Самое главное, три грязных, с пятнами матрасы лежали в разных местах по всей комнате.
Сине-белая простыня, которая покрывала их, имела очевидные пятна крови.
Большие пятна крови.
Этан обошел меня и осветил лучем фонарика комнату, от стены к стене, из угла в угол.
“Вероятно, три человека,” заключил он, “по одному для каждого матраца, один для каждого пролития крови.
Возможно шесть вампиров, два на человека, один в запястье, другой на шее.
Нет тела, и никаких признаков борьбы.
Кровь, да, но не непристойного количества.
Похоже, они остановились сами."
Чувствовалось облегчение в голосе.
“Никакие убийств, но, и при этом люди не получали выгоду, они предполагали, что выберутся."
Его голос, под конец, стал сухим; ясно, не большой поклонник потенциального обладателя клыков.
— Выгоду, — повторила я, направляя луч туда, где стоял Этан, положивший свободную руку на бедро, перемещая пристальный взгляд между двумя матрацами, которые лежали рядом.
“Когда мы были в офисе, ты упоминал что-то о становлении Рефинда?”
“Человеком-слугой,” сказал он.
"Предлагая защиту вампиру в светлое время суток, возможно, взаимодействуя с людьми от имени вампира.
Но у нас не было Рефиндов на протяжении веков.
Человек мог бы предположить, что они подарят бессмертие.
Но если бы вампир должен был обратить” — он сделал паузу и стал на колени, чтобы осмотреть средний матрац — “это не тот способ, которым это можно сделать."
Я проверила другой матрас, с кругом крови на нем.
“Этан?”
“Да, Мерит?”
“Если пить так проблематично, так опасно для людей, почему позволяют это? Почему бы не снизить риск и преступника, пьющего в целом? Заставь всех использовать сложенный в мешок материал? Тогда нет никакой политики к разрешению рэйва.
Ты мог напрямую запретить их."
Этан был тихим достаточно долго, что я повернулась к нему, и нашла его смотрящего на меня глазами чистой, тающей ртути.
Мои губы приоткрылись, дыхание сбилось.
"Потому что, независимо от политики, мы вампиры."
Этан приоткрыл губы, показав мне острые клыки.
Я была потрясена тому, что он позволял мне видеть его в полном голоде, потрясенном и пробужденном, и когда он приподнял голову, посеребренные глаза скучно уставились на меня, я подавила увеличение жажды, столь большой и быстрой, что оно сбило мое сердце.
Звук моего сердцебиения стучал в ушах.
Этан протянул руку, ладонью вверх, приглашая.
Предложи себя, шептал он, его голос в моей голове.
Я схватила ручку своей катаны.
Я знала, что хотела — сделать шаг вперед, запрокинуть шею, и предлажить ему доступ.
В течение секунды, возможно две, я думала над этим.
Я удивилась тому, что, возможно, хотела позволить ему укусить себя.
Но мой контроль, уже ослабленный запахом крови, угрожал перевернуться.
Если я позволяю своим клыкам спуститься, если я позвою ей взять на себя, это был хороший шанс, я закончила бы тем, что погрузила их в его шею, или позволил ему делать то же самое мне.
И хотя я не была наивной достаточно, чтобы отрицать, что мне было любопытно, заинтригована возможностью, но это не было ни то время, ни то место.
Я не хотела, чтобы мой первый опыт в обмене кровью был здесь посреди индустриальной нищеты, в доме, где доверие людей еще так недавно было нарушено.
Так что я боролась за контроль, ясно качая головой.
— Ты все доказал, что хотел, — сказала я ему. (прим. Point made-устоявшееся выражение, переводящееся как "сказал все что хотел", но поскольку между ними не было разговоров, заменила "сказал" на "доказал". Думаю так правильнее)
Этан выгнул бровь, когда он взял назад руку, сжимая кулак, что бы восстановить собственный контроль.
Он убрал свои клыки, очищая глаза, исчезая от серебра до изумрудного зеленого цвета.
Когда он вновь на меня посмотрел, выражение его лица было беспристрастным.
Мои щеки покраснели от смущения.
Это все был обучающий пункт.
Не о желании или жажде крови, но возможность продемонстрировать для Этана его сдержанность.
Я почуствовала себя такой наивной.
"Наша реакция на кровь", как ни в чем не бывало начал Этан, "хищная.
Инстинктивная.
Хотя мы, возможно, должные изолировать наши привычки, ассимилироваться в более многочисленное населении людей, мы — все еще вампиры.
Подавление не одобряет ни одного из нас."
Я осматрела комнату: отслоеная краска, скомканые газеты, запасные матрацы, и темно-красные пятна, рассеянные по всему раздробленному деревянному полу.
“Подавление приводит к этому,” сказал я.
"Да, Страж."
Я снова Страж.
Вещи вернулись к нормальной жизни.
