— Ты прав! Твоя работа, должно быть, очень интересная.
— Не всегда. Много всякой рутины…
— И провалов тоже. Когда, например, вы не можете найти преступника.
— Да, верно. Но это неотъемлемая часть нашей работы.
— Огромное количество убийц разгуливает на свободе, и вы не можете их поймать…
— Никто в этом мире не совершенен!
— Да, конечно, никто не совершенен. В твоей работе часто бывали провалы, Бенуа?
— Нет, не очень… А чем занимаешься ты? Ну, кроме того, что сажаешь под замок полицейских?.. Расскажи о своей жизни.
— У меня больше нет жизни.
Бенуа несколько секунд ошеломленно молчит.
— Что значит «больше нет жизни»?
— Это значит, что я уже мертва…
— Мертва? — еле слышно переспрашивает Бенуа.
— Да, мертва. Меня убили… А теперь мне пора идти…
5
Дневной свет постепенно тускнеет, и в подвале становится все темнее и темнее.
Ледяной душ, который принял Бенуа, запомнится надолго. Но зато теперь ему заметно лучше. Он чувствует себя более чистым и, главное, более уверенным.
Разлегшись на одеяле, он мечтает. Мечтает о горячей ванне, об объятиях Гаэль… Но больше всего он мечтает о бифштексе и жареной картошке.
Сейчас он едва не умирает от голода.
Сколько, интересно, он сможет протянуть без еды?
Наверное, дней сорок. Если будет хотя бы пить воду и стараться поменьше двигаться.
Ну, двигаться он и так скоро уже не сможет.
Лидия придет сегодня вечером. Он это знает. Возможно, она даже будет наблюдать за ним всю ночь. Будет смотреть, как он постепенно чахнет, и разговаривать с ним о какой-нибудь ерунде. Словно бы играя с ним.
«Меня убили…»
Видно, не до конца! Потому что она, к несчастью для него, еще очень даже живая.
Что она хотела этим сказать?
Кто-то причинил ей зло, но это был явно не он, Бенуа…
Почему же тогда она ополчилась на него? Только потому, что он — полицейский?
«Огромное количество убийц разгуливает на свободе, и вы не можете их поймать…»
Наверное, убили кого-то из близких ей людей, а полиция не смогла найти убийцу. Возможно, именно Бенуа проводил это — безрезультатное — расследование… Нет, в этом случае он бы хорошо знал Лидию. Такой вариант отпадает…
Скорее всего, она просто сумасшедшая. Она увидела его, Бенуа, в комиссариате и подумала: «А вот возьму-ка и прикончу этого типа! Заставлю его сдохнуть от голода в моем подвале!»
Какой-то бред. Какой-то жуткий бред.
Раздается скрип двери, свидетельствующий о том, что пришла Лидия. Бенуа открывает глаза и в тусклом свете висящей у потолка лампочки видит спускающиеся по лестнице ноги. Сегодня вечером Лидия пришла в юбке. И в черных чулках.
Но ему уже нет до этого абсолютно никакого дела.
По ту сторону решетки вырисовывается ее силуэт. Бенуа приподнимается и садится спиной к стене.
— Добрый вечер, Бенуа. Ты, я вижу, побрился. Это хорошо! Ой, но ты… ты, по-моему, порезался!
Наблюдательная, ничего не скажешь.
— Ты принял душ?
— А что? Ты хотела бы принять его вместе со мной?
— Странно, что ты все еще от них не отучился!
— От чего не отучился?
— От своих донжуанских штучек! Неужели ты до сих пор не понял, что со мной подобные номера не проходят? Или… или это единственное средство самообороны, которое у тебя еще осталось?
— Ну так, дорогая Лидия, я сражаюсь тем оружием, которое пока имеется в моем распоряжении!.. У тебя, например, есть пистолет и ключи от этой чертовой решетки… А что есть у меня?
— Больше уже ничего.
— Именно так… Или почти ничего… Но у меня ведь еще остались мозги, которыми можно думать. И у меня есть немножко надежды и десяток сослуживцев, которые ищут своего коллегу днем и ночью. Есть жена и сын, которые любят и ждут меня… Видишь, у меня осталось еще довольно много чего… А что есть у тебя, Лидия? Тебя кто-нибудь ждет? Кто-нибудь думает о тебе?
Он снова больно кольнул ее. На несколько секунд на красивом — как у богини — лице женщины появляется выражение отчаяния, но она быстро берет себя в руки.
— Думаешь, твоя супруга очень долго будет строить из себя убитую горем вдову, Бенуа? Лично я в этом не уверена! Она молодая, привлекательная… Она, без сомнений, довольно быстро найдет себе утешение в объятиях другого мужчины. Он и станет отцом твоему сыну… Твой сын еще совсем маленький, а потому скоро совсем забудет о тебе!
На этот раз ей удалось задеть Бенуа за живое.
— Как только я выберусь отсюда, мы с Гаэль снова будем вместе!
— Ты так до сих пор и не понял, что уже никогда отсюда не выберешься? Единственное, что ты можешь сделать, — это держаться как можно дольше… А значит, мучиться как можно дольше. Ты сильный парень, с крепким здоровьем и, я думаю, сумеешь протянуть довольно долго.
