Е л е н а М и х а й л о в н а. Извини, Олег, поговорим в другой раз. Мне сейчас некогда, я очень тороплюсь. У нас сегодня необыкновенное событие. (Закрывает окно. Постояв немного, уходит. Подходит к портрету мужа.) В последние минуты ты думал о нас… (В раздумье.) Но как долго шло твое письмо… Три года…
Затемнение.
Палата в госпитале. На постели полулежит мужчина лет сорока. Это — О с т а ш е в с к и й. Он в халате. Нога у него в гипсе. На тумбочке в вазе — цветы. К спинке кровати приставлены костыли. Входит молоденькая девушка лет двадцати в белом халате. Это М а ш а.
М а ш а (подходит к тумбочке, берет градусник, смотрит на него, хмурится). Больной, вы почему не измерили температуру?
О с т а ш е в с к и й (наигранно). Бунтую.
М а ш а. Это что еще такое? Я доложу дежурному врачу.
О с т а ш е в с к и й. Хоть самому начальнику госпиталя генералу Мещерякову. Да, да, Машенька, так и доложи генералу: капитан Осташевский наотрез отказался принимать лекарства и измерять температуру.
М а ш а (недоуменно). Почему?
О с т а ш е в с к и й (многозначительно). До тех пор, пока не расскажешь, что у тебя случилось, я не буду выполнять никаких предписаний врача.
М а ш а (смущенно). А откуда вы знаете, что… у меня что-то случилось?
О с т а ш е в с к и й (берет костыли и, опирается на них). Во-первых, потому, что с утра ты успела несколько раз поплакать. (Подает ей осколок зеркальца.) Посмотри на свои глаза… Во-вторых, запомни неписаный закон госпиталей: все, что пытаются скрыть от больных врачи и сестры, больные все это расшифровывают. Я говорю не о диагнозах и не о прогнозах. (Пауза.) Где сейчас живет твоя мать?
М а ш а. Она в эвакуации.
О с т а ш е в с к и й. Где?
М а ш а. В Кемеровской области. Гурьевский район — слышали?.. А почему вы о ней спрашиваете?
О с т а ш е в с к и й. Вот что, Машенька… (Открывает тумбочку, достает толстый конверт.) Вот тебе. Мне они сейчас не нужны. Тут тысяча рублей. Сейчас же, немедленно, пошли их матери.
М а ш а (растерявшись). Нет, нет, Вячеслав Александрович… Я не могу взять у вас деньги. Вы скоро выписываетесь, где же я буду искать вас, чтобы вернуть вам долг… А потом, почему вы знаете, что… (Замялась.)
О с т а ш е в с к и й. О том, что у тебя тяжело больна мать? Что младший братишка в начале месяца потерял все хлебные и продуктовые карточки? Что семья бедствует?.. (Строго.) Отошли сегодня же эти деньги. И пусть тебя не смущает, что я скоро выписываюсь. Не беспокойся. Когда буду уходить отсюда, я оставлю тебе свой адрес, и ты постепенно, частями, будешь высылать мне долг.
М а ш а (потупясь). Я очень тронута, но я не могу, Вячеслав Александрович, принять вашу помощь… Большое вам спасибо, но… лучше я эти деньги возьму в кассе взаимопомощи. Я уже написала заявление. Мне обещают. (Подает Осташевскому градусник.) А температуру вы все-таки измерьте. Пожалуйста… Нас же врачи за это ругают.
О с т а ш е в с к и й (кладет градусник на тумбочку, шутливо). В таком случае я продолжаю свой бунт. Вначале медицинский. Если и это не поможет — объявлю голодовку. Вам это ясно, медицинская сестра Родимова?
Легкий стук в дверь. Маша поспешно выходит и тут же возвращается.
М а ш а. К вам пришли.
В палату входит Е л е н а М и х а й л о в н а. Она в белом халате. В руках у нее узелок с гостинцами. Маша уходит.
Е л е н а М и х а й л о в н а (робко). Здравствуйте, Вячеслав Александрович.
О с т а ш е в с к и й (после продолжительной паузы). Елена Михайловна?!
Е л е н а М и х а й л о в н а. Да… я. (Продолжает стоять у дверей.)
О с т а ш е в с к и й (взволнован). Такой я вас себе и представлял. Николай мне много рассказывал о вас. Как он любил вас!.. А потом… ваша кровь, которая спасла меня… Письмо Николая. Я пронес его через десятки смертельных боев… И вот, наконец, я встретил вас… Что же вы стоите в дверях? Проходите… Я вас так жду!..
Е л е н а М и х а й л о в н а (смущенно). Да что вы… (Кладет на тумбочку у кровати пакеты и кульки.) Вы писали… что перед смертью… Николай… написал нам письмо…
О с т а ш е в с к и й (лезет в тумбочку, достает из пачки бумаг небольшой треугольник, подает его Елене Михайловне). Ваш муж… А где же Андрей?
Е л е н а М и х а й л о в н а. Он там, в холле, ему не дали халата.
О с т а ш е в с к и й. Как не дали? (Встает с постели, подхватывает костыли, направляется к двери.) Почему не дали?! (Уходит.)
Оставшись одна, Елена Михайловна бережно раскрывает письмо, читает. В палату входят О с т а ш е в с к и й и А н д р е й. Он в халате.
