Посидев так пару минут, он оделся в темноте, застегнул комбинезон. Свет он включать не стал, чтобы голова не заболела сильнее. Эту теорию ему проверять не требовалось.
Свет в коридоре был все еще по-вечернему приглушенным, его яркости как раз хватало, чтобы дойти до общей ванной комнаты. Трой добрел до вестибюля и направился к лифту.
Он нажал кнопку «вверх» и помедлил, не уверенный, что поступил правильно. Какая-то неосознанная мысль не давала ему покоя. Тогда он нажал и кнопку «вниз».
Идти в свой офис было слишком рано – разве что у него возникло бы желание покопаться в компьютере. Есть ему не хотелось, но он мог подняться наверх и посмотреть, как восходит солнце. Там уже будут сидеть люди из ночной смены, пить кофе. Или же можно отправиться в спортзал на пробежку. Тогда нужно будет вернуться в комнату и переодеться.
Он все еще решал, когда, звякнув, прибыл лифт. Обе кнопки, «вверх» и «вниз», погасли. Он мог направить кабину в любую сторону.
Трой вошел в кабину. Он не знал, куда хочет ехать.
Лифт закрылся. Он терпеливо ждал его решения. Трой подумал, что рано или поздно лифт отправится по другому вызову, подберет человека, знающего, куда ему надо. А он может просто стоять и ничего не делать. Позволить другому решить за него.
Проведя пальцем по кнопкам, он попытался вспомнить, что находится на каждом этаже. Многое он знал, но не каждый известный ему этаж был доступен. Ему вдруг захотелось приехать в какой-нибудь из холлов и посмотреть там телевизор, просто убить несколько часов, пока ему не потребуется где-то быть. Примерно так сменам и полагалось тянуться. Ждать, потом делать. Спать, потом снова ждать. Дотянуть до обеда, потом дотянуть до отбоя. Конец смены всегда виден. Нет причины бунтовать против чего-то, обычная рутина.
Вздрогнув, кабина лифта тронулась. Трой отдернул руку от кнопок и отступил на шаг. Судя по ощущениям, лифт ехал вниз.
Всего через несколько этажей кабина остановилась. Двери раскрылись на нижнем жилом этаже. Вошел человек в красном комбинезоне реакторщика. Лицо его было знакомо по кафетерию, он улыбнулся.
– Доброе утро, – поздоровался он.
Трой кивнул.
Человек нажал кнопку одного из нижних этажей, где находился реактор. Увидев, что ни одна из других кнопок не подсвечена, он повернулся и недоуменно взглянул на Троя:
– Вы себя хорошо чувствуете, сэр?
– Что? Да.
Трой нажал кнопку шестьдесят восьмого этажа. Наверное, озабоченность попутчика его самочувствием подтолкнула Троя к мысли о враче, хотя смена Хенсона должна была начаться лишь через несколько часов. Но его терзало и нечто иное: то, что ему требовалось увидеть, – ускользающий сон.
– Наверное, в первый раз не сработало, – пояснил он, глядя на кнопку.
– Угу.
Пару этажей они молчали.
– Долго вам еще осталось? – спросил реакторщик.
– Мне? Всего две недели. А вам?
– Я заступил только неделю назад. Но это моя вторая смена.
– Да?
Нумерация этажей на кнопках шла сверху вниз. Трою это не нравилось, ему хотелось бы, чтобы первым был самый нижний этаж. Отсчет следовало бы вести вверх.
– Вторая смена легче идет?
Вопрос слетел с языка непрошеным. Похоже, желание это узнать пересилило стремление молчать.
Механик подумал, прежде чем ответить:
– Я бы не сказал, что легче. Пожалуй… менее неприятно.
Он негромко рассмеялся. Трой ощутил прибытие лифта коленями, когда лифт затормозил. Двери раскрылись.
– Хорошей вам смены, – пожелал механик. Они не представились друг другу. – На случай, если снова вас не увижу.
Трой поднял руку.
– До следующего раза, – отозвался он.
Механик вышел, двери закрылись, отрезав от него вестибюль электростанции. Загудев, кабина продолжила спуск.
Двери звякнули на этаже медиков. Трой вышел и услышал голоса в конце коридора. Он осторожно направился в ту сторону, голоса стали громче, причем один из них женский. То был не разговор, а старый фильм. Трой украдкой заглянул в главный офис и увидел человека, лежащего на каталке спиной к нему. В углу стоял телевизор. Трой прокрался мимо, чтобы не потревожить лежащего.
Коридор разделился. Трой представил план этажа, сектора кладовых, ряды капсул для глубокой заморозки, трубки, идущие из стен к основаниям капсул, а оттуда – к лежащим внутри людям.
Остановившись перед массивной дверью, он попробовал ввести свой код. Красный огонек сменился зеленым. Трой опустил руку: ему не нужно было входить туда, он лишь собирался проверить, сработает ли его код. Хотелось же ему совсем другого.
Он прошел по коридору мимо еще нескольких дверей. Не был ли он именно здесь? Рука пульсировала легкой болью. Он оттянул рукав и увидел пятнышко крови, кружочек красноты вокруг точечки от укола.
Если и произошло что-то скверное, он этого не помнил. Эта часть воспоминаний была для него отрезана.
