Я подхватил со стола пластиковый лист и невидящими глазами уставился на него. Бруно же подозвал официанта, попросив принести пока аперитив.
– Что будем делать? – тихо спросил я, едва официант отошел на достаточное расстояние.
– Не паникуй. Мы ничем не отличаемся от других посетителей. Главное, не показывать, что мы нервничаем.
Но его слова на меня не подействовали. Я понимал, какое мнение составит обо мне Бруно и что расскажет Стрэдфорду, но поделать с собой ничего не мог.
– Ты видишь т-того п-парня? – слегка заикаясь, спросил я.
– Какого?
– Ну, с кем мы должны встретиться.
– Пока нет, но он может подойти в любую минуту. А пока постарайся осторожно расстегнуть пиджак, чтобы в любой момент можно было выхватить пистолет из кобуры.
Господи, я совсем забыл про оружие! Долго не мог привыкнуть к давившей под ребра кобуре, а, привыкнув, напрочь забыл про нее. Теперь же, как ни странно, сознание того, что я вооружен, добавило мне смелости. Тело перестало противно дрожать, и я более спокойным тоном спросил:
– Думаешь, может случиться перестрелка?
– Все может быть, – криво усмехнулся Бруно. – Эти супчики, я имею в виду наших разведчиков, попав в передрягу, начинают делать кучу ошибок. Мы – их соломинка, с помощью которой можно выплыть, а можно пойти на дно, прихватив с собой и ее… Ага, вот и наш утопающий.
Я сидел спиной к двери и потому не видел, что происходит. Повернуться к вошедшему я не мог, просто не имел права. Приходилось довольствоваться созерцанием застывшего, словно культовая маска африканских аборигенов, лица Бруно.
– Понял, – едва слышно выдохнул он. – Это же ресторан, а не клуб. Но тогда почему здесь совершенно нет женщин?
Я покрылся потом, чувствуя, как сердце проваливается в желудок. А сзади уже раздавался звук приближающихся шагов.
– Не хочу навязываться, – донеслось до моего слуха, – но терпеть не могу одиночества.
– Ложись! – заорал Бруно, вскакивая со своего места.
Рывком я отбросил от себя стул и повалился на пол, вырывая из кобуры пистолет. Загрохотали выстрелы. Люди, только что непринужденно набивавшие свои желудки, теперь вместо вилок и ножей сжимали в руках пистолеты, плюющиеся свинцом. Рядом со мной кто-то упал. Это был высокий блондин в твидовом пиджаке и ярком галстуке, закрепленном золотой булавкой в форме трилистника. В виске блондина дымилось кровью крошечное отверстие.
– Вот мы и «выполнили» задание, – пробормотал я, открывая ответный огонь.
Да, мини «узи» оказался стоящей штуковиной. Не знаю, подстрелил ли я кого-нибудь или нет, но в панику противника ввел. Прикрывая огнем друг друга, несколько человек добрались до выхода и шмыгнули за дверь.
– Бежим! – в тот же миг крикнул Бруно. – Быстрей на кухню!
Я бросился за ним. Со стороны входной двери снова раздались выстрелы, но теперь нас не было видно из-за клубящегося в зале порохового дыма. Стреляли наугад, надеясь, что мы все еще находимся на прежнем месте.
На кухне никого не оказалось. Повара в страхе разбежались кто куда. Лишь на плитах исходили паром и дурманящими ароматами разнокалиберные кастрюли, да на огромной сковороде жарилась форель.
Из кухни мы попали в какое-то служебное помещение, а оттуда – в длинный коридор, заканчивающийся с одной стороны дверью, ведущей на улицу, а с другой – лестницей. Я рванулся к двери, но Бруно меня остановил.
– Нельзя! Там нас наверняка ждут. Давай наверх.
По лестнице мы добрались до чердака, но выход, ведущий туда, оказался закрытым. Бруно, не мешкая, несколько раз выстрелил, метя в косяк рядом с замочной скважиной, а затем ногой вышиб дверь.
На чердаке было темно. Пахло пылью и птичьим пометом. Встревоженные голуби взорвались хлопушками крыльев, оглушив нас и немного испугав.
– К окну, – скомандовал Бруно. – Попытаемся уйти по крышам. Надеюсь, вертолеты у них в операции не задействованы…
И мы ушли-таки по крышам – благо, в старом центре города дома почти вплотную прижимаются друг к другу. Внизу выли полицейские сирены, кто-то громко кричал в мегафон. Но мы чувствовали, что они потеряли нас из виду.
На Сент-Джеймс-стрит мы спокойно спустились по пожарной лестнице и, свернув направо, не спеша, словно совершали столь любимый англичанами вечерний моцион, пошли по Пэйтон-стрит в сторону Лестер-сквер.
– Попали в передрягу, – немного придя в себя, сказал я.
– Да, не каждый день такое случается, – согласился итальянец.
– Жаль того парня.
– Сам виноват, – зло сплюнул Бруно. – Влип в историю и нас подставил. Из города теперь так просто не выйдешь – все дороги перекрыты. Пока мы торчали в ресторане, нас наверняка успели заснять на пленку. Теперь у любого копа есть наши фотографии.
– Что же делать?
– Попытаемся уйти через виртуальность.
– Каким образом? У нас ведь нет шлемов.
– Так-то оно так, но мы отправим в виртал наши личностные матрицы. На такой вот экстренный случай контора создала в некоторых играх специальные тайники. Надо добраться до одного из них. Шлемы там есть.
