Миссис Кроу потерла повязку на руке.
– Или же хотят выяснить, как меня убить, – пробормотала она.
– О, не будьте такой мрачной. – Миссия протянул руку и опустил на место рукав, чтобы она не теребила повязку. – И откуда у вас такие мысли?
Она нахмурилась и решила не отвечать. Ее взгляд упал на почти пустой рюкзак.
– У тебя выходной?
Миссия проследил за ее взглядом:
– Что? Нет, я как раз доставил груз вчера вечером. Скоро возьму следующий. Отнесу, куда понадобится.
– О, как бы я хотела вновь стать молодой и свободной! – Она развернула кресло и направила его за свой стол. Миссия привычно нырнул под свисающий провод: высота шеста за спинкой была рассчитана на малышей. Она взяла банку с мерзким на вид овощным соком, который предпочитала вместо воды, и немного отпила. – Элли заходила на прошлой неделе. – Она поставила на стол банку с зеленовато-черной жидкостью. – Спрашивала про тебя. Интересовалась, не женился ли ты еще.
– Да? – Миссия почувствовал, что краснеет. Миссис Кроу как-то застукала их, когда они целовались – еще в том возрасте, когда он не знал, для чего люди целуются. Тогда она лишь предупредила их, что так больше делать не надо, и ушла с понимающей улыбкой. – Всех друзей сейчас разбросало, у каждого своя жизнь, – сменил он тему, надеясь, что она поймет намек.
– Так и должно быть. – Миссис Кроу выдвинула ящик стола, пошарила в нем и достала конверт. Миссия увидел на нем полдюжины вычеркнутых имен: конверт уже несколько раз использовали. – Ты ведь пойдешь вниз? Не сможешь отнести письмо Родни?
Она протянула ему конверт. Миссия взял его и увидел на нем имя своего лучшего друга. Все прочие имена были вычеркнуты.
– Оставить для него письмо я смогу, нет проблем. Но два последних раза, когда я к нему заходил, мне сказали, что к нему нельзя.
Старушка кивнула, словно ожидала такое услышать.
– Спроси Джеффри, он там начальник службы безопасности, один из моих мальчиков. Скажи ему, что письмо от меня и что я велела тебе вручить его Родни. Лично. – Она помахала руками. – А Джеффри я напишу записку.
Пока она искала в столе ручку и чернила, Миссия взглянул на настенные часы. Скоро из коридоров послышатся детская болтовня и хлопанье шкафчиков. Он терпеливо ждал, пока она писала, разглядывая старые плакаты и лозунги на стенах. «Мотиваторы», как их любила называть миссис Кроу.
«Ты можешь стать кем угодно», – гласил первый, изображающий неумело нарисованных мальчика и девочку, стоящих на какой-то огромной куче. Куча была зеленой, а небо синим – совсем как в учебниках. «Не ставь преград мечтам», – значилось на втором, украшенном изящной дугой из разноцветных полос. Кроу ее тоже как-то называла, но он забыл как. И еще один знакомый плакат: «Стремись в новые места». Там на невероятно высоком дереве сидела ворона с расправленными крыльями, явно собравшаяся взлететь.
– Джеффри – это такой лысый, – пояснила она и провела рукой по седым и редким волосам.
– Знаю.
Какое странное напоминание того, как много взрослых и даже пожилых людей тоже были ее учениками. В коридоре хлопнула дверца шкафчика. Миссия вспомнил, что в его детстве эту комнату заполняли ряды маленьких парт. И еще имелись кладовочки со свернутыми матрасами для тихого часа. Каждый день они расчищали место в центре пола, отыскивали свой матрас и засыпали на нем под уже забытые песенки миссис Кроу. Миссия скучал по тем дням. Ему не хватало рассказов о древних временах, когда мир был полон поразительных вещей. Опершись о маленькую парту, Миссия вдруг ощутил себя таким же старым, как и миссис Кроу, невозможно далеким от своей юности.
– Отдай записку Джеффри, а потом добейся, чтобы Родни получил мое письмо. Лично из твоих рук, хорошо?
Он взял рюкзак и сунул письмо и записку в кармашек для почты. Об оплате он даже не упоминал, лишь на секунду устыдился, что вообще о ней подумал. Открыв рюкзак, он вспомнил о том, что́ принес ей и забыл отдать из-за ночной драки.
– Ой, я же вам кое-что принес с фермы. – Он достал два небольших огурца, два сладких перца и крупный помидор, слегка помятый, и выложил ей на стол. – Для ваших овощных напитков.
Миссис Кроу восторженно хлопнула в ладоши и улыбнулась.
– Нужно еще что-то принести в следующий раз, когда буду проходить мимо?
– Только себя, – сказала она и улыбнулась, по лицу ее разбежались морщинки. – Меня заботят только мои малыши. Заходи всякий раз, когда сможешь, хорошо?
Миссия сжал ее руку – на ощупь она походила на засунутую в рукав ручку от щетки.
– Обязательно. Да, вспомнил: Фрэнки просил передать вам привет.
– Мог бы и сам заходить почаще, – заметила она дрогнувшим голосом.
– Не всякий носится туда-сюда, как я. Уверен, он тоже хотел бы видеться с вами чаще.
– Все равно передай ему мои слова. И скажи, что мне не так уже и много осталось.
Миссия рассмеялся и прогнал эту мрачную мысль.
