— Я — одно из них? — проявляет догадливость Артурчик.
— Да. Насколько я понимаю, в работу Центрального Отделения Корпорации КОКОС вы уже вникли, в безопасности «осиного гнезда» убедились, так что… пришло время прощаться?
— Если вы не возражаете, я хотел бы еще пару дней… Хотя бы до конца недели… В вашем буфете чудно готовят кофе, а я большой любитель…
Грибников улыбается столь искренне, что мне все сразу становится ясно: и какая нервная, тяжелая работа у него в Агентстве — пардон, в Управлении! — и какие скверные отношения с начальством, и как отдыхает он душой и телом у нас, среди неглупых и доброжелательных людей…
— Возражаю. Через три часа я выезжаю в командировку, и мне не хотелось бы оставлять в штаб-квартире представителя дружественной фирмы, намерения которого не совсем для меня ясны.
— В предписании они сформулированы достаточно четко, — мягко возражает Грибников. Но глаза его становятся колючими.
— Легенда у вас отменная, не подкопаешься, — обворожительно улыбаюсь я. — Хотя маленький изъянчик в ней все-таки есть.
Во время паузы мне страшно хочется отбарабанить кончиками пальцев что-нибудь бравурное. Но нельзя. Артурчик должен прочувствовать: я даю ему время возмутиться, или даже оскорбиться. Однако ни того, ни другого он не делает. Просто смотрит на меня и улыбается.
Подождать, пока у него скулы сведет?
— Легенда никак не объясняет, зачем вам кобура под мышкой. Кого вы боитесь? Меня или Леночки?
Инспектор, наконец, сгоняет с лица улыбку.
— Мы с вами. Павел Андреевич, делаем одно и то же важное дело. Только подходы у нас немного разные.
— А также исходная информация, — подталкиваю я Артурчика в нужном направлении.
— В понедельник ночью, точнее, в три часа десять минут, один из артегомов… назовем его, к примеру, «Кукла», ни с того, ни с сего начал нести какую-то заумную чушь. Вроде той, которую вы вчера слушали из уст своего «Референта». Насторожила нас фраза: «Кажется, все получается. То-то Полиномов обрадуется!». А также то, что «Кукла» в это время была подключена к сети. Вы вне подозрений, конечно, слово «обрадуется» — в кавычках. А если и без таковых — значит, вас просто компрометируют. Известный прием.
— Благодарю за доверие. Логично предположить, что технокрыса была где-то рядом с «Куклой».
— «Кукла» в это время спала. То есть подпитывалась информацией от сети «Невод». Фамилии «Полиномов» в ее памяти до этого момента не было, мы специально выясняли. Логично предположить, — пользуется моими словами Грибников, — что «бред» шел снаружи, из сети
Я недоуменно пожимаю плачами. Детский сад, да и только! Артегом вещь настолько сложная и столь мало изученная… Причем и не вещь даже, а нечто совершенно иное. Точнее: некто. Что у него снаружи, что внутри разве в этом можно за какие-нибудь сутки разобраться?
— И вам удалось неопровержимо доказать, что ваша «Кукла» заражена вирусом?
— Нет. Нас крайне удивило другое. По счастливому стечению обстоятельств психолог, работавший точно в это же время с другим артегомом, «Деткой», записал на свой магнитофон точно такую же фразу. Причем «Детка» в это время из сети информации не получала!
— То есть очень похоже на вирус с заданным временем проявления? Который одновременно проявил себя и в сети «Невод», и в артегоме «Детка»?
— Совершенно верно! — радуется моей сообразительности Грибников. Разрешите остаться на вашей фирме до тех пор, пока не будет закончена отработка данной версии?
Такой просящий тон… Нет сил отказать. И нельзя: получится, что я покрываю преступников или даже, с учетом, что мелькнула моя фамилия, вхожу в их число. Профессионально работает, гад!
— Разрешаю.
Грибников, протянув на прощание руку, уходит, а я призываю пред свои светлые очи Леночку и забрасываю ее распоряжениями: помогать Воробьеву и обеспечивать бесперебойную связь со мной; ежедневно делать для меня подборку срочных сообщений, не забывать: я о ней думаю ежечасно.
— Ежеминутно! — не соглашается Леночка. — И вообще… возьми: меня с собой!
— А «Кокос» я на кого оставлю?! Воробьев один не справится!
Милая моя девочка! Я бы с удовольствием, но Гриша мне там будет нужнее. А взять вас обоих… Это было бы чересчур. Надо же и приличия хоть какие-то соблюдать.
— А ты Воробьеву прикажи!
Леночка подходит ко мне вплотную, прижимается, заглядывая снизу в глаза…
Бесшумно отпустив защелку двери, я целую губы, щеки, веки с подрагивающими ресницами, высокую белую шею… подбираюсь губами к мочке уха, украшенной бриллиантовой сережкой… Хоть бы кто-нибудь дернул за ручку двери… Неплохо было бы, конечно, попрощаться с Леночкой, как полагается, утомив и ее, и себя, но для этого совершенно нет времени.
— Прости. Мне пора. Вот повоюю этот вирус, вернусь и через пару недель сбежим куда-нибудь в горы, на лыжах кататься. Договорились?
