Тёма попрозрачнел ещё и смотрел на Яру умоляюще. Она не знала, куда деваться, отвела взгляд в сторону, а там… На стене постепенно проступал красный силуэт.
Ровно так, как он и был раньше, растопыренный палочный человечек возвращался на своё место. Яра смотрела, как заворожённая, на наливающиеся краской линии – сначала ярко-алые, но постепенно темнеющие до тёмно-красных. Прочие граффити проступили сквозь краску, пронизывая тело нарисованного человечка в нескольких местах, и только одно четверостишие скрылось под рисунком, даже не просвечивая.
– Что это за чума? – прошептала Яра, с трудом дыша сквозь подступающие слёзы. Ей казалось, что она в ловушке, и спастись невозможно.
– Это я, – послышался гулкий Тёмин голос со всех сторон. – Не бойся меня, пожалуйста…
Яра шагнула назад, повернулась и побежала. Коридор, ещё комната, лестница – здесь тоже был красный силуэт – много-много ступенек, и вот, наконец забор, а за ним – свобода.
Яра бежала ещё два квартала, пока наконец боль и солёный привкус в горле не убедили её остановиться. Тогда она немного походила по чужому двору, стараясь успокоиться и восстановить дыхание.
«Этого не может быть,» – твердила она себе, меряя шагами детскую площадку. – «Мне примерещилось. Тёма не может быть какой-то потусторонней тварью. Я бы ещё поверила в Пашка-демона, но не Тёма же!»
Меж тем всё указывало именно на Тёму. Не он ли был странно молчалив, отворачивал лицо, чтобы никто не мог посмотреть ему в глаза? Не он ли обладал невероятными способностями в драке? Не он ли чуял заранее, когда войдёт учитель?
Яра заскулила и всё-таки расплакалась, и так ревела, сидя на качелях среди чужих домов и зная, что в своём доме не найдёт утешения.
Домой она вернулась зарёванная и не смогла ничего придумать в ответ на расспросы. Точнее, не то чтобы не смогла, а не стала. Просто отказалась отвечать и ушла в свою комнату.
На следующий день Тёма в школу не пришёл.
Конечно, он теперь учился в параллельном классе, но Яра смотрела внимательно и даже спросила одну девочку из того класса, не видела ли она Тёму, а то, дескать, он забыл вернуть Яре одолженную ему ручку.
Конечно, люди по разным причинам могут в школу не прийти. Но уж больно совпадение подозрительное…
Яра весь день мучилась сомнениями и угрызениями. Ей было страшно – то за себя, то за Тёму. Страшно, что её найдёт и покалечит неизвестная мистическая сила, и страшно не прийти на помощь человеку, навсегда сделавшись предателем. Страшно, что Тёма сгинет один в пустом доме, и страшно, если Тёма окажется чудовищем… И жалко его… И ещё очень страшно остаться опять одной.
Эта мысль была странной – не то чтобы их когда-то было двое. Ну сидели за одной партой, и что? Мало ли с кем она сидела за партой в разное время! Но теперь ей казалось, что они сидели за одной партой не просто так, а со смыслом. И морду Пашку Тёма тоже бил со смыслом. И больше этот смысл она нигде не найдёт.
Отзвенел последний звонок, а Яра не могла встать со стула. Потому что встать означало идти куда-то, а для этого надо было решить – куда. Она, в общем-то, уже решила, но следовать решению мучительно не хотелось. Это было страшно, стыдно, она не имела на это права, но… Что самое худшее могло случиться? На неё накричит чужая женщина? Это не стоило таких мучений.
Вздохнув, Яра собралась и пошла на выход.
– Что, милёнок тебя бросил? – прокомментировала Ярину неспешность одна из девочек, входящих в круг общения Пашка.
Яра представила стену, отгораживающую её от окружающих. Стена была исписанная граффити и разрисованная красными человечками. Содрогнувшись, Яра потопала прочь.
Снега навалило прилично, и путь до частного сектора занял дольше, чем Яра помнила, но вроде бы она ничего не перепутала. Домик был неприметный, но ворота ей запомнились хорошо, и вроде бы это были они. Калитка, конечно, оказалась заперта – Тёма же её отпирал, когда они пришли, – но посветив себе мобильником, Яра нашла звонок.
Она ожидала, что кто-то придёт открыть калитку или заговорит с ней по домофону, но вместо этого раздался писк, и калитка чуть отошла от проёма, так что Яра поспешила её толкнуть. Пробравшись по тропинке до дома – её тоже никто не чистил, – Яра поднялась на крыльцо и встретилась нос к носу с открывшей дверь Ольгой.
Глаза у Ольги были красные – то ли от бессонной ночи, то ли от слёз, то ли от того и другого сразу. В принципе, это примерно отвечало на вопрос, с которым Яра сюда пришла, но сказать спасибо-досвиданья сейчас было бы дико.
– Здравствуйте, – сказала Яра, втянув голову в плечи. – Я, ну… Тёма сегодня в школу не пришёл, вот я и… ну, хотела спросить, ну, проведать… С ним всё хорошо?
Глаза Ольги заблестели, и Яре опять стало страшно. Она никогда не видела плачущих взрослых, кроме как в кино.
– Он и домой вчера не пришёл, – выдавила Ольга.
– А вы… вы знаете, где он? – не нашла Яра ничего лучшего, чтобы продолжить разговор. Зачем нужно было его продолжать, она не понимала, но и закончить так просто было неловко.