(Андрею.) Ну, заходи, заходи… Вот ты какой!.. Вылитый отец!.. Это надо же!.. Как две капли воды. (Садится.) Так вот знай, Андрей: твой отец был самым храбрым разведчиком в полку. За выполнение боевых заданий командование наградило его пятью орденами. Был уже представлен к Герою, но не дожил до этого счастливого дня. (Пауза. Словно что-то вспомнив, лезет в тумбочку, достает из нее красивый морской кортик.) В одной из посылок златоустовские рабочие прислали в подарок. (Любуется кортиком.) Просили вручить лучшему разведчику полка. Твой отец с этим подарком не расставался. (Подает кортик Андрею.) Храни его.
А н д р е й (бережно берет кортик). Я буду хранить его…
О с т а ш е в с к и й (вспоминая). Когда нужно было послать на самое опасное, самое дерзкое дело, выбор всегда падал на Николая Рокотова. О нем в дивизии ходили легенды. Не раз он врывался во вражеские блиндажи со своими разведчиками и в рукопашной брал «языка». И всегда выходил невредимым. Шутя говорили про него, что он заговоренный. А тут надо же случиться! И ведь когда? Вы даже, наверное, об этом не знаете? Тридцать первого августа. В день его рождения!..
Е л е н а М и х а й л о в н а. Как тридцать первого?.. Ведь из штаба дивизии написали, что убит он второго сентября… Правда, похоронка пришла осенью, в октябре.
О с т а ш е в с к и й (после паузы). Это было тридцать первого августа — под Смоленском. Солдаты решили отметить день рождения командира. И как только трофейный ром был разлит по колпачкам фляг, в землянке разведчиков раздался телефонный зуммер. Звонили из штаба дивизии. Никто даже не успел пригубить вино. Лейтенант Рокотов получил приказ доставить «языка». Приказ есть приказ. С лейтенантом Рокотовым пошли три солдата. А через два часа… случилось то, о чем трудно рассказывать…
Затемнение.
Наплывом в глубине сцены появляется бревенчатая стена блиндажа. Поворот круга. В блиндаже на плащ-палатке лежит раненый Н и к о л а й Р о к о т о в. Над ним склонились с о л д а т ы.
Н и к о л а й Р о к о т о в. Иванов, позвони в штаб и доложи, что приказание командира дивизии выполнено. В плен взят немецкий офицер.
И в а н о в. В штаб уже сообщили.
Н и к о л а й Р о к о т о в (говорит с трудом). Тогда продолжим прерванное торжество. Достать ром и наполнить колпачки!
Солдаты молча наполняют колпачки от фляг ромом. Николай Рокотов повернул голову и увидел, что Иванов беззвучно рыдает.
Н и к о л а й Р о к о т о в. Иванов… Не омрачай праздника… Налейте и мне… Выпейте за живого… Мертвого помянуть успеете… Ну, пейте же… пейте!
Солдаты молча пьют. Иванов подносит к губам Николая Рокотова колпачок с ромом. Он пытается поднять голову, но не может. Ему помогает приподняться другой солдат. Командир выпивает свою долю.
Н и к о л а й Р о к о т о в (тяжело переведя дух). Ну, вот… Теперь мне легче… (Пауза.) Иванов, передай в штаб дивизии мою просьбу.
В блиндаж входит капитан О с т а ш е в с к и й.
О с т а ш е в с к и й. Несут носилки. Мужайся, Николай. Сейчас тебя отправят в госпиталь.
Н и к о л а й Р о к о т о в. Носилки не нужны. Мне осталось недолго… Прошу тебя, капитан…
О с т а ш е в с к и й. Слушаю, Николай.
Н и к о л а й Р о к о т о в. Пусть из штаба дивизии напишут жене моей и сыну… Андрею… что убит я не тридцать первого августа, а второго сентября… Сегодня у меня день рождения… Не нужно омрачать этот день… (Силы раненого иссякают.) И матери… матери в Сибирь напишите… хорошее письмо… Адрес в штабе знают…
О с т а ш е в с к и й. Я выполню твою просьбу, Николай.
Н и к о л а й Р о к о т о в. Сын мой… Андрей… А жену зовут Еленой Михайловной… Ты, капитан, интендант… Тебе часто приходится бывать в командировках. Когда будешь в Москве, передай… это письмо… сыну… И кортик передай ему. (С трудом достает письмо из кармана гимнастерки и протягивает его Осташевскому.)
Тот бережно берет письмо и лежавший у изголовья кортик. Солдаты застыли над умирающим командиром.
(Еле слышно.) Письмо написано давно… Там нет числа… Поставьте на нем: первое сентября. Это моя… последняя просьба… (Умирает.)
Затемнение.
Глухой уголок парка. Скамья. С книгой в руках на скамье сидит А н д р е й. Смотрит невидящими глазами в одну точку. Рядом со скамьей нервно взад и вперед прохаживается О л ь г а. Они оба взволнованы.
О л ь г а. После спектакля тебя словно подменили. Вот уже неделю ты ходишь, как лунатик. Никогда не думала, что ты такой сентиментальный. Даже Шекспира взял в библиотеке.
А н д р е й. Аржанов своей игрой меня потряс. Не могу забыть монолога Гамлета, произнесенного после того, как новый король, брат его покойного отца, и мать-королева уговаривали Гамлета не покидать Дании и не уезжать в Виттенберг. Эта сцена не выходит у меня из головы. (Пауза.)