Г р и г о р ь е в. Красивая?
З а х а р о в. Очень красивая.
Г р и г о р ь е в. Это хорошо. Значит, любишь. (Только теперь заметил перед собой лист бумаги.) А это что такое?
З а х а р о в. Направление на следственную практику.
Г р и г о р ь е в (читает). Прямо к нам?.. Ну что ж — прекрасно!.. Великолепно!.. Для практики у нас найдутся подходящие объекты. Вокзал наш, как великий сибирский тракт, здесь всякого брата хватает… Мошенники, мелкие воришки, подсадчики, наводчики и даже аферисты… Какая только шушпарь не прошла через мои руки. (Пауза.) К кому тебя прикрепить?
З а х а р о в. Об этом я еще не подумал, товарищ майор.
Г р и г о р ь е в. А ты подумай. Это серьезно. Может, к лейтенанту Гусеницыну?
З а х а р о в. Если только для грызни, то можно.
Входит Г у с е н и ц ы н.
Г у с е н и ц ы н. Товарищ майор, на пятом посту задержаны два пьяных хулигана. Приставали к женщине.
Г р и г о р ь е в. Где они?
Г у с е н и ц ы н. Отправил в вытрезвитель.
Г р и г о р ь е в (подает Гусеницыну направление Захарова). Ваше мнение, лейтенант?
Г у с е н и ц ы н (долго читает направление, шевелит губами). Хвакт отрадный. Поздравляю вас, товарищ сержант. Тех, кто работает над повышением своего образования, мы завсегда приветствуем.
З а х а р о в. Спасибо.
В комнату входит сержант З а й ч и к. Пройдя мимо Гусеницына, он незаметно выводят мелом на выступе стены две крупные буквы «ХВ». Проводит бархоткой по зеркальным носкам ботинок и так же незаметно исчезает.
Г р и г о р ь е в (Захарову). Пойдем-ка, сержант, пройдемся по постам. (Гусеницыну.) Будут звонить из управления — пошлите за мной дежурного милиционера.
Г у с е н и ц ы н. Слушаюсь.
Г р и г о р ь е в. Я буду через час. (Уходит.)
Захаров следует за ним.
Г у с е н и ц ы н (встает, потягивается, подходит к стеклянной дверке книжного шкафа, смотрится в нее, прихорашивается, рассматривает свою новую фуражку). Хвасончик ничего. Для старшего комсостава шили. (Увидел на выступе стены буквы «ХВ», отшатнулся.) Окромя Захарова некому! Почерк его… (Стирает ладонью буквы.) Обожди, я тебе еще покажу!.. Ты у меня попишешь на стенках!..
Вбегает сержант З а й ч и к.
З а й ч и к. Товарищ лейтенант, вас вызывает майор Григорьев. Он на четвертом посту.
Г у с е н и ц ы н (поспешно вытирает руки). Останьтесь за меня, сержант. (Убегает.)
Входит З а х а р о в.
З а х а р о в (подходит к телефону). Дай-ка я, покуда нет начальства, позвоню.
З а й ч и к. Для тебя, Николашка, хоть в огонь, хоть в воду. Хочешь — садись на меня верхом, и я повезу тебя на Курилы.
З а х а р о в (набирает номер телефона). Это за что же такое почтение?
З а й ч и к. За то, что лишь один ты на партсобрании, как вепрь, кромсаешься с Гусеницыным. Все языки закусили, боятся его скорпионских укусов, а ты правду-матку ему в глаза рубишь. Правда, хоть и тебе от него достается на орехи, но ты не трусишь.
З а х а р о в (в трубку). Наташа? Здравствуй. Кончил. (Смотрит на часы.) Да, сейчас. Сдам оружие, заеду домой на полчасика и к трем буду у тебя. Что? Только что пришла? Как сдала? Пятерка? Поздравляю. Напеть? (Осматривается.) Почему именно первый куплет? (Пауза.) Только чур: если песня оборвется — значит, в дежурку зашел кто-то из начальства. Сейчас мы здесь витийствуем вдвоем с Зайчиком. (Прокашливается, тихо поет в трубку.)
Фонари одиноко горят,
Спят фонтаны, и спит мостовая,
Москвичи утомленные спят,
Москвичи отдыхают.
В небе месяц повис голубой,
Как в косе твоей розовый бант,
Спи, Москва, бережет твой покой
Милицейский сержант…
Что? Хорошего понемножку, аплодисменты отставить!.. Бегу, бегу… К трем обязательно буду. (Кладет трубку, быстро уходит.)
В дежурную комнату в сопровождении пожилого м и л и ц и о н е р а входит А л е к с е й С е в е р ц е в. Он без чемодана и без пиджака. Голова его забинтована. Лицо в кровоподтеках, распухло. Рубашка на нем грязная, во многих местах порвана.
З а й ч и к (окинув взглядом Северцева). Что случилось?
М и л и ц и о н е р. Все расскажет сам. Я пойду на пост. (Уходит.)
З а й ч и к (подходит к Северцеву). Где это тебя так разрисовали?
Наклонив голову, Северцев горько рыдает.
Затемнение.
Гостиная в квартире Луговых. Прямо — стеклянная дверь на балкон. Справа — дверь в комнату Наташи. Слева — дверь в спальню Елены Прохоровны. Комната богато и со вкусом обставлена. На стенах много картин. Среди них в черной раме портрет генерал-лейтенанта. Его грудь в орденах. Это — отец Наташи. Н а т а ш а лежит на тахте с раскрытой книгой. Входит Е л е н а П р о х о р о в н а.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Ты с кем только что разговаривала по телефону?