– Да вы, наверное, еще моему дедушке такое говорили, когда он был мальчиком. А еще раньше – отцу моего дедушки.
Старушка улыбнулась, словно подтверждая его правоту.
– Предскажи неизбежное, – проговорила она, – и однажды ты непременно окажешься прав.
Миссия улыбнулся. Мысль ему понравилась.
– И все же не говорили бы вы о смерти. Никому не нравится такое слушать.
– Пусть не нравится, но напомнить не мешает. – Она подняла руки. Рукава соскользнули к плечам, вновь открыв повязку на руке. – Скажи, что ты видишь, смотря на эти руки?
– Я вижу время, – буркнул Миссия, сам не зная, откуда в голове появилась эта мысль.
И отвел взгляд, неожиданно обнаружив, что ее кожа смотрится гротескно. Как сморщенные картофелины, найденные глубоко в земле уже через долгое время после сбора урожая. Он возненавидел себя за то, что почувствовал такое.
– Конечно время, – согласилась учительница. – Времени в них много. Но это еще и остатки. Я помню, что когда-то все было лучше. И надо думать о плохом, чтобы напоминать себе о хорошем.
Она еще несколько секунд разглядывала свои руки – так, словно искала в них что-то иное. И когда подняла глаза и посмотрела на Миссию, в них блестела печаль. У Миссии тоже увлажнились глаза – отчасти из-за неловкости, отчасти из-за грусти, навеянной их разговором. Он напомнил ему, что сегодня его день рождения, и от этой мысли у него перехватило горло и стало пусто в груди. Он не сомневался, что старушка знает, какой сегодня день. Она просто любила его настолько сильно, что не стала об этом говорить.
– Знаешь, я когда-то была красавицей. – Она опустила руки и сложила их на коленях. – Когда красота проходит, когда покидает тебя навсегда, ее уже больше никто и никогда не увидит.
Миссии вдруг отчаянно захотелось ее утешить. Сказать, что она до сих пор прекрасна во многом. Она умела создавать музыку. Умела рисовать – мало кто уже помнил, как это делается. Умела рождать у детей чувство, что их любят и что им ничего не угрожает, – еще одно давно забытое волшебство.
– Когда я была в твоем возрасте, – сказала она, улыбаясь, – то могла заполучить любого парня, какого хотела.
Она рассмеялась, разгоняя напряженность и рассеивая тени, но Миссия ей поверил, хотя и не смог это представить, не смог увидеть ее без морщин, старческих веснушек и длинных волосков на костяшках пальцев. И все равно он ей поверил. Он всегда ей верил.
– Мир во многом похож на меня. – Она устремила взгляд в потолок, а может, и выше. – Мир тоже когда-то был прекрасным.
Миссия почуял, что, подобно грозовым облакам, назревает история о древних временах. В коридоре захлопывалось все больше шкафчиков, детские голоса звучали громче.
– Расскажите, – попросил Миссия, вспомнив, как возле ее ног часы пролетали за мгновения и какие песенки она напевала, пока дети спали. – Расскажите о старом мире.
Старая Ворона прищурилась и уставилась куда-то в темный угол. Ее губы, изборожденные морщинами времени, раскрылись, и начался рассказ, который Миссия слышал уже тысячи раз. Но он никогда не старел, рождаясь в стране ее воображения. И малыши, прокрадываясь в класс и усаживаясь за парты, тоже замолкали и собирались вокруг, слушая с распахнутыми глазами и незамутненными головенками ее рассказы о мире, некогда прекрасном, а теперь совсем забытом.
34
Истории миссис Кроу брала прямиком из детских книжек. Там были синие небеса и зеленая земля, животные вроде кошек и собак, но крупнее людей. Байки для малышни. Но все равно эти фантастические истории о лучшем мире порождали у Миссии злость на мир, в котором он живет. Спускаясь по лестнице мимо ферм и этажей своего детства, он думал о том, лучшем мире и приходил в отчаяние из-за мира, который знал. И мысли об этом ином мире словно подчеркивали недостатки мира знакомого. Он сбежал из дома, чтобы стать носильщиком, чтобы улететь и получить все, чего желал. А теперь ему хотелось оказаться еще дальше, чем позволит этот мир.
То были опасные мысли. Они напомнили ему о матери и о том, куда ее послали ровно семнадцать лет назад.
Проходя мимо ферм, Миссия почувствовал легкий запах гари, доносящийся откуда-то снизу. В воздухе плыла легкая дымка, а на языке ощущался горький привкус дыма. Наверное, горела мусорная куча. Кто-то не захотел платить, чтобы его мусор отнесли на утилизацию. Или же решил, что укрытие не проживет так долго, что в утилизации будет смысл.
Конечно, мусор мог загореться случайно, но Миссия в этом сомневался. В случайности больше уже никто не верил. Он видел это по лицам на лестнице. В том, как люди прижимали к себе пожитки, как оберегали детей. Будущее укрытия застыло в шатком равновесии. И случившаяся ночью драка, похоже, это доказывала.
Миссия поправил рюкзак и торопливо зашагал в АйТи, на тридцать четвертый. Когда он пришел, на площадке у входа собралась толпа, по большей части парни его возраста или чуть старше. Многих он узнал, были и парни со средних этажей. Несколько человек стояли, держа под мышками компьютеры со свисающими проводами. Миссия протолкался к входу и обнаружил барьер, установленный сразу за дверью. Двое охранников стояли у этой временной проходной и пропускали только усталых работников АйТи.