— Поясни, — попросила она.
Закинув петлю лямки через другое плечо, она приготовилась снова поднять сундук. Лукас опустил руку на перила и вроде бы собрался еще немного отдохнуть.
— Вот что я имел в виду: наша планета вращается вокруг солнца, так?
— Ну, раз ты утверждаешь… — рассмеялась она.
— Но это так. И Наследие, и тот человек из Первого укрытия в этом не сомневаются.
Джульетта скривилась, как будто никому из этих источников нельзя верить. Лукас проигнорировал это и продолжил:
— Это означает, что мы не существуем в одном месте. Наоборот, все наши поступки оставляют в мире… нечто вроде следа, большого кольца решений. Каждый наш поступок…
— И ошибка.
Он кивнул и вытер лоб рукавом.
— И каждая ошибка. Но и каждое наше доброе дело тоже. Они бессмертны, все до единого поступки, которые мы оставляем после себя. Даже если никто их не видит или не помнит, это не имеет значения. Тот след всегда будет состоять из того, что произошло, что мы сделали, из каждого нашего выбора. Прошлое живет вечно. Изменить его невозможно.
— И это заставляет действовать так, чтобы не облажаться, — сказала Джульетта, думая обо всех тех случаях, когда ей это не удалось, и гадая, не стал ли сундук, который они несут, новой ошибкой.
Она представила себя в огромной петле пространства: как она ссорится с отцом, теряет возлюбленного, выходит на очистку. В огромной спирали боли, подобной спуску по лестнице с кровоточащей ногой.
И эти пятна, эти следы никогда не будут смыты. Вот о чем говорил Лукас. Она всегда будет причинять боль отцу. Как бы это перефразировать? Всегда было будет. Бессмертное время. Новое правила грамматики. Всегда было будет видеть убитых друзей. У нее всегда был будет умерший брат и лишившая себя жизни мать. Всегда была будет та проклятая должность шерифа. И вернуться невозможно. Извинения не заклепки, они всего лишь признание, что нечто было сломано. И зачастую — между двумя людьми.
— Отдохнула? — спросил Лукас. — Готова идти дальше?
Но она знала, что он спрашивает не только о том, устала ли ее рука. Он обладал способностью замечать ее тайные тревоги. И острым зрением, позволявшим замечать малейшую болевую точку.
— Я в порядке, — солгала она.
И стала искать в своем прошлом какой-нибудь благородный поступок, бескровную тропу, любое прикосновение к миру, которое сделало бы его лучше. Но когда ее отправили на очистку, она отказалась. И всегда отказывалась. Она отвернулась и ушла, и уже не было никакого шанса вернуться и сделать это иначе.
Нельсон ждал их в лаборатории. Он уже подготовился и облачился в новый комбинезон, но шлем пока не надевал. Комбинезон, в котором Джульетта выходила, и два других, в которых ее чистили, были оставлены в шлюзе. Из них достали только рации, вмонтированные в воротник. Джульетта даже пошутила, что они столь же драгоценны, как и люди. Нельсон и София уже установили их в новые комбинезоны, а оставшийся в коридоре Лукас получил третью.
Сундук опустили на пол возле расчищенного рабочего стола, и Лукас с Джульеттой встряхнули руки, восстанавливая в ладонях кровообращение.
— Ты займешься дверью? — спросила она Лукаса.
Тот кивнул и, нахмурившись, бросил последний взгляд на сундук. Джульетта не сомневалась, что он предпочел бы остаться в лаборатории и помочь. Прежде чем уйти и закрыть дверь, он сжал руку Джульетты и поцеловал ее в щеку. Джульетта села на кушетку и втиснулась в новый комбинезон, пока Лукас и София герметизировали дверь клейкой лентой. Вентиляционные решетки на потолке уже надежно заткнули и заклеили. Джульетта подсчитала, что в контейнере воздуха намного меньше, чем было у нее в Семнадцатом укрытии, — а она выжила в этом испытании, — но они все равно приняли меры предосторожности. Они действовали так, как если бы даже в одном из этих контейнеров имелось достаточно яда, чтобы убить всех в укрытии. Это было условие, на котором настояла Джульетта.
Нельсон застегнул молнию у нее на спине и загерметизировал ее полосой «липучки». Джульетта надела перчатки. Затем на место встали оба шлема. Чтобы иметь достаточно воздуха и времени, она приспособила кислородный баллон из комплекта для ацетиленового резака. Поток воздуха регулировался небольшим вентилем, а избыток выходил через сдвоенные клапаны. Проверяя эту конструкцию, Джульетта выяснила, что они смогут протянуть несколько дней на струйке воздуха из общего баллона.
— Ты в норме? — спросила она Нельсона, проверяя громкость своей рации.
— Да. Готов.
Джульетта ценила тесное взаимопонимание, которое между ними развилось: ритм двух механиков из одной смены, ночь за ночью работающих над одним проектом. Большая часть их разговоров сводилась к стоящей перед ними задаче, преодолению возникающих трудностей и просьбам передать инструмент. Но она также узнала, что мать Нельсона работала с ее отцом — была медсестрой до того, как перебраться на нижние этажи, чтобы стать врачом. И еще она узнала, что Нельсон изготовил два последних комбинезона для чистильщиков, одевал Холстона перед очисткой и едва не был назначен подгонять комбинезон для нее. Джульетта решила, что этот проект тоже был для него таким же отпущением грехов. Он вложил в него долгие часы работы, чего Джульетта никак не ожидала от кого-то еще, кроме себя. Словом, они вместе стремились выполнить все тщательно и как следует.