Н а т а ш а. С Николаем.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Когда все это кончится?
Н а т а ш а. Ты о чем?
Е л е н а П р о х о р о в н а. Меня это начинает раздражать.
Н а т а ш а. Я об этом знаю, мамочка, но ты неправа.
Е л е н а П р о х о р о в н а. В чем я неправа?
Н а т а ш а (смотрит на портрет отца). Когда вы с папой встретились, он ведь тоже был не генералом.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Да как ты смеешь равнять своего покойного отца, легендарного генерала, с каким-то вокзальным милиционером?! В честь отца государство взяло нас на персональное социальное обеспечение!..
Н а т а ш а. Ты меня не поняла…
Е л е н а П р о х о р о в н а. Скажу тебе как мать: рано или поздно с Николаем ты все равно расстанешься. И лучше раньше, чем поздно. А вот свое отношение к Виктору ты должна изменить. Ты его просто унижаешь. (Подходит к окну.) Подойди сюда, посмотри!.. Чего он привязался к прохожему? Что он такого сделал? Всего-навсего попытался перейти улицу не там, где положено. Как это унизительно! Стоит пугалом целыми днями посреди улицы и машет руками.
Н а т а ш а. Он выполняет свой долг. Несет государственную службу.
Е л е н а П р о х о р о в н а (спокойно). А разве я возражаю против того, чему вас учат в университетах? Я только хочу, чтобы красивое ты отличала от уродливого, возвышенное от пошлого.
Н а т а ш а (задорно). Хорошо! Допустим, что у этого гражданина в шляпе, которого только что остановили за пустяк, отвратительное настроение. Пусть ему кажется, что его напрасно отчитали. Может, даже оштрафовали на рубль. Но какое горе свалится на родных и близких этого гражданина, если при переходе улицы его собьет машина?
Е л е н а П р о х о р о в н а. Ты берешь крайний случай.
Н а т а ш а. Мамочка, ты просто не знаешь статистики московских катастроф.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Какая ты все еще глупенькая. Разве я оспариваю полезность милиции?
Н а т а ш а. Не понимаю одного — почему ты с каким-то особым наслаждением хочешь порвать нашу дружбу с Николаем? Что он тебе сделал плохого?
Е л е н а П р о х о р о в н а (строго). Как мать я не допущу ничего серьезного между тобой и Николаем! Вы никогда не будете вместе! Все, что ты от него ожидаешь, то, что он где-то там учится заочно, это еще журавль в небе. А вот если бы ты помягче да поласковей относилась к Виктору, он давно бы сделал предложение.
Н а т а ш а. Он уже трижды его делал.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Как делал? А ты?
Н а т а ш а. Я трижды отказала. И просила, чтоб он не приставал больше со своими предложениями.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Боюсь только одного: когда ты повзрослеешь — будет уже поздно. (Пауза.) Да, чуть не забыла: Виктор сегодня приглашен к нам на пироги.
Н а т а ш а. Кто его приглашал?
Е л е н а П р о х о р о в н а. Я.
Н а т а ш а. Сейчас придет Николай, и мы поедем с ним на пляж. А вечером идем в кино, у нас уже билеты.
Е л е н а П р о х о р о в н а (строго). Никуда ты не пойдешь: ни на пляж, ни в кино!
Н а т а ш а. Я пойду и на пляж, и в кино!
Е л е н а П р о х о р о в н а. Ну что ж, поступай как знаешь. Ты уже взрослая. (Уходит в свою комнату.)
Наташа садится за стол. Обхватила голову руками.
Звонок в коридоре. Идет открывать дверь. Возвращается с Л е н ч и к о м. В руках у него огромный букет цветов.
Л е н ч и к. Как экзамен?
Н а т а ш а. Пятерка.
Л е н ч и к (вручает Наташе цветы). Поздравляю! В нашей пресловутой пятибалльной системе ты все пять лет катишься на гребне девятого вала. А у меня сегодня прокол. (Пренебрежительно.) И ведь придумали ученые юристы какое-то колхозное право. Устав сельскохозяйственной артели, трудодни, хлебосдачу, гектары, неустойки… Тоска зеленая!.. Ведь ничего этого мне в жизни не понадобится. Под моими подошвами всегда будет шуршать асфальт Арбата и улицы Горького.
Н а т а ш а. Тройка?
Л е н ч и к. Четверка. А впрочем — все это чепуха! Хочешь, я расскажу тебе забавную историю? Иду я вчера с Лариской и Светкой из университета, собрались махнуть на дачу. И представь себе — на перроне имел неосторожность бросить окурок мимо урны. И что же ты думаешь? Откуда ни возьмись — он.
Н а т а ш к а. Кто это он?
Л е н ч и к. Известно кто — милиционер. Привязался. Поднимите! Пристал, как смола. Я вначале подумал, что детина в мундире шутит, ну и, понятно, не обращаю внимания. Он свистеть. Задержал. Меня это дико возмутило!.. Я его так отчитал!.. Потом самому даже стало жалко бедняжку. Стоит как кумач красный и только глазами хлопает. Девчонки такой хохот подняли…
Н а т а ш а. Не нахожу ничего смешного.