– Анна… – прошептал Турман.
Он облизнул губы, и Дональд осознал, что не принес горький напиток, не принес даже воды. Теперь у него уже не осталось сомнений, для чего он сюда пришел.
– Ты меня слышишь? – спросил он.
Веки Турмана снова затрепетали, поднялись. Зрачки расширились. Похоже, он пытался разглядеть Дональда – взгляд скользил по его лицу, постепенно узнавая и изумляясь.
– Сынок?.. – хрипло выдавил он.
– Лежи спокойно, – повторил Дональд, когда Турман повернул голову и закашлял в связанные руки. Потом уставился на обмотанные веревкой запястья, и на его лице отразилось непонимание. Дональд повернулся и взглянул на далекую входную дверь. – Мне надо, чтобы ты меня выслушал.
– Что здесь происходит? – Турман ухватился за край капсулы и попытался сесть. Дональд извлек из кармана пистолет. Турман ахнул, увидев черную сталь: ствол был нацелен на него. Его словно ошарашило, и после этого он лежал совершенно неподвижно. Их взгляды встретились. – Какой сейчас год?
– Еще на двести лет ближе к тому, когда ты убьешь нас всех.
Его трясло от ненависти, пистолет подрагивал. Дональд обхватил рукоятку второй рукой и чуть отступил. Турман был еще слаб и связан, но Дональд не хотел рисковать. Старик походил на свернувшуюся кольцами змею холодным утром. Дональд не мог не думать о том, на что тот будет способен, когда пригреет солнце.
Турман облизнулся и пристально всмотрелся в лицо Дональда. От плеч старика поднимались завитки пара.
– Анна тебе все рассказала, – сделал он вывод.
У Дональда возникло садистское желание сообщить ему, что Анна мертва. Хотя его и мучила совесть, он испытывал какую-то странную гордость и желание заявить, что обо всем догадался сам. Но вместо этого он просто кивнул.
– Ты должен понимать, что это единственный путь, – прошептал Турман.
– Есть тысячи путей, – возразил Дональд, перекладывая пистолет в другую руку и вытирая вспотевшую ладонь о комбинезон.
Турман взглянул на пистолет, затем осмотрелся – не может ли кто ему помочь? Помедлив, он сел. Из капсулы поднимался пар, но Дональд видел, что Турман начинает дрожать от холода.
– Я полагал, что ты пытаешься жить вечно, – сказал Дональд.
Турман рассмеялся. Еще раз осмотрел узел на веревке, взглянул на торчащую из руки трубочку с иглой.
– Просто достаточно долго.
– Достаточно долго для чего? Чтобы уничтожить человечество? Чтобы выпустить людей из одного укрытия на свободу, а потом сидеть здесь и убивать остальных?
Турман кивнул. Он подтянул ноги и обхватил щиколотки. Без одежды и гордо расправленных плеч, он выглядел худым и хрупким.
– Ты спас столько людей только для того, чтобы убить большинство из них. И нас в том числе.
Турман что-то прошептал.
– Громче, – велел Дональд.
Турман жестом показал, что хочет пить. Дональд продемонстрировал ему пистолет. Больше у него ничего не было. Турман постучал по груди, снова попытался заговорить, и Дональд настороженно подошел на шаг.
– Скажи – почему? – спросил Дональд. – Сейчас я здесь главный. Я. Скажи, или клянусь, что немедленно выпущу всех из укрытий.
Глаза Турмана превратились в щелочки.
– Дурак, – прошипел он очень тихо. – Они убьют друг друга.
Дональд слышал, как гудят вокруг остальные капсулы. Он шагнул еще чуть ближе, с каждой секундой обретая все большую уверенность, что поступает правильно.
– Я знаю, что ты думаешь о том, что они друг с другом сделают. И знаю об этой большой чистке. Перезагрузке. – Он ткнул пистолетом в грудь Турмана. – И знаю, что ты воспринимаешь укрытия как звездолеты, уносящие людей в лучший мир. Я прочитал все документы и файлы, к которым у тебя имелся доступ. Но вот что я хочу услышать от тебя, прежде чем ты умрешь…
У него внезапно ослабели ноги, а приступ кашля согнул пополам. Он стал нашаривать платок, но не успел прикрыть рот, и розовые брызги попали на серебристый металл капсулы. Турман молча смотрел. Дональд успокоился и попытался вспомнить, о чем говорил.
– Я хочу знать, ради чего столько мучений, – хрипло продолжил он. Горло его пылало. – Столько людей рождалось, проживало жалкую жизнь и умирало. А тех, кто оказался здесь, ты запланировал убить, не пробуждая их. Свою же дочь… – Он попытался разглядеть хоть какую-то реакцию на лице Турмана. – Почему бы не заморозить нас на тысячу лет, а потом разбудить? Теперь я знаю, что́ я помогал тебе строить. И желаю знать, почему мы не могли провести все эти годы во сне. Если ты хотел лучшего мира для всех, то почему бы не доставить нас туда? К чему столько страданий?
Турман не шелохнулся.
– Скажи – почему? – Голос Дональда дрогнул, но он сделал вид, что с ним все в порядке. И поднял опустившийся ствол.
– Потому что никто не должен знать, – отозвался наконец Турман. – Это должно умереть вместе с нами.
– Что именно?
– Знание, – ответил Турман, облизнув губы. – То, что мы не включили в Наследие. Способность убить мир нажатием кнопки.
– И ты думаешь, что люди не откроют эти знания снова? – рассмеялся Дональд. – Все эти способы самоуничтожения?
