— Рене, милая, что с тобой? Какая-то ты… даже не знаю… отстраненная.
— Не знаю, мама, — отвечала она. — Не знаю, почему эта вызывает у меня такие чувства.
— Но… эта, детка? Ее зовут Карсон. У твоей дочери есть имя.
— Да, есть, — согласилась Рене. — Я понимаю, что она — моя дочь, но, мама… — Её голос сорвался на плач.
Мать Рене подошла к дочери, положила ладонь ей на плечо.
— Родная, ты должна взять себя в руки. Карсон — твоя дочь. Так же, как ты — моя.
Не то она сказала.
После разговора с матерью легче ей не стало. Констатация очевидного не затронула струн её души. Простые истины — не аргумент для женщины, которая пребывает во мраке послеродовой депрессии, в черной дыре, что начинает засасывать её в ту же секунду, стоит ей по пробуждении разомкнуть веки.
Толкая перед собой коляску по вязкой глинистой тропе, Рене жевала нижнюю губу, — чтобы не дай бог не озвучить мысли, мельтешившие в её голове. Со мной что-то не так. Ребёнок — это навсегда. По крайней мере, до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать. Или — скорее бы! — пока лекарства, что прописал ей врач, не начнут действовать. Но когда это будет? Таблетки она глотает горстями, как слипшиеся желейные драже, что лежат в вазочке на стеклянном столике дома у мамы.
Лучше бы я завела собаку. Мне нельзя быть матерью. Я даже не чувствую, что Карсон — моя дочь или что она мне нравится. Хуже меня нет матери на всем белом свете.
Рене остановила коляску на краю ущелья и посмотрела вниз, на водопад, обрушивавшийся в глубокое русло реки Нуксак. Выживет ли она? Как поступит?
Что ей делать?
Не без труда она убедила себя, что препарат все-таки возымел эффект и её самочувствие улучшилось. Отнюдь не на сто процентов, но новая доза, она надеялась, даст желаемый результат. Карсон заворочалась, и Рене взглянула на кареглазую малышку. Рев водопада, казалось, успокаивал её, подобно гудению пылесоса, когда Рене водила его щёткой возле кроватки в детской, которая пока ещё не была до конца оформлена: на свежевыкрашенные стены предстояло наклеить виниловых кроликов и барсуков. Потом лобик Карсон сморщился, что предвещало очередной «концерт». Рене выхватила из поясной сумки пустышку, нагнулась и сунула её в рот испуганной девочке. Несколько мгновений малышка молчала, а потом раздалось раздражающее характерное чмоканье.
Но это все же лучше, чем очередной раунд пронзительных воплей.
Молодая мать смотрела на водопад и пыталась понять: действительно ли ей становится лучше или эта искра надежды — снова иллюзия. Ответ всевозрастающей тяжестью оседал в затылке. Грозный признак.
Ей вспомнились слова подруг и родных:
— Только став матерью, ты поймешь, что значит любить, и это непреложный факт.
Рене крепче обхватила ручку коляски и принялась робко подталкивать её к краю ущелья, к его раззявленной гранитно-земляной пасти. Ладони увлажнились, на лбу выступила испарина. Сердце бешено колотилось.
Она ещё на несколько дюймов придвинула коляску к обрыву. Будет катить её и катить, пока та не полетит вниз. И она сама вслед за ней.
И всё будет кончено.
Рене собралась с духом, и вдруг взгляд зацепился за белую, как мел, фигуру на дне ущелья.
Обман зрения? Или это чья-то злая шутка?
Что бы это ни было, оно заставило Рене очнуться, удержало на краю пропасти.
Внизу у водопада на мшистом берегу лежало тело. Тело женщины. Обнажённое. Бледное. Мокрое. С согнутыми в коленях широко расставленными ногами. Труп.
Охнув, Рене отпрянула. Выпустила ручку коляски. Сердце теперь гулко стучало в груди. Было трудно дышать. Она снова шагнула к краю обрыва, чтобы лучше рассмотреть свою находку. Огляделась, проверяя, есть ли кто поблизости.
С трех сторон её окружала плотная стена хвойных деревьев. Будто она находилась в зелёной пещере, где в каменную тишину вторгался лишь шум воды, низвергавшейся на дно ущелья.
Здесь она была совершенно одна, если не считать обнажённого, призрачно бледного трупа. Она это ощущала каждой клеточкой своего существа. Именно в такие уголки, как этот, приходят те, кто хочет остаться наедине с самим собой.
Потому и она сюда пришла.
Рене подсоединила шнур от наушников к телефону и набрала три цифры.
— Кажется, я нашла труп, — сообщила она диспетчеру службы «911».
Карсон заплакала.
— Минуточку. Я должна взять на руки ребёнка, — объяснила Рене.
Прерывать разговор с оператором было вовсе не обязательно. Руки её были свободны. Но ей нужно было время. Однако, сказав это, она ощутила потребность прижать к себе малышку. Рене нагнулась, не без труда отстегнула ремни безопасности и бережно вытащила Карсон из коляски. Девочка была теплая и лишь чуть-чуть проявляла беспокойство. Рене немного покачала дочку туда-сюда, как учила её мама. Карсон тотчас же прекратила свою вялую возню. Взгляды матери и дочери встретились, безошибочно сообщая друг другу нечто большее, чем свои желания.
