился в облаке дыма. – И? – Платон уселся рядом с Надей, прислонив виолончель к скамейке. – Не хочешь объяснить, что происходит?
– День плохой, – неохотно призналась Надя. – Не одному тебе позволено хандрить.
– Но сигареты?! – Платон с отвращением поморщился. – Чем ты думала? Если ты собираешься… – он замялся на мгновение. – Ну, завести семью… Короче, нельзя так.
И хоть семью Надя заводить в ближайшем будущем не планировала, в глубине души она понимала, что Платон прав. Упадническими выходками ситуацию было не спасти, но силы бороться и двигаться вперед кончились.
– Что ты тут делаешь? – спросила Надя, глядя на белесые голубиные пятна на коленях и плечах Петра Ильича Чайковского.
– Прислушался к совету одного хорошего друга, – улыбнулся Платон. – Умылся, побрился, позанимался. И решил вот заскочить к Эрлиху.
– Зачем?
– Ну, во-первых, повидать старика. А во-вторых, посоветоваться… У меня со Стравинским были проблемы, не нравилось, как звучит, хоть убейся. Владимир Семенович подсказал пару штрихов, теперь совсем другое дело… А у тебя что?
Надя и не знала, верить своим ушам или нет. Платон всегда ворчал в адрес своего консерваторского педагога, а тут вдруг сам приехал за советом. Или он и вправду решил начать с чистого листа, или от бесконечных видеоигр у него поехала крыша.
– Постой, ты все-таки решил не отменять концерты? – прищурилась Надя.
– Не все. Оставил три самых важных, хочу нормально подготовиться. Меня достали эти комментарии, что я выезжаю только за счет смазливой физиономии. Взялся за Шостаковича и Стравинского, и пусть все утрутся.
– Лиза, наверное, бесится…
– К черту Лизу! – неожиданно резко ответил Платон. – Я решил уйти от нее и от Воскобойникова. Без тебя с ними работать никакого толку. И никакого удовольствия, – он серьезно посмотрел Наде в глаза, и у нее защемило в груди. На мгновение между ними будто протянулись невидимые струны и зазвенели от напряжения. Надя сглотнула и заставила себя стряхнуть секундное наваждение. – Прости, – Платон словно почувствовал ее замешательство, опустил взгляд и стряхнул со штанины пылинку.
– А как же… – Надя отчего-то разволновалась и теперь не знала, как себя вести и куда деть руки, а потому неловко сложила их на сумочке. – Как же неустойки?
– Заплатил, – отозвался Платон, даже не глядя в ее сторону. – С меня не убудет, еще заработаю.
Над скамейкой повисла неловкая пауза, Надя лихорадочно соображала, что сказать, но слова путались и казались ей безвкусными и пустыми, как картонка.
– Расскажи мне, что у тебя случилось, – вдруг тихо попросил Платон.
– Это долгая история… – Надя уныло опустила голову. Стоило бы радоваться за человека, что он сумел, засучив рукава, взяться за себя, но ее душили собственные проблемы. Наверное, она была плохим другом, раз не сумела разделить с Платоном его успехи.
– А я не тороплюсь, – Платон неуверенно похлопал ее по спине. – Давай, Надек, выкладывай. Вдруг я смогу помочь?
Надя прикрыла глаза, собираясь с мыслями. С одной стороны, ей не хотелось жаловаться на жизнь и грузить Платона, когда он только-только выкарабкался из депрессии, с другой стороны, слишком уж тяжело было держать все в себе, а кому еще выговориться, Надя не представляла.
– Ты видел флешмоб из торгового центра? – начала она издалека, и Платон молча кивнул. – Так вот, после этого Игоря с оркестром пригласили на одно мероприятие…
Она сама не ожидала, что ее так прорвет на болтовню. Слова цеплялись друг за друга и сами слетали с языка, сыпались на Платона бурным градом. Люди всегда думают, что психоаналитики нужны слабакам, что нормальному человеку и нечего особо о себе рассказать, а потом приходят на сеанс – и через полтора часа, очнувшись в слезах, понимают, что за все это время ни разу не замолчали.