Турман пожал обнаженными плечами. Исходивший от них пар рассеялся.
– Со временем. Но это дольше, чем прямо сейчас.
Дональд указал пистолетом на капсулы вокруг:
– И поэтому все они тоже обречены. По твоему плану мы должны выбрать одно племя, посадить в один звездолет, а все остальные уничтожить. Такой Пакт вы заключили?
Турман кивнул.
– Что ж, кто-то нарушил ваш Пакт. И этот кто-то поставил меня на твое место. Теперь я здесь Пастырь.
Глаза Турмана распахнулись, а взгляд переместился с пистолета на именную табличку Дональда, прицепленную к воротнику. Стук его зубов смолк – у него отвисла челюсть.
– Нет, – выдавил он.
– Я никогда не просил об этой работе, – сказал Дональд больше себе, чем Турману.
Пистолет в его руке перестал дрожать.
– Я тоже, – возразил Турман.
И Дональд опять вспомнил о тех заключенных и охранниках. Сейчас он мог находиться в капсуле. И любой другой мог стоять здесь с пистолетом в руке. Это была система.
Он еще очень о многом хотел спросить и много чего сказать. Он хотел обратиться к этому человеку, что был для него почти отцом, и узнать, какой в том смысл, если отцы способны проявлять такую же жестокость, как и любовь? Хотел обвинить Турмана в том, какой ущерб тот причинил миру, но при этом Дональд понимал, что ущерб был причинен уже давно, причем необратимый. И наконец, какая-то его часть хотела умолять Турмана о помощи, освободить его, а самому занять его место, сжаться в капсуле и заснуть – та его часть, которая узнала, что быть военнопленным гораздо легче, чем конвоиром. Но наверху ждала его сестра. И вопросов у них накопилось достаточно. А в одном из укрытий неподалеку происходила трансформация, заканчивалось восстание, и Дональд хотел увидеть, чем это обернется.
Все это, и не только, промелькнуло в сознании Дональда. Уже совсем скоро Уилсон усядется за свой стол и может взглянуть на экран как раз в тот момент, когда на него будет выведено изображение с нужной камеры. И хотя рот Турмана уже приоткрылся, когда он захотел что-то сказать, Дональд понял: он совершил ошибку, разбудив его, чтобы выслушать объяснения. Здесь он почти ничего не узнал.
Турман подался вперед.
– Донни, – прошептал он.
И потянулся связанными руками к пистолету. Руки его двигались медленно и неуверенно, если и с надеждой – как решил Дональд – выхватить пистолет, то лишь затем, чтобы вставить ствол в рот и нажать на спуск, как сделал Виктор: такая печаль стояла в глазах старика.
Руки Турмана пересекли край капсулы и почти достигли пистолета. И Дональд едва не отдал ему оружие, лишь бы посмотреть, что он с ним сделает.
Но вместо этого он нажал на спусковой крючок. Пока не передумал.
Выстрел прозвучал чрезмерно громко. Блеснула яркая вспышка, грохот разнесся над тысячами спящих, и Турман рухнул обратно в гроб.
У Дональда задрожали руки. Он вспомнил свои первые дни в офисе, и все, что сделал для него этот человек, и ту их встречу в 2049 году, когда его наняли на работу, для которой у него едва хватало квалификации. Наняли для работы, смысла которой он сначала не мог понять. То первое утро, когда он проснулся конгрессменом и понял, что лишь горстка избранных стоит у руля могущественной нации, наполнило его смесью страха и гордости за свой успех. И все это время он был пациентом, который возводил стены собственной лечебницы.
На этот раз все будет иначе. На этот раз он примет на себя ответственность и поведет за собой людей, не испытывая страха. Он и его сестра. Они узнают, что́ в мире не так, и исправят это. Восстановят порядок во всем, что было изуродовано. В другом укрытии начался эксперимент, смена караула, и Дональд намеревался увидеть результат.
Он захлопнул крышку капсулы. На ее блестящей поверхности остались розовые пятнышки. Дональд кашлянул и вытер рот. Сунул пистолет в карман и зашагал к выходу. После совершенного у него бешено колотилось сердце. А капсула с мертвецом внутри негромко гудела.
101
2345 год
Год тридцать четвертый
Соло пропустил веревку через ручки пустых пластиковых бутылей. Те соприкоснулись, издав нечто вроде звучной музыки. Подхватив рюкзачок, он постоял немного, почесывая бороду и вспоминая. Что же он забыл? Хлопнув по груди, он проверил, на месте ли ключ. Старая привычка, от которой он все никак не мог избавиться. Ключа, разумеется, там больше не было. Он сунул его в ящик стола, когда запираться уже не оставалось смысла, потому что бояться стало некого.
Он прихватил два мешка с пустыми консервными банками, с досадой отметив, что огромная куча мусора почти не уменьшилась. Заняв обе руки и громыхая при ходьбе, он зашагал по темному коридору к столбу света на дальнем его конце.
Чтобы перенести все наверх, пришлось дважды подниматься по лестнице. Он прошел между черными серверами, многие из которых за минувшие годы выключились – наверное, перегрелись. Чтобы открыть дверь, пришлось сперва отодвинуть шкаф для бумаг. В укрытии не осталось замков и людей, но и дураков тоже. Он потянул массивную дверь, ощущая за ней, как всегда, присутствие отца, и вышел в большой мир, наполненный лишь призраками и настолько плохими вещами, что он не хотел о них думать.