— Алло? Вы у телефона?
— Да, — подтвердила Рене. Она объяснила оператору, где находится, что видит, и пообещала дождаться полиции.
— Я дождусь. Буду здесь.
Прижимая к себе малышку обеими руками, Рене не сводила глаз с безжизненного тела, что лежало внизу, на удалении более ста футов. Внезапно жизнь показалась ей столь хрупкой, столь драгоценной. Конечно, смерть стала бы избавлением от боли, что терзала её со дня рождения дочери. Однако смерть знаменовала конец. Безоговорочный и бесповоротный. Обратного пути нет. И нет возможности передумать.
Та девушка внизу на камнях пришла сюда с той же целью?
Бросаясь с обрыва, она по-прежнему была уверена, что поступает правильно?
Или, как Рене, в последний момент изменила своё решение?
И все равно сорвалась.
Глава 2
Линдси Джекман удавалось дышать. Каким-то образом. Руки стискивали руль, сердце бешено колотилось, разум силился сосредоточиться на поставленной задаче. После утреннего звонка и предостережения лейтенанта она была рассержена, растеряна, убита горем.
— У вас с ним слишком тесные отношения, — подчеркнул Мартин Мэдисон тихим голосом. — Я сам осмотрю место происшествия.
— Я тоже поеду.
— Нет.
— Он же мой напарник.
— У нас труп на водопаде Мейпл. Дежурный введёт тебя в курс дела.
Пока она выезжала со стоянки департамента полиции Ферндейла, диспетчер подтвердил информацию о месте обнаружения трупа. Линдси остро ощущала подле себя пустоту незанятого пассажирского кресла.
Фантом конечности.
Она пыталась сбросить с себя оцепенение, которое обычно охватывает человека при известии о внезапной и необъяснимой утрате. Этим утром жена её напарника, с которым Линдси работала в одной связке почти десять лет, обнаружила труп мужа в их гараже. Он сидел за рулем своего внедорожника в облаке выхлопных газов.
Едва она усвоила эти голые факты, в голове замельтешили одни и те же мысли.
Черт побери, Алан!
Как ты мог так поступить со мной?
С Пэтти? С Полом?
Водопад Мейпл находился на реке Норт-Форк — притоке реки Нуксак, что протекала вдоль автострады Маунт-Бейкер, неподалёку от канадской границы. Направляясь к месту происшествия, Линдси снова стала прокручивать в голове информацию, полученную от диспетчера.
— По словам женщины, она, как ей кажется, увидела труп у подножья водопада. Она напугана. Она не уверена. Возможно, там ничего нет. Вы знаете этот водопад, детектив?
— Там вечно тусуются подростки, — ответила Линдси, завершив разговор просьбой прислать ей кого-нибудь в помощь.
Река Нуксак брала начало на тающем леднике в Каскадных горах. В её верховьях течение было сильное, пенящаяся вода имела цвет почти молочной белизны, но по приближении к заливу Беллингем, в который она впадала, река становилась более спокойной и прозрачной. Одним из самых живописных мест на ней был водопад Мейпл, достигавший в высоту ста футов. Летом и в выходные к нему стекалось много народу — не то, что в будни, особенно после столпотворения в День труда. Это же не Ниагара. Скорее, место паломничества местных жителей, а не приезжих туристов, гоняющихся за завораживающими красотами, хотя пьяные любители селфи из их числа, задавшись целью запечатлеть себя на фоне водопада, бывало, срывались и разбивались насмерть. За последние пять лет три человека погибли, сорвавшись с обрыва. Один подросток из Канады выжил, но теперь до конца своих дней будет делать селфи только в инвалидной коляске.
В общем, место это считалось опасным, но в том, разумеется, и крылся секрет его притягательности. В рекламном проспекте «Откройте для себя Уотком!», выпущенном в том году Управлением города Беллингема и округа Уотком по туризму, водопад даже не упоминался, — чтобы не подвергать людей опасности.
Но к тому времени это умолчание уже не помогало. Проспект «Откройте для себя Уотком!» все равно никто не читал. Информацию о том, чем стоит заняться в округе, люди узнавали в соцсетях.
Как и информацию о том, ради чего стоит умереть.
По дороге от департамента полиции Ферндейла до места происшествия Линдси размышляла о последней нелепой трагедии, думая о том, что подобные инциденты только провоцируют на безрассудство новых смельчаков, желающих попозировать на огромной высоте у края обрыва. Она мчалась вдоль реки. Мимо мелькали деревья, сливавшиеся в сплошную зелёную стену. Без мигалки. Без сирены. Незачем.
Итак, труп. Труп женщины.
Линдси снова взглянула на пустое пассажирское кресло.
— Наверное, кто-то из местных хотел выпендриться перед друзьями, — сказал бы Алан.
— Ты всегда так говоришь, — парировала бы она после продолжительной паузы.
— И всегда оказываюсь прав. Тебе ли не знать, Линдси? Ты же видела меня в деле.
Он засверкал бы в улыбке ослепительно белыми вставными зубами, дожидаясь от неё намеренно неубедительного возражения.
Они имели обыкновение подтрунивать друг над другом, обмениваться колкостями, как это принято у напарников, делающих одно дело, что требует полного контакта.