— Дольше, чем ты рассчитываешь… До того самого момента, когда мои ребята явятся сюда, освободят меня и заберут тебя в тюрьму. Но я обещаю, что буду навещать тебя… Поболтаем в комнате для свиданий! Возможно, я даже загляну к тебе в камеру. Немножко поговорю там с тобой тет-а-тет… Но ключи тогда будут у меня, Лидия, и руки мои будут свободны…
— Опять угрозы?.. Ничего, скоро я начну слышать от тебя одни лишь мольбы! У тебя, похоже, даже сейчас почти нет сил на то, чтобы подняться с пола…
— Не переживай, у меня еще вполне достаточно сил! Просто мне очень нравится сидеть на этом одеяле!
— А я ведь принесла тебе кое-какой еды…
В душе Бенуа загорается огонек надежды, но он быстро гаснет. «Нет, даже и не мечтай, Бен… Это всего Лишь какая-то очередная пакость».
Лидия берет полиэтиленовый пакет, который она, придя в подвал, положила на стул, и достает из него бутерброд. У Бенуа тут же начинают течь слюнки.
— Хочешь? — спрашивает Лидия.
— И что мне для этого нужно сделать? Исполнить для тебя танец маленьких утят? Или, может, пройтись на руках?..
— Это было бы интересно, но… придумай что-нибудь получше!
Она садится на стул и кладет бутерброд себе на колени.
— Догадайся сам, чем бы ты мог меня порадовать!
Она берет бутерброд — он с маслом и ветчиной — обеими руками и откусывает от него довольно большой кусок. Желудок Бенуа болезненно сжимается. Зато теперь можно быть абсолютно уверенным в том, что эта еда — не отравленная.
— Вкуснятина… Можешь мне поверить!
Бенуа начинает ломать себе голову: что же ей от него нужно?
— Ты, наверное, хочешь, чтобы я рассказал тебе о своей жизни? Или… или чтобы я раскаялся по поводу того, что изменял жене?
— О твоей жизни я и так все знаю… А на твою супружескую неверность мне наплевать!
Она откусывает от бутерброда второй кусочек. Ему, Бенуа, остается все меньше и меньше.
— Может, ты хочешь, чтобы я сказал тебе что-нибудь лестное? Например, что ты очень красивая?
Лидия пожимает плечами и откусывает от бутерброда третий кусочек.
— Хочешь, чтобы я стал тебя умолять, да?
— Угадывай дальше…
Бенуа молчит. Лидия в четвертый раз впивается зубами в бутерброд.
«Не мели чепухи, Бен. Какой толк в том, что ты перед ней пресмыкаешься?.. Если бы это помогло тебе остаться в живых… Но это, по всей вероятности, твоя последняя возможность хоть что-то съесть, прежде чем опять начнутся долгие-предолгие голодные дни…»
Лидия откусывает от бутерброда уже пятый кусок.
Бенуа ничего не приходит в голову. Ну просто какой-то тупик! Он неотрывно смотрит на бутерброд, который постепенно исчезает в пасти его мучительницы. Бенуа с трудом поднимается на ноги и подходит к решетке.
Лидия приоткрывает рот, чтобы в очередной раз откусить от бутерброда.
— Подожди!
Она улыбается.
— Лидия… Пожалуйста…
Шестой кусочек. По-видимому, одного «пожалуйста» ей мало.
— Лидия, я тебя умоляю!
Ее глаза злорадно поблескивают. Седьмой кусочек. От бутерброда уже почти ничего не осталось. Лидия словно бы пытается слопать его как можно быстрее.
— Мерзавка! — вдруг кричит Бенуа. — Я вообще не знаю, зачем я сейчас ломал себе голову! Ты мне в любом случае ничего не дашь! Ты идиотка! Чертова идиотка!
— Да не нервничай ты так, Бен… Ты лишь впустую тратишь свои силы!
Она протягивает ему то, что осталось от бутерброда. Он замирает в нерешительности.
— Ну же, бери!.. Ты заслужил! После стольких твоих усилий…
У него вдруг возникает желание плюнуть ей в лицо. Однако желание хоть что-нибудь съесть — намного сильнее.
Он выхватывает у нее из руки недоеденный бутерброд, ковыляет обратно к одеялу, садится на него и набрасывается на доставшиеся ему скудные остатки. Он так сильно проголодался, что глотает еду, не жуя. Бутерброда — а точнее, того, что от него осталось, — хватает лишь на два укуса. Но уж лучше хоть что-нибудь, чем вообще ничего.
Лидия пристально наблюдает за Бенуа. Ее взгляд буквально прикован к нему. У него возникает ощущение, что он сидит в одной из клеток зоопарка. Еще немного — и она начнет бросать ему, как обезьяне, орешки! Ее внимание становится для него все более невыносимым. Но у него нет возможности ни убежать, ни спрятаться. Приходится терпеть.
Ее кошачьи глаза неотрывно смотрят на него. Смотрят прямо в душу.
Бенуа начинает казаться, что взгляд Лидии жжет ему кожу и что у него вот-вот появятся ожоги.
Он поворачивается к подвальному окошку, чтобы не видеть чудовище, наблюдающее за ним с расстояния в несколько метров.
— Тебя смущает, что я на тебя смотрю, Бенуа?
У нее уже нет при себе никакой еды, а значит, ему нет смысла ей что-то отвечать.
— Хочешь, чтобы я тебя слегка согрела?
Эти слова заставляют его взглянуть на нее: что еще она придумала? Наверное, сейчас принесет огнемет…
Лидия идет вдоль решетки и становится так, чтобы находиться поближе к Бенуа. Она держит в руках какой-то предмет.
Это наручники. Его наручники.
Да уж, он снабдил ее полным комплектом полицейского: пистолетом и наручниками.