А н д р е й. Вы не ошиблись. Это был я.
М а ш а (встает). Извините, мне надо идти. До свиданья. (Уходит.)
С противоположной стороны парка Андрей замечает приближающегося О с т а ш е в с к о г о. Он прячется в кусты. Входит Осташевский, тревожно посматривает на часы, озирается. Из кустов выходит А н д р е й.
О с т а ш е в с к и й. Это… ты?..
А н д р е й. Как видите.
О с т а ш е в с к и й (брезгливо). Опять пьян?
А н д р е й. Я трезвый, как никогда.
О с т а ш е в с к и й. Почему ты здесь?
А н д р е й. Я жду вас.
О с т а ш е в с к и й. Что тебе нужно от меня?
А н д р е й. Я хочу очень серьезно поговорить с вами.
О с т а ш е в с к и й. А почему именно здесь и сейчас? Заходи домой завтра. Только приходи трезвым.
А н д р е й (сквозь зубы). Я хочу говорить сейчас.
О с т а ш е в с к и й. О чем мы с тобой будем говорить?
А н д р е й. Что вы сделали с матерью?!
О с т а ш е в с к и й. Слушай, Андрей… (Хлопает его по плечу.) Ты еще молод. Многого ты пока не поймешь.
А н д р е й. К сожалению, я слишком многое понял. Я понял, какой вы неблагодарный человек.
О с т а ш е в с к и й. Что ты еще понял?
А н д р е й. Я понял и другое. Если после всего, что вы сделали, будете и дальше мучить мою мать и спекулировать памятью моего отца, я вынужден буду… (Его трясет нервная дрожь.) Не доводите меня до крайности!.. (Рука его сжимает рукоятку кортика, торчащую из кармана.)
О с т а ш е в с к и й. Ты не только невоспитанный молодой человек!.. Ты просто хам!..
А н д р е й. В письме к матери вы называете меня пьянчугой и подонком. Какой же вы мерзавец!
О с т а ш е в с к и й. Это хулиганство!.. Я позову постового!..
А н д р е й (наступая на Осташевского). Я не верю, что вы были однополчанином моего отца!.. Не верю, что вы бывали в боях!.. Вы просто случайный свидетель смерти моего отца!.. (Угрожающе наступает на Осташевского.)
О с т а ш е в с к и й (увидев в кармане Андрея рукоятку кортика, расстегивает кобуру пистолета). Убирайся вон!.. Иначе я вынужден буду… (Направляет на Андрея пистолет.)
А н д р е й. Какой же вы трус, капитан!
Выбив из рук Осташевского пистолет, Андрей выхватывает из кармана кортик, молниеносно наносит ему удар в грудь. Осташевский падает. Кортик выпадает из рук Андрея. Он стоит, склонившись над Осташевским. Вдали слышны милицейские свистки.
Затемнение.
Следовательская комната в тюрьме. В глубине комнаты, почти под потолком, зарешеченное окно, через которое падает сноп неяркого дневного света. За небольшим столиком сидит уже немолодой а д в о к а т. Перед ним на стуле, со скрещенными за спиной руками, сидит А н д р е й Р о к о т о в. Приглушенно доносится печальная песня заключенного в одной из соседних камер:
…Тянутся годы в конвойной пыли,
В ритме поверочных звонов.
На Колыму нас везли корабли,
На Воркуту — вагоны…
А д в о к а т (продолжая беседу с подзащитным Рокотовым). Не понимаю — почему вы так упорно не желаете рассказать суду всю правду? Ведь вы же уверены и у вас есть доказательства, что гражданин Осташевский по отношению к вашей матери и к вам поступил подло! Ведь так?
А н д р е й. Да, я в этом уверен.
А д в о к а т. От одной из ваших соседок я сегодня утром узнал, что когда ваша мать лежала с высокой температурой, ей пришло письмо от гражданина Осташевского. Вам известно это письмо?
А н д р е й. Да, я его читал.
А д в о к а т. Где это письмо? Мне как адвокату, ведущему ваше дело, оно крайне нужно.
А н д р е й. Я это письмо уничтожил.
А д в о к а т. Сразу же?
А н д р е й. Да.
А д в о к а т. Зачем?
А н д р е й. Письмо было мерзкое, грязное. Оно оскорбляло честь моей матери и память о моем отце.
А д в о к а т. Вы помните текст этого письма?
Пауза.
А н д р е й. Нет.
А д в о к а т. Тогда вам придется рассказать суду всю правду об отношениях вашей матери и капитана Осташевского. (Пауза.) Начиная с того самого дня, когда вы получили письмо и поехали в госпиталь навестить раненого однополчанина вашего отца.
А н д р е й (решительно). Никаких подробностей рассказывать суду я не буду!
А д в о к а т. Почему?
Пауза.
А н д р е й. На суд придут соседи, мои товарищи по цеху. (Пауза.) Ведь мы с матерью работаем на одном заводе. (Сникает.)
А д в о к а т. Ну и что?
А н д р е й. Та правда, о которой вы, как адвокат, узнали от соседей и от меня — убьет мою мать окончательно. Ей и без того сейчас тяжело.
А д в о к а т. Но поймите меня, Рокотов, что по молодости, по неопытности вы сами хотите скрыть от суда обстоятельства, которые смягчат вашу вину перед законом. Ведь вам же грозит десять лет лишения свободы.