Он ввел код на панели другой двери и подождал, пока загорится зеленый огонек. На сей раз он нажал открывающую кнопку. Он не знал, что это за помещение, но там было нечто, что ему требовалось увидеть.
21
2052 год
Округ Фултон, штат Джорджия
Легкий дождь в утро открытия съезда пропитал рукотворные холмы и сделал молодую траву скользкой, но размыть атмосферу праздника ему не удалось. С автостоянок убрали строительную технику и покрытые коркой грязи пикапы. Теперь на них стояли сотни автобусов и несколько лоснящихся черных лимузинов, забрызганных грязью.
Стоянку, где временные трейлеры служили офисами и жилищем для бригад строителей, отдали штатным сотрудникам, добровольцам, делегатам и чиновникам, которые работали много недель, чтобы приблизить этот день. Теперь ее уставили гостевыми палатками, ставшими штабами для координаторов мероприятия. Потоки вновь прибывших тянулись от автобусов и проходили через пост охраны комплекса. Массивные ограды щетинились кольцами колючей проволоки – для охраны съезда они смотрелись слишком большими и нелепыми, но отлично подходили для хранилища радиоактивных отходов. Эти барьеры и ворота сдерживали протестующих: те, кто справа, не соглашались с нынешним предназначением комплекса, а те, кто слева, опасались его будущего предназначения.
Национальный съезд еще никогда не был таким многочисленным и полным энергии. Далеко за верхушками деревьев виднелись высотные здания в центре Атланты, но город, похоже, совершенно не интересовала неожиданная суета в округе Фултон.
Стоя на высоком месте, Дональд дрожал под зонтиком и разглядывал собирающееся на окрестных холмах людское море. Все постепенно расходились к сценам, над которыми развевался флаг их штата. Мокрые зонтики покачивались и сталкивались, как жуки-водомерки.
Где-то в отдалении марширующий оркестр репетировал на ходу, растаптывая еще один холм в грязь. В воздухе витало предчувствие, что мир вот-вот изменится: вскоре женщина могла стать кандидатом в президенты, и такое событие за всю жизнь Дональда оказалось бы вторым. Если поверить опросам общественного мнения, то у нее имелись очень неплохие шансы на избрание. Так что, если война в Иране не совершит внезапный поворот, будет достигнута важная веха и разбит последний стеклянный потолок. И это случится прямо здесь, в огромных грунтовых амфитеатрах.
Автобусы продолжали подъезжать и высаживать пассажиров. Дональд вытащил телефон и взглянул, который час. На экране все еще виднелся символ ошибки сети – она была намертво перегружена ошеломляющим количеством звонков. Его удивило, что при таком тщательном планировании комитет не предвидел эту проблему и не установил поблизости парочку вышек сотовой связи.
– Конгрессмен Кини?
Дональд вздрогнул, обернулся и увидел Анну, идущую к нему по гребню холма. Посмотрев в сторону сцены для Джорджии, он не увидел, на чем она приехала, и с удивлением понял, что она к нему просто пришла. Да, как раз в ее стиле – не выбирать легких путей.
– Не смогла издалека понять, ты ли это, – пояснила она, улыбаясь. – Зонтики у всех одинаковые.
– Да, это я.
Он глубоко вдохнул. Оказывается, у него до сих пор происходит спазм в груди от нервного напряжения всякий раз, когда он видит Анну: он подсознательно ожидает, что любой разговор с ней может навлечь на него неприятности.
Анна подошла ближе, словно ожидая, что он прикроет ее зонтиком. Дональд переложил зонтик в другую руку, предоставляя ей больше места. Моросящая влага стала капать на его открывшуюся руку. Дональд обвел взглядом стоянку, отчаянно высматривая Элен. Она уже должна была приехать.
– Ну и бардак тут будет, – заметила Анна.
– Скоро все рассосется.
Кто-то на сцене Северной Каролины проверил микрофон, тот протестующе взвизгнул.
– Посмотрим, – сказала Анна. Она закуталась в плащ, спасаясь от утреннего ветерка. – Элен будет?
– Да. Турман настоял. Ей тут не понравится, когда она увидит, сколько приехало людей. Она терпеть не может толпу. Да и грязь ее тоже не порадует.
Анна рассмеялась:
– Я бы не стала волноваться из-за того, в каком состоянии здесь все останется после съезда.
Дональд подумал о том, сколько грузовиков с опасными отходами сюда прибудет.
– И то верно, – согласился он.
Он снова посмотрел вниз на сцену Джорджии. Позднее она станет местом первого национального собрания делегатов, и в одной палатке соберутся самые важные люди. За сценой и среди исходящих дымком палаток-столовых единственным признаком подземного хранилища виднелась бетонная башенка с торчащими наверху щетинками антенн. Дональд подумал, сколько труда придется затратить на вывоз всех флагов и промокших украшений, прежде чем сюда наконец-то можно будет доставить первые отработанные топливные элементы.
– Как странно думать, что две тысячи человек из штата Теннесси сейчас топчутся поверх того, что мы спроектировали, – заметила Анна. Ее рука скользнула по руке Дональда. Тот остался совершенно неподвижен, гадая, было ли это случайностью. – Жаль, что ты увидел внутри так мало.