Мы обискали комнату, но не нашли признаков Домов или чего-либо еще, что могло бы идентифицировать этих вампиров.
Они избегали оставлять видимых доказательства, которые не были всем этим, что удивительно для людей, которые будут совершать поездки в заброшенном доме в обмен на несколько незаконных глотков.
“Мы знаем, что люди были здесь,” сказал Этан, “та кровь была взята.
Но вот и все.
Даже если бы мы назвали кого-то, без большего количества доказательств то единственными выводами из дальнейшего исследования были бы негативные отзывы в прессе о нас."
Я предположила, что Этан подразумевал, что не был готов вовлечь КОМПАУНД в исследование рэйва.
Я была не согласна с ним, тем более, что Катчер был здесь от имени офиса омбудсмена.
С другой стороны, если Этану было по-настоящему удобно подавление информации, он, вероятно, не потрудится оправдывать это мне.
“Я предполагаю, что это имеет смысл,” сказала я.
“Местоположение,” сказал Этан внезапно, и я нахмурился в замешательстве, думая, что-то пропустила.
Но он говорил не со мной — Катчер и Мэллори стояли в дверях позади.
Они оба выглядели хорошо, ничего, указывающего на какие-либо признаки общения вроде слонения по углам восторженных любовников.
Выражение Катчера вернулось к его нормальному — немного скучному.
Мэллори бросала неудобные взгляды на матрацы на полу.
"Да", согласился Катчер, “ похоже, что действие произошло здесь."
Он осмотрел комнату, затем обошел ее, руки были скрещены на груди, лицо сосредоточено.
"Три человека?" спросил он наконец.
“Это на это похоже,” подтвердил Этан.
“Возможно шесть вампиров, и кто знает, были ли наблюдатели.
Мы не нашли доказательств Домов."
“Даже если вамиры Дома были вовлечены,” сказал Катчер, посмотрев на Этана через центральный матрас, “маловероятно, что они оставили бы любые значимые доказательства, тем более, что Дома не санкционируют этот вид поведения.
Гораздо меньше питья, для большинства из них."
Этан согласился.
Наступила тишина, поскольку мужчины рассмотривали грязные кровати перед ними.
Они тихонько консультировались, пока обходили комнату, присели, и указали на матрацы.
Я оглянулась д на Мэллори, которая пожала плечами в ответе, ни одну из нас не посвящяли в их беседы.
Катчер, наконец, остановился и оглянулся на Мэллори.
"Ты готова?" Его голос был мягким, осторожным
Она сглотнула, затем кивнула.
Я не был уверена, что она собиралась сделать, но я предположила, что Мэл собиралась нырнуть головой вперед в сверхъестественный бассейн.
Взяв этот прыжок, я знала первый шаг, что совет быльше бы запугал.
Она протянула ему правую руку, ладонью вверх, и уставилась на нее.
“Просмотри на это,” прошептал Катчер, но Мэллори не дрогнула.
Воздух в комнате, казалось, нагрелся, стал более густым, последствие магии, что Мэллори направляла волшебство, которое начинало деформировать воздух над ее рукой.
“Дыши через это,” сказал Катчер.
Я перевела пристальный взгляд от руки Мэлори до его глаз, и увидела там страсть.
Вампиры могли чувствовать магию, мы можем ощутить ее присутствие.
Но отношения магов с магией было что-то совсем другое.
Что-то всецело более чувственное, если судить по его глазам.
Мэл облизнула губы, но ее голубые глаза остались сосредоточенными на мерцание выше руки.
— Кроваво-красные, — внезапно сказала она едва слышимым, мутным, сиплым голосом, — в восходе луны.
И, как луна, они будут расти и будут падать, эти короли Белого города, и она одержит победу.
Она будет побеждать, пока он не придет.
Пока он не придет."
Тишина.
Это было пророчество некоторого вида, то же самое умение, которое я видела, что Катчер выполнил однажды в Доме Кадогана.
Этан посмотрел на Катчера.
“Это значит что-нибудь для тебя?”
Катчер покачал головой с сожалением.
“Я предполагаю, что мы не должны высмеивать подарок, но Нострадамуса было легче понять."
Я оглянулась на Мэллори.
Ее глаза все еще были закрыты, влажный лоб, вытянутая рука дрожала от напряжения.
— Парни, — сказала я, — Я думаю, что она почти на грани.
Они оглянулись назад.
"Мэллори", тихо сказал Катчер.
Она не ответила.
"Мэллори."
Ее глаза распахнулись, ее сотрясала дрожь.
“Позволь этому уйти,” сказал он.
Она кивнула, увлажнила губы, мельком взглянула на руку, и сделала пальцы веером.
Мерцание воздуха исчезло.
Через несколько секунд Мэл вытерла лоб тыльной стороной руки.
"Ты в порядке?"
Она посмотрела на меня, и кивнула как ни в чем не бывало.
"Просто тяжелая работа.
Разве я сказала что-нибудь полезное?