А н д р е й. Гражданин адвокат, свое решение я вам сказал. И прошу вас об одном: защищая меня, пощадите, ради бога, мою маму. Ведь она, к ее несчастью, во многом была неправа.
А д в о к а т. Перед кем?
А н д р е й. Перед памятью отца и… передо мной.
Пауза.
А д в о к а т (закуривает). Раньше чем через месяц Осташевский из госпиталя не выйдет. Рана заживает, но медленно. Так что у вас, Рокотов, есть еще время все хорошенько взвесить и обдумать. Во многом ваша судьба будет зависеть от ваших показаний на суде. Вы меня поняли?
А н д р е й. Понял.
Адвокат нажимает кнопку на крышке стола, в коридоре слышится приглушенный звонок. Входит к о н в о и р.
А д в о к а т (конвоиру). Уведите в семнадцатую камеру!
Конвоир открывает дверь и пропускает впереди себя Андрея. Оба уходят, закрыв за собой дверь.
(Задумчиво.) Из этого парня мог бы получиться хороший солдат. Если бы не этот… донжуан…
Затемнение.
Прошло восемь лет. Кабинет председателя завкома. За столом сидит О л ь г а. Это уже не та порывистая и впечатлительная девушка, какой она была в далекой юности. Перед нами молодая представительная женщина в своем служебном кабинете завода. Одета строго. Подтянута. Разговаривает по телефону.
О л ь г а. Не могу, Андрей Иванович, никак не могу. (Пауза.) Вы что думаете, председатель завкома — американский Крез или Ротшильд? Нет, нет, весь лимит по этой статье в этом квартале мы уже полностью исчерпали. Попробуйте выпросить у директора: у него свой фонд.
Звонит другой телефон.
(Поднимает трубку.) Да-да… Это ты, Зина? Одну минутку! (Кладет трубку на стол. Продолжает разговор по первому телефону.) Не могу!.. Андрей Иванович, голубчик, еще раз повторяю — ничем помочь не могу. (Кладет первую трубку на рычаг. Берет вторую.) Зина, я же сказала тебе, что сегодня принять никого не могу, готовлю доклад к заседанию парткома. (Пауза.) Что? Ждет уже два часа? Собственно, по какому вопросу? (Пауза.) Из какого она цеха? (Пауза.) Как ее фамилия? Рокотова?.. (Пауза.) А… (Кладет трубку на стол, задумалась, потом снова берет трубку.) Пусть войдет. (Продолжительная пауза, в течение которой она что-то припоминает.)
Дверь открывается, входит Е л е н а М и х а й л о в н а.
Е л е н а М и х а й л о в н а. Можно?
О л ь г а. Да, да, входите. (Встает, идет навстречу вошедшей. Радушно.) Здравствуйте, Елена Михайловна!
Е л е н а М и х а й л о в н а. Здравствуйте, Ольга Николаевна.
О л ь г а. Можно просто — Оля. Прошу проходите, садитесь.
Е л е н а М и х а й л о в н а (садится). Спасибо.
Некоторое время смотрят друг на друга, молчат.
О л ь г а. А вы почти не изменились. Правда, седины прибавилось.
Е л е н а М и х а й л о в н а. А вы, Оленька, изменились. Возмужали, похорошели. Вас даже не узнать.
О л ь г а (вздохнув). Работа… Такая адова работа, Елена Михайловна, что хоть караул кричи… С утра до вечера, как белка в колесе. От одних телефонных звонков голова кругом идет.
Звонит телефон.
(Снимает трубку и тут же кладет ее на рычажки. Потом, словно что-то вспомнив, делает заметку в настольном календаре.) Как вы поживаете, Елена Михайловна? Давно я вас не видела.
Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, уже семь лет. С тех пор, как ушла на пенсию.
О л ь г а. Неужели семь лет?.. Боже мой, как время-то летит! Вы знаете, Елена Михайловна, мне очень неудобно перед вами, все эти годы я ни разу не зашла к вам. Все собиралась, собиралась, но то одно, то другое… дела, дела… Некогда даже на небо взглянуть, мужа неделями не вижу…
Е л е н а М и х а й л о в н а (после паузы). И детки, наверное, уже большие?
О л ь г а (вздохнув). Деток, Елена Михайловна, как говорят, бог не дал.
Е л е н а М и х а й л о в н а. Плохо без деток-то…
О л ь г а. Всяко бывает… И без деток плохо, бывает, что и с детками жизнь не сахар.
Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, что так, то так…
О л ь г а. Почему вы так рано ушли на пенсию?
Е л е н а М и х а й л о в н а. Здоровье, Олечка, заставило. Я же была во вредном цеху. Стажа хватило.
О л ь г а. А как вы живете материально? Наверное, трудновато?
Е л е н а М и х а й л о в н а. Да нет, спасибо, на жизнь хватает. Пенсия у меня неплохая.
О л ь г а (взглянув на часы). Чем я могу быть полезна?
Е л е н а М и х а й л о в н а. Я к вам насчет Андрюши. (Смущенно.) Вы меня простите, что беспокою с этим вопросом, но я собираюсь подать заявление о помиловании… Добрые люди посоветовали обратиться к вам… Сказали, что в моем ходатайстве очень помогла бы поддержка товарищей, которые работали с Андреем и знают его. Ведь когда-то его портрет висел на Доске почета…