– А не проще сообщить обо всем Стрэдфорду? Пусть он пришлет сюда Смита с необходимым снаряжением.
– Как я ему сообщу? – спросил Бруно. – У нас нет канала связи, а по видеокомпу слишком опасно, сигнал могут перехватить. Больше не хочу никого подставлять. Лучше поищем какой-нибудь игровой центр, думаю, их в Лондоне не так уж и мало.
Рядом взвизгнули тормоза. Филетти вздрогнул и резко повернулся. Из машины высыпали люди в черном, и тут же скрутили Бруно. Я отшатнулся и прыгнул в сторону. Промелькнули в воздухе руки, пытаясь ухватить меня за одежду, но поймали лишь воздух.
– Беги! – заорал итальянец.
И я рванулся к какой-то подворотне.
– Стоять! – закричали сзади.
Захлопали выстрелы, засвистели над головой пули. Я нырнул под арку, выхватывая на бегу «узи». Затем рухнул на землю, собираясь отстреливаться. Но какой там к черту отстреливаться! Шквал огня не давал поднять голову, не говоря о том, чтобы вести прицельную стрельбу. Я успел лишь увидеть, как Бруно завернули руки за спину и поволокли его к машине.
Дальше я не смотрел, а медленно, извиваясь, словно угорь, начал отползать в сторону, стреляя наугад, лишь бы не дать им зайти под арку. Потом, скрывшись за стеной дома, подхватился на ноги и, только сейчас увидев, что двор, в котором я оказался, не имел другого выхода, бросился к ближайшему подъезду,
«Нет, – подумал я, – здесь они будут искать в первую очередь».
Я проскочил этот подъезд, затем еще один и лишь тогда забежал на слабоосвещенную лестничную площадку первого этажа.
Слава богу, жильцы дома не являлись обладателями туго набитых кошельков, и привратника здесь не было. Иначе меня бы просто вывели отсюда за ухо прямо в лапы местных охотников за черепами.
Оказалось, что здесь не было и лифта. Пришлось сломя голову бежать по ступенькам вверх, на ходу обдумывая, что делать дальше.
Мне было по-настоящему страшно, как тогда, в Кэмп-Пири. Но боялся я не столько смерти (как-то в тот миг о ней просто не задумывался), сколько того, что, потеряв Бруно, теперь совершенно не знаю, что делать дальше, словно слепой, оставшийся без поводыря.
Вот и последний, четвертый этаж. Я остановился, растерянно глядя по сторонам.
Окно, через которое можно выйти лишь вниз головой… на асфальт (даже мурашки побежали по телу от этой мысли), и три двери, совершенно одинаковые и древние, как этот дом. Я подошел к ближайшей и нажал на кнопку звонка. Постоял, прислушиваясь, но за дверью стояла гробовая тишина. Я вновь нажал на кнопку, и в этот миг дверь отворилась. Но не эта, а другая, что была за моей спиной.
Я повернулся и направил пистолет на молоденькую девушку лет восемнадцати, одетую в сверхкоротенькую юбочку и мужскую хлопчатобумажную рубашку.
– Сюда, – сказала она ангельским голоском. – Быстрее.
Не раздумывая, я нырнул в ее квартиру.
Ее звали Сюзан Моле. Она родилась в Англии, хотя родители были выходцами из Франции. Но три года назад они погибли в автомобильной катастрофе, и Сюзи осталась совершенно одна. Родственники, пусть дальние, жили во Франции, знакомые же по Лондону решили себя заботами о чужом подростке не обременять.
Впрочем, все это я узнал несколько позже. Сейчас, ворвавшись в ее квартирку, я обвел глазами единственную комнату и понял, что спрятаться здесь негде. Маленький платяной шкаф, стол с персоналкой, но без принтера и сканера, телевизор с экраном в двадцать один дюйм, кровать, покрытая шерстяным покрывалом, два кресла и столик на колесиках – вот, пожалуй, и все.
Я растерянно посмотрел на Сюзи, отметил миловидное лицо с большими кошачьи-зелеными глазами (что мы за порода такая, мужики?) и устало рухнул в одно из кресел, понимая, что у меня есть еще несколько минут, чтобы передохнуть и собраться с мыслями.
– Это за вами охотятся? – спросила девушка, присаживаясь на краешек кровати.
Я удивленно посмотрел на нее.
– Ничего удивительного, – пожала плечами она. – Случайно видела через окно, как на вас и вашего друга напали эти… из машины.
Я промолчал, потому что решал вопрос сдаваться мне или нет?
Действительно, без Бруно я не мог сделать и шага. Допустим, где-то удастся пересидеть эту заваруху. А дальше что? Как-нибудь добраться до Америки, прийти в ЦРУ и заявить Стрэдфорду, что Бруно сцапали агенты британской охранки. А он тут же поинтересуется, почему замели только Филетти? И что я ему отвечу? А как он на это отреагирует? И вообще, на кой нужен шефу бестолковый курьер? Отправит, чего доброго, обратно в Стрэнк… Тогда уж проще сдаться англичанам. Не расстреляют же меня в самом деле! Засадят в тюрьму лет на тридцать, если я, конечно, кого-то невзначай не подстрелил, и всех делов-то…
Но вот как раз в тюрьму я не хотел, до рвотных спазмов не хотел. Мне хватило на всю жизнь восьми месяцев Стрэнка.
А, значит, значит нужно было бороться. Я с тоской посмотрел на девушку и спросил: