Рывком открываю двери кабинета напротив. Воробьев восседает на своей вертушке, скрестив на груди руки. За его спиной стоит Грибников и озадаченно мнет пухлый подбородок. Через мгновение я начинаю слышать голос нашего — одного на двоих со Славой — «Референта».
— Жизнь есть имя. Имя есть бессмертие. Мое имя — «Тригон». «Тригон» есть бессмертие.
Синтезированный голос замолкает. Воробьев, рявкнув: «Референт», запомни последнее сообщение!» — хищно нависает над клавиатурой. Прямо-таки Орлов, а не Воробьев.
— Есть! Попался, голубчик! — вопит он через несколько секунд. — В «коконе», теперь никуда не денется!
— Забрось его прямо сейчас моим ребятам, — просит Гриша. — Пусть погоняют его на «Полигоне».
— С удовольствием! — улыбается Слава. — С превеликим!
Но я не разделяю его радости. Вирус обнаружен не где-нибудь, а…
— Насколько мне известно, сеть «Патруль» — закрытая и связывает только спецслужбы? — угадывает мое состояние Грибников.
— Вы неплохо осведомлены об организации работ в вашем Управлении, вежливо отвечаю я. Вообще-то на риторические вопросы отвечать не принято, но глупые вопросы под это правило не подпадают.
— Благодарю за комплимент, — реагирует на колкость Артурчик. — Но это значит, что технокрыса, по всей видимости, работает здесь же?
— Или в Управлении, — резонно замечает Слава.
— Ни в одном другом узле сети «Патруль», а тем более в нашем Управлении, не работают профессиональные технокрысы, — улыбается Грибников. — Так что с большой долей вероятности можно предположить, что преступник…
— Один из нас четверых, — заканчивает мысль Гриша. — Потому что, кроме нас четверых, доступа к сети «Патруль» в нашей фирме больше никто не имеет.
— Почему четверых? — возмущается Грибников. — Я в их число…
— В самом деле, почему четверых? — протестует и Слава. — Поскольку до вашего, господин инспектор, появления здесь в сети «Патруль» никаких вирусов не было, логично предположить… Паша, у тебя найдется пара наручников?
Артурчик напружинивается, мгновенно оценивает ситуацию, убеждается, что шансов против нас троих у него мало… и, наконец, улыбается:
— А что еще прикажете думать?
— Наш начальник в таких случаях приказывает то же самое: думать! Просто: думать! — кивает на меня Гриша.
Я, снисходительной улыбкой подтвердив полезность только что данного совета, обращаюсь к его автору;
— Ну что, Григорий Андреевич, гора пришла к Магомету. На тебя смотрит вся Европа.
— Почему — Европа? — обижается Гриша. — Весь мир! Вирус, успешно размножающийся в режиме «карантин», — это вам не «гарем» и даже не «ведьма», оказавшаяся на самом деле артегомом. Так что попрошу мои будущие заслуги не преуменьшать!
Черенков величественно задирает голову. Даже Грибников смотрит на него с уважением. Интересно, кто из них двоих нахальнее? Надо бы осадить слегка Гришу, но ничего остроумного в голову не приходит. Пусть живет.
Вернувшись в кабинет, я еще раз перечитываю свой рапорт, мерцающий на дисплее. Блокада… Режим, ни разу ни в одной сети еще не применявшийся. Все связи между узлами прерываются, обмен информацией прекращается, и могучая компьютерная сеть превращается в россыпь дорогих, но малоэффективных игрушек. Задерганные диспетчеры аэропортов, вокзалов и энергосетей, неизбежные ошибки, затем аварии… Резкое уменьшение количества рейсов, строгая экономия энергии… Парррам-парррам-парррам. Блокада.
А за невыполнение инструкции — суд.
Я решительно поднимаю руку на клавиатурой. Пускай у Витька голова болит.
Оглушительно звонит белый телефон.
— Что там у тебя стряслось? — спокойно спрашивает Витёк. Референтов моих переполошил, от дел оторвал… Сам разобраться не можешь?
— Во всех моих компьютерных сетях, включая служебную «Патруль», обнаружено явление, которое может быть интерпретировано как вирус.
— Так вирус это или не вирус? — сердится Витёк. Видно, в сетях «Невод» и «Звезда» дела тоже никудышние, вот Крепчалов и нервничает.
— Пока не знаю. Карантин на него не действует. По инструкции нужно вводить блокаду.
— Что, и ничего нельзя сделать?
— Можно. Нарушить инструкцию и не вводить блокаду,
— Что предлагаешь ты?
— Это и предлагаю.
— Не только это, — усмехается Виталий Петрович. — И даже не столько это. Ты хочешь, чтобы я взял на себя ответственность.
— Только вы это и можете сделать, в соответствии с Положением.
— И я сделаю это, не сомневайся, — орет Витёк в телефон так, что мне приходится отвести от уха трубку. — Как только получу твое представление в виде документа, естественно — так и одобрю введение блокады. Но вся полнота ответственности за это безобразие будет лежать на Корпорации «Кокос», и в первую очередь на Генеральном директоре. Позиция ясна?
— Абсолютно. А что, разве в сетях «Невод» и «Звезда»…
— Ну, будь!
Трубка в моей руке хихикает короткими гудками, а я смотрю на нее, словно на голову смертельно укусившей меня гадюки-альбиноса, и никак не могу прийти в себя.
Ай да Витёк! Так легко, так небрежно даже переложить ответственность с могучих плеч Комитета на хрупкие — «Кокоса»… И что теперь делать? Делать-то что?
Глава 7
Я переступаю порог приемной, как всегда, в девять часов десять минут. У Леночки звонят сразу три телефона и вдобавок что-то бубнит «Секрет».
— Довел Андреевич! Я не успеваю! — вскакивает она со стула и бросается ко мне. Еще бы мгновение — и на грудь. Но я вовремя отстраняюсь. Для постороннего глаза неуловимо, но Леночка замирает на полушаге. Надо бы, конечно, успокоить ее — метод общеизвестен — во времени для этого нет. Да и настроения тоже. Третьи сутки я сплю по три-четыре часа, глаза словно песком засыпаны. Так что — в другой раз.
— Воробьев на месте?
— Только что ушел.
— Понятно. Сделаем так: срочные депеши ты замыкаешь на меня, не прослушивая, все обычные сбрасываешь в архив, тоже не прослушивая. На звонки отвечаешь по мере возможностей.
Последние слова я произношу, закрывая двойные двери кабинета, предварительно затолкав в него Лену. И, едва клацает защелка, привлекаю девушку к себе.
— Ну, что ты? Все пройдет. Выловим этого зверя — и опять заживем, как прежде.
— Устала я. И «как прежде» — не хочу, — говорит Леночка, запрокидывая голову и пристально глядя мне в глаза.
Спросить «а как ты хочешь»? Нет, нельзя. Скажет: «Ты сам знаешь». И мы почти вплотную приблизимся к опасной теме.
— Как прежде не будет. Будет лучше, в тысячу раз лучше. Обещаю тебе.
На лебединой белой шее, слева, под сережкой с бриллиантом, недоверчиво бьется синяя жилка. Я прижимаюсь к ней губами. Леночка еще сильнее запрокидывает голову, начинает чаще дышать… Ну, не до этого мне сейчас. Неужели она не понимает? Спасительно звонит белый телефон.
— Прости…
Плавно высвободившись из цепких нежных рук, я сбрасываю, наконец, пальто и устремляюсь к своему креслу. За спиной хлопает дверь.
Замуж Леночку пора выдавать, вот что. Ничего не поделаешь, природа своего требует. Этот неистребимый женский инстинкт вить гнездо…
— Слушаю. Полиномов.
— Ну, что у тебя там? Выяснилось, в чем дело?
В дверях доказывается Грибников. Я машу ему рукой «Занят!» Но он понимает это как приглашение садиться.
— Да. Решение не вводить блокаду оказалось правильным. Компьютеры, в которых были проявления вируса, продолжают нормально работать, хотя выловить вирус пока не удалось.
— Что значит «нормально»?
— Без нарушения основных функций, то есть технологических циклов, расписаний движения и тому подобного.
— Так все-таки, вирус это или нет?
— Пока не знаю. На терминале моего «Референта» вирусоподобное сообщение появлялось трижды, причем последний раз — когда были блокированы почти все внешние связи, а за оставшимися установлен строгий контроль. Тем не менее выявить механизм распространения вирусоподобных сообщений не удалось.
Зажав на мгновение микрофон трубки ладонью, я, словно рассерженный гусак, шиплю Грибникову:
— У меня конфиденциальный разговор!
Но инспектор и не думает уходить.
— Это Крепчалов? — полуспрашивает-полуутверждает Грибников. — Он должен сказать мне пару слов.
— Что значит «не удалось»? — вопит в это время Витек. — Не из ничего же возникает этот твой шизофренический то ли вирус, то ли невирус!
Крепчалов явно раздражен. Размахивает, должно быть, своей китайской авторучкой, словно воинственный горец — кинжалом…
— По имещейся на сегодняшний день информации — из ничего.
— Будь по-твоему, — неожиданно соглашается Витек. — Этот вопрос чисто технический, не мне его решать. Надеюсь, прославленный «Кокос» вполне справится с ним самостоятельно. Звоню я, собственно, совсем по другому вопросу. Срочно нужна твоя помощь. Подсобишь?
— Сделаю все, что в моих силах, Виталий Петрович!
— Я был уверен, что не откажешь. У нас в Озерце произошло что-то непонятное. Авария на ВК и, боюсь, с человеческими жертвами. Комиссия уже приступила к расследованию, но им нужен толковый эксперт. Я предложил тебя. Не возражаешь?
Я еще раз — глазами — показываю Грибникову на дверь. Но он, сделав лицо лопатой, не сводит с меня наивных непонимающих глаз.
— Возражаю! Категорически возражаю! Оставлять фирму в такой ситуации на заместителя — извините, никак не могу!
— Уже можешь, — не соглашается Витёк. — Участие в работе Государственной комиссии — дело долга и чести каждого гражданина. Разумные люди от такого не отказываются.
— Что там хоть случилось-то? — спрашиваю я, пытаясь выиграть время для размышлений. И уезжать нельзя, и отказывать Витьку нежелательно. Все-таки он Председатель не только Комитета, но еще и нашего Совета Акционеров, с такими людьми лучше не ссориться.
— В Озерце взбесились суперкомпьютеры комплекса «Тригон». Никого к себе не подпускают.
Комплекс «Тригон»? Что-то я уже о нем слышал, причем совсем недавно.