Дверь в комнату отворилась. Кана поглядел на вошедших с интересом. Почему-то казалось, что сейчас появятся другие странные существа, например, с хоботом вместо носа и головой волка. Наверное, со всеми такие метаморфозы происходили.
Но нет, посетители были обычные люди. Две руки, две ноги, даже обидно. Трое человек, в белых халатах. Глядели на Кану восхищенно, как на редкостную дорогую картину или диковинное заморское растение.
У одного знакомое лицо. Это он, родненький, тогда в лабораторию первым ворвался, когда Кану твари многоногие кусали. Очкастый, высокий, длинные лохматые волосы в беспорядке. Глаза зеленые и внимательные. Лоб высокий и морщинистый, сразу видно, человек мозгами привык шевелить.
Этот знакомый, наглядевшись, сказал:
— Пожалуйста, Артур Николаевич, прошу любить и жаловать. Вот он, наш феномен.
Тот, что впереди стоял, ответил, не отрывая взгляда от Каны:
— Да уж, вижу, действительно, восьмое чудо света.
И обшарил Кану глазами, аж неловко стало. Потянулся Кана за одеялом на полу, но Артур Николаевич, негодяй, одеяло ногой подальше отпихнул. Рукой в резиновой перчатке трепетно коснулся Каниного плеча, успокоил:
— Не стесняйтесь, голубчик. Вы для нас, в первую очередь, научная сенсация.
Третий, что позади всех стоял, поддакнул:
— Не беспокойтесь, Канат, вы в полной безопасности. Мы только возьмем у вас образцы крови для анализа, и все.
Откуда только имя узнали, сволочи? Наверное, пока в отключке был, бумажник обшарили, а там удостоверение личности.
Кана сглотнул, рот прикрыл. Гигантские клыки сами собой сложились, исчезли во рту, будто и не было.
— Кто вы? Что со мной произошло?
— Ах да, — спохватился очкастый. — Меня зовут Евгений Константинович Лукин. Это мне, Канат, ты привез тот злополучный, нет, благословенный, заказ. Это Артур Николаевич Климов, директор нашего института. А это его заместитель, Ораз Муратович Айдынов. Тебя мы уже знаем, познакомились заочно, так сказать.
— Понятно, — сказал Кана, и потряс лишними парами рук. — А как случилось вот это? Может, объясните?
— Конечно, голубчик, — это уже Климов ответил. Человек пожилой, сразу видно, но подвижный. Лысый, только на висках и затылке редкие седые волосы остались. Низенький, толстенький, голубые глаза глядели задорно и проницательно. Из-под ворота халата выглядывал воротник белой рубашки, узел бордового галстука, а понизу синие брюки. На руке часы дорогие, на пять Каниных зарплат потянут. — Вы жертва случайного биохимического эксперимента.
— Облучение, что ли, новое на мне испытывали? — набычился Кана. — Разве это разрешено без ведома пациента?
— Нет, что вы, — улыбнулся Климов. — Вы сами виноваты. Зачем выпили новейший препарат?
— Ничего я не… — хотел было возмутиться Кана, и осекся. — Ах, эта бутылка! Но я думал, это простая минералка!
— Как же может быть простая минералка в лаборатории? — покачал головой Климов. — То есть, конечно, может быть. Но, в вашем случае, это оказалась экспериментальная разработка передовой нанотехнологии по изменению генетического кода человека. Ее временно налили в простую бутылочку, потому что все подходящие сосуды были заняты. И должны были перелить после совещания. А вы выпили. И, вот вам пожалуйста.
— Это что же, выходит, эта штука мой код переформатировала? — спросил Кана. — И поэтому у меня задница, как у лошади?
— Не совсем от этой штуки, голубчик. Вы подверглись нападению фаланги. Даже нескольких фаланг. После того, как вы убили одну из них, ее кровь проникла в ваш организм через ранку, вызванную укусом. На фоне действия препарата в вашу ДНК добавился генетический код фаланги, затем произошла вынужденная репликация. В итоге, мы получили уникальный симбиоз двух организмов.
Кана потряс головой.
— Честно говоря, я мало что понял. Разобрался только, что я подхватил эту заразу от фаланги. Когда я смогу вылечиться?
— Поэтому мы и хотим взять у вас анализы, Канат. Чтобы изучить, как это произошло, и понять, сможем ли мы что-нибудь сделать. Будем откровенны, такого никогда раньше не случалось, и то, что произошло с вами, не укладывается ни в какие рамки. Вы самое удивительное явление, из всех, что могло случиться в эволюции человека впервые за миллионы лет!
— Да уж, жесть полная, — согласился Кана, усмехнулся и спросил: — Это что же, я теперь, получается, могу бешпармак вдвое быстрее есть? А можно чего-нибудь перекусить, кстати? Жрать хочется зверски.
— Конечно, — заторопился Климов. — Вы сейчас получите двойную порцию обеда. Вам надо поправляться.
— И еще… — напомнил Кана. — Меня на работе не потеряли? Вы можете потом справку выписать? После лечения. Меня шеф, наверное, уволит.
Трое биологов переглянулись между собой. Затем Лукин осторожно спросил:
— Как ты считаешь, Канат, где ты находишься? И сколько времени ты уже без сознания?
Кана пожал плечами, и поморщился от нахлынувшей боли.
— Ну, не знаю… Вчера я привез вам заказ. Ночью мне приснился странный сон. Будто я столкнулся с вашим охранником.