Леночка кивает, шмыгает носом, смахивает со щеки слезинку, улыбается…
Женщинам, как и детям, нельзя отказывать в предмете их желаний, не пообещав чего-нибудь взамен.
Глава 10
В самолете, кроме нас с Гришей, летит еще команда спасателей. Весь багажный отсек забит их снаряжением, и даже в проходе лежат мотки веревок, баллоны, какие-то по-хитрому складывающиеся лестницы… Друг к другу они обращаются не иначе как «герой».
— Ребята, а вы от чего умеете спасать? — бесхитростно спрашивает у одного из них Гриша, поудобнее умащиваясь в кресле.
— От всего, — не задумываясь, отвечает высокий сухощавый парень, снимая розовую пуховку. — От землетрясений, наводнений, нечаянных атомных взрывов, зависаний на карнизах и телевышках…
— А от глупости? — перебивает его Гриша. — От глупости — можете?
— Вот от этого — нет! — сокрушенно разводит руками «герой». — Наша команда, парниша, борется со следствиями, а не с причиной. На то мы и герои.
— Я так и думал. От глупости — и у вас кишка тонка, — зевнув, подытоживает Гриша и прижимается ухом к спинке кресла — явно с намерением заснуть.
Нимало не смущенный спасатель, в свою очередь, интересуется, кто мы такие и куда держим путь.
— В Озерец, вестимо, — поднимает голову Гриша. — Павел Андреевич Главный Эксперт комиссии по расследованию, я — его Генеральный Помощник.
Убедившись, что громкие титулы произвели должное впечатление, Гриша снова откидывается на спинку кресла.
— Эй, ребята, я тут источник информации откопал! — радуется сухощавый. — Позвольте представиться: командир героев. Бранников Иван Петрович.
Спасатели тут же окружают нас, рассаживаясь на свободные кресла поблизости, а некоторые — и прямо в проходе, на своих же ящиках со снаряжением.
— Расскажите, что там стряслось, — просит Бранников. — А то хлопцы не верят, что ни взрыва, ни наводнения, ни даже выброса какой-нибудь химической гадости в Озерце не произошло, а нас все-таки подняли по тревоге. Еле-еле успели шмотки подвезти. И что делать будем — никто толком не объяснил.
— Я знаю ненамного больше, — стараюсь я перекричать гул двигателей.
— Сейчас, — прерывает меня Бранников. — Артем, наладь широковещание!
Через минуту я, держа в руках микрофон стюардессы, кратко излагаю то, что двумя часами ранее услышал от Витька.
— Объект, на котором вам предстоит работать, — какой-то НИИ с незапоминающимся названием…
— Работающий над проблемой, суть которой невозможно объяснить, добавляет Артем таким могучим басом, что его и без микрофона слышно в дальнем конце салона.
— Когда это стало ясно даже чиновникам в министерстве, — невозмутимо продолжаю я, — проблему отменили, и три уникальных суперкомпьютера, закупленных для ее решения, временно стали безработными. Причем они были настолько уникальны, что только через год их, почти за бесценок, взял в аренду некий «Фонд общественного процветания' …
— А вы не знаете, что именно предстоит нам преодолевать? — невежливо перебивает меня Бранников. — Мы — люди действия, и хотелось бы… поконкретнее, если можно.
— Попробую. Три дня назад утренняя смена обнаружила, что подойти к машинному залу, где стоят компьютеры, нельзя, и что обслуга, работавшая в ночную смену, из операторской не показывается и на телефонные звонки не отвечает. Вызвали, как и положено, «скорую помощь» и пожарных, а компьютеры попытались отключить от сети. Что там дальше произошло, никто толком не знает, только вскорости всех словно ветром выдуло из корпуса, где стояли эти самые суперы. И вот уже третьи сутки никто не может в этот корпус войти.
— Почему? — удивляется Артем. — Газы, обвалы, оползни? Огонь, вода, медные трубы?
— Страх. Страх и ужас, которые не смогли перебороть даже видавшие виды врачи «скорой помощи». Теперь уже и к самому корпусу ближе, чем на десять метров, невозможно подойти.
— Так вот почему у нас один из пунктов приказа — высадиться на крышу с вертолета! — облегченно говорит командир спасателей. — А мы-то гадали, с чего вдруг…
Взяв у меня микрофон. Бранников весело спрашивает:
— Ну что, герои, победим свой собственный страх? Это вам не наводнение и даже не землетрясение. Тут посложнее будет.
— Кто его знает. Попробуем, — дипломатично отвечает Артем, и спасатели разбредаются по салону.
Ишь ты… А я думал, они зачнут бить себя в грудь, вопя, что и не с таким справлялись… Невзаправдашние герои. Ненастоящие.
Оглянувшись на Гришу, я обнаруживаю, что он сладко спит. Спасатели, наскоро перекусив бутербродами, тоже устраиваются поудобнее, поднимая вверх подлокотники и занимая по два кресла каждый. И только я, уставившись в темный иллюминатор, все никак не могу решить, правильно ли сделал, согласившись на эту командировку. С одной стороны, не испортил отношений с Витьком. А они, эти отношения, еще могут пригодиться; через неделю заседание Совета Акционеров. С другой же… Как-то странно все это. Может, меня самого все-таки подозревают, потому и отлучили от «Грамотея»? Грибников — все ли он сказал? И правда ли то, что он сказал?