Выбрав плоскую отвертку в ящике с инструментами, она принялась счищать герметик по окружности крышки сундука. Нельсон тоже взял отвертку и стал работать со своей стороны. Когда эта работа завершилась, они проверили результат и подняли крышку, открыв металлический контейнер, прежде стоявший на скамье в шлюзе. Достав контейнер, они поставили его на пустой рабочий стол. Джульетта помедлила. Десяток комбинезонов чистильщиков, развешенных по стенам, смотрел на них с молчаливым неодобрением.
Но они приняли все меры предосторожности. Даже нелепые. Из надетых на них комбинезонов были удалены все избыточные подкладки, чтобы было легче работать. С перчатками тоже. Все, о чем просил Лукас, она выполнила. Ситуация напоминала ту, что возникла с Ширли, запасным генератором и прокладкой туннеля, — там подстраховка зашла настолько далеко, что Ширли пришлось сбавить обороты главного генератора, чтобы снизить нагрузку в сети, и даже заминировать стенки туннеля, чтобы обрушить его при опасности заражения. Она соглашалась на что угодно, лишь бы проект не забуксовал.
Джульетта тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний, и поняла, что Нельсон ее ждет. Она подняла крышку контейнера и достала из него образцы. Два образца воздуха, один контрольный образец аргона из шлюза, грунт с поверхности, грунт с глубины и образец высохших человеческих останков. Образцы разместили на столе, а контейнер отодвинули в сторону.
— С чего хочешь начать? — спросил Нельсон.
Он взял отрезок стальной трубки со вставленным на конце кусочком мела — импровизированный пишущий инструмент для руки в перчатке. Рядом на скамье стояла школьная доска, чтобы делать на ней записи.
— Начнем с образцов воздуха, — решила она.
Пока образцы спускали в лабораторию, прошло несколько часов. Поэтому она втайне опасалась, что от прокладок уже ничего не осталось и наблюдать будет нечего. Джульетта проверила этикетки на контейнерах и нашла этикетку с пометкой «2». Эта проба была взята возле холма.
— Знаешь, а в этом есть ирония, — сказал Нельсон.
Джульетта взяла у него контейнер с образцом и заглянула в него через прозрачную пластиковую крышку.
— Ты о чем?
— Просто… — Повернувшись, он взглянул на настенные часы, записал на доске время, обернулся и виновато посмотрел на Джульетту. — Ну, то, что мне позволили этим заняться, увидеть, что там снаружи, и даже говорить об этом. Ведь это я делал для тебя комбинезон. И руководил теми, кто делал комбинезон для шерифа. — Он нахмурился. Джульетта заметила, что его лоб блестит от пота. — Я помню, как помогал ему одеваться.
Это была его третья или четвертая неуклюжая попытка извиниться, и Джульетта была ему за это признательна.
— Ты всего лишь делал свою работу, — заверила она.
А затем подумала, насколько мощным было это чувство, насколько далеко по дороге зла оно может увести человека, который будет всего лишь брести по ней и делать свою работу.
— Но ирония в том, что эта комната… — Он показал на развешенные по стенам комбинезоны. — Даже моя мама думала, что эту комнату создали, чтобы помогать людям, помогать чистильщикам выживать как можно дольше, помогать в изучении внешнего мира, о котором никому говорить не полагалось. А в конце концов так и произошло. Мы перестали о нем только говорить и начали его изучать.
Джульетта ничего не ответила, но он был прав. Это была комната и надежды, и ужаса.
— То, что мы стремимся узнать, и то, что там есть реально, — две разные вещи, — сказала она наконец. — Давай не будем отвлекаться.
Нельсон кивнул и приготовился записывать. Джульетта встряхивала первый контейнер с образцами, пока две прокладки в нем не разделились. Первая — долговечная, из отдела снабжения — оказалась полностью целой. Желтые отметки на краю остались нетронутыми. Вторая прокладка была в гораздо худшем состоянии. Красные отметки на ней уже исчезли, а края разъел воздух внутри контейнера. Такая же ситуация наблюдалась и с двумя образцами липкой ленты, приклеенной ко дну. Квадратный кусок из снабжения был цел и невредим. Образец из АйТи она вырезала в виде треугольника, чтобы они внешне различались. В нем оказалась проеденная насквозь дырочка.
— Я бы сказала, что разрушилась примерно одна восьмая прокладки номер два, — сказала Джульетта. — В клейкой ленте отверстие примерно в три миллиметра. Оба образца из снабжения выглядят отлично.
Нельсон записал ее наблюдения. Таким способом она решила измерять токсичность воздуха — используя прокладки и изоленту, созданные так, чтобы разлагаться снаружи, и сравнивая их с заведомо долговечными образцами. Она передала ему контейнер, чтобы он смог эт