Ольга покачала головой и отступила, явно намереваясь закрыть дверь. Яра спохватилась – надо было что-то ещё сказать, чтобы удержать её!
– Подождите! – выпалила Яра, внезапно осознавая, как неуместно себя ведёт и выглядит: на чужом крыльце, замотанная, как в кокон, в огромный не по размеру пуховик. Она не имела никакого права расспрашивать Ольгу о её горе, и вообще быть здесь. Под пуховиком она была вся мокрая от нервов. Но оставить Тёму на произвол судьбы означало чувствовать себя предателем всю жизнь…
– Ольга, – обратилась Яра, с трудом перепрыгивая через то место, где должно было быть отчество, – объясните, что с ним?
Ольга снова помотала головой.
– Ну пожалуйста, объясните! Я хочу помочь! – Яра уже вся дрожала, но пути назад не было. Либо она добьётся своего сейчас, либо не вернётся сюда никогда.
– Ничем ты не поможешь! – выпалила Ольга. – Его нет!
– В смысле – нет? – не поняла Яра. Дома нет? Так это и так было ясно, к чему…
– Вообще нет! Раньше был, а теперь нет! – отрезала Ольга.
– Он… умер? – ужаснулась Яра.
Ольга помолчала, глядя в сторону. Лёгкий ветер задувал снежинки в прихожую.
– Не знаю. Его уже год нету. Не было. А потом появился, вот такой. Как привидение. Не ел, не спал, не говорил. А теперь опять пропал. Уходи, Яра, ничем ты не поможешь. И если увидишь его ещё, держись подальше.
С этими словами она всё-таки захлопнула дверь.
Яра немного постояла и пошла выбираться сквозь калитку – пришлось поискать в темноте кнопку открытия.
В тот день уже не было времени идти в заброс, и так вернулась домой позже обычного. Мама начала что-то говорить про поздние гулянья и про то, что надо прилично себя вести в школе, а то учительница по математике звонила, жаловалась, но Яра слишком устала, чтобы изображать раскаянье. Ей просто нужно было дождаться утра и пойти обратно в заброс, найти Тёму. И если он стал каким-нибудь мстительным духом или вампиром или ещё неизвестно чем, то будь что будет.
Да, она хотела уехать, измениться, начать новую жизнь… Но сейчас это всё казалось так далеко и безнадёжно, какой смысл мечтать о дальних краях, если не можешь справиться даже с тем, что у тебя на глазах происходит? Да и кому она будет нужна там, в большом городе, если и здесь был один-единственный человек, которому она могла помочь? А то и не могла.
Нет, больше размышлять она не могла, и прямо в присутствии мамы выключила свет и легла в кровать. Мама поперхнулась нотацией и вышла из комнаты, сказав что-то папе про визит к наркологу. Яра измученно вздохнула и провалилась в сон.
Утром она даже не подумала идти в школу: во-первых, думать ни о чём, кроме разыскивания Тёмы, она не могла, а во-вторых, первым уроком была математика, и Яра совершенно не желала встречаться с той училкой.
В заброшенном доме с позавчера ничего не изменилось. Тёмно-красный силуэт был на месте, а Тёмин рюкзак вместе с пакетом из киоска стояли на полу посреди комнаты.
– Тёма? – позвала Яра. – Ты здесь?
Ответа не было, так что Яра подошла чуть ближе к человечку на стене и попыталась говорить, обращаясь к его голове.
– Тёма? Ты меня слышишь?
– Слышу, – его голос прозвучал сразу со всех сторон, Яра аж присела. – Ты пришла… Значит, больше не боишься меня?
– Боюсь, – призналась Яра. – Но ничего не делать боюсь ещё больше. Ты можешь… ну, появиться?
– Могу, но тогда не будет сил говорить, – ответил Тёмин голос. – А ты ведь, наверное, хочешь знать, как так вышло?
Бумажный пакет посреди комнаты сильно действовал ей на нервы – Тёма ведь купил тогда еды и на её долю, а она всё бросила вот так. Дома учили, что еду нельзя выбрасывать, и что с ней теперь делать? Она же замёрзла, как в морозильнике, тут ночью было градусов минус пятнадцать!
– Почему ты не вернулся домой позавчера? – спросила она, отвлекаясь от пакета.
Тёма помолчал.
– Ты говорила с мамой? – спросил он наконец удивлённо. Яра не ответила, и он продолжил: – Я не знаю, как хуже, приходить туда или нет. Мама вообще на себя не похожа. И потом, у меня не было сил воплотиться. Я за каникулы и так подрастерял, а позавчера ты совсем закрылась от меня, и я не смог восстановиться.
– Ч-что? – Яра нахмурилась. – Я-то тут при чём?
Ей показалось, что стены вздохнули – и по комнатам скользнул ветерок.
– Давай я всё с самого начала расскажу, можно? – попросил Тёма. – Присядь, что ли…
Яра угрюмо осталась стоять, тем более, что её ящик замело снегом из пустого окна.
– В общем, – начал Тёма, – Понимаешь, у моей сестры дурной глаз. Ну, знаешь, как говорят «не сглазь» – вот, а она может именно что сглазить. У них это в роду через поколение передаётся, бабушка такая же была…
– «У них»? – уточнила Яра.
– Да. Я-то приёмный, а Дашка родная. Меня мама взяла трёхлетним, и Дашка тогда такая же была.
– Зачем? – удивилась Яра. В кругу общения её родителей ни у кого приёмных детей не было, и над причинами такого поступка она никогда не задумывалась.