— Вынужден тебя огорчить, — ответил Лукин. — Но это произошло не вчера. Ты лежал без сознания два месяца. Сейчас на дворе август. Твоя встреча с охранником произошла полтора месяца назад, еще в стенах нашей лаборатории.
— Как два месяца? — поразился Кана. — Не может быть! И что значит, «вашей лаборатории»? А сейчас я где?
— Тебя привезли в загородный стационар, он находится в ведомстве министерства обороны. Все, что с тобой произошло, засекречено, и находится под контролем спецслужб. Мы являемся консультантами совместной рабочей группы, — пояснил Лукин и поправил очки. — Ни о чем не беспокойся. Твоих родителей и друзей предупредили, что ты срочно уехал в долгосрочную командировку на Памир, где отсутствует мобильная связь. А вот с работы тебя действительно уволили.
— В этом я не сомневался, — кивнул Кана. — Мое любимое начальство, надо послать им открытку на Новый год. Ну и пусть уволили, плевать.
— Хорошо, что ты воспринял эту новость спокойно, — сказал Лукин.
— А мне положена компенсация? — спросил Кана. — Как-никак, я вроде убытки потерпел из-за вашей ГМО-заразы. Лежу тут в четырех стенах безвылазно, ноги лишние, задница отвисла.
Ученые мужи снова переглянулись. Лукин поправил очки, а Климов почесал в ухе.
— Понимаете, голубчик, — ответил Климов. — Тут такое дело… Этот вопрос обсуждался, но… Вы, по большому счету, сами спровоцировали данную реакцию своими неосторожными действиями. Если бы вы не трогали бутылочку, то с вами ничего бы не случилось.
— Понятно, — кивнул Кана. — Сэкономить решило родное государство на гражданах. Несмотря на то, что я уникальный экземпляр и тому подобное. Ну ладно, ничего не поделаешь. Проходили, знаем.
— Мы еще постараемся решить данный вопрос в твою пользу, — приободрил Лукин. — В случае успешного результата исследований. Думаю, нам даже удастся…
Кане вдруг надоело слушать заумную болтовню. Взор застила красная пелена. Он молниеносно вскочил с койки, обхватил Лукина руками, намертво вцепился присосками. Клыки выдвинулись изо рта, раскрылись, обхватили голову Евгения Константиновича. Кана почувствовал себя львом в цирке, которому укротитель засунул голову в пасть.
— Вы что делаете? Прекратите немедленно! — запротестовал Айдынов. Схватил было Кану за плечо, чтобы утихомирить. Но заглянул в страшные выпуклые глаза Каны, следившие за его движениями, и отдернул руку.
А Климов, молодец, не растерялся. Покачал головой, языком зацокал.
— Отпустите Женю, голубчик, чего вы взъелись? Сейчас мы вас накормим. С компенсацией решим вопрос, не проблема. Все в порядке, вы в надежном месте.
С верхнего клыка на ухо Лукина потекла струйка зеленоватой слюны. Коснулась и оставила сильный ожог, как от кислоты. Евгений Константинович застонал, задергал головой от боли, попытался освободиться.
— А вот это уже лишнее, голубчик, — сказал Климов. — Зачем человека обижаете? Отпустите, пожалуйста.
И Кана успокоился. Клыки убрал, расслабился, повалился назад на кровать. Пробормотал: «Извините» и отвернулся.
— А ничего, все в порядке, — успокоил Артур Николаевич. — Как вы, Евгений Константинович? Пойдемте, ухо обработаем.
Айдынов повел Лукина к выходу, а Климов задержался. Поглядел на Кану, утешил:
— Ничего, Канат, скоро все образуется.
И тоже пошел к двери. Кажется, он довольно улыбался.
Видно, в пищу подложили снотворное. Как еще объяснить, что после плотного обеда Кана не хотел и пальцем пошевелить. А потом уронил голову набок и захрапел.
Проснулся, а за окном уже стемнело. Голова тяжелая, будто булыжниками набитая. На новых руках и ногах следы от уколов. Вот нелюди, собрали анализы, пока он спал сном младенца. Поэтому и усыпили, как медведя в зоопарке. Боятся, что он кому-нибудь голову откусит.
— Вот хрюндели очкастые, — пробормотал Кана. Это что теперь, каждый раз так усыплять будут?
Светодиодная лампа горела над головой. Окно в палате большое, на пол-стены, сверху приоткрыто. Закрашено непроницаемым серебристым материалом, снаружи не видно, что внутри творится. Из палаты окрестности тоже не разглядеть.
Прислушался Кана, лежа на койке, а во тьме сверчки трещали, птичка задумчиво тенькала. Ни рева автомобилей, ни гудков тепловозов или стука колес по рельсам, как в его квартирке. И пьяных голосов с улицы тоже не слышно. Благодать, в общем.
Лежал Кана, слушал вечерние звуки умиротворяющие, и сам не заметил, как снова в обычного парня обратился. Руки лишние исчезли, круп конский с ногами длинными обратно в зад и спину втянулись. Глаза по бокам головы тоже пропали. Волосы по всему телу уменьшились, превратились в обычные маленькие волоски, как у нормального мужчины.
Кана когда заметил, не поверил. Ощупал все тело, убедился, что не сон. Зеркала в палате нет, но и так все видно. Это что же, значит, все обратно вернулось? Можно отсюда уйти, наверное?