Дина тронула одну из серег — тоже с большим бриллиантом. Как и столь огромных кухонь, таких крупных драгоценных камней Линдси раньше не видала.
— Знаете, Сара ведь была студенткой, а не журналисткой из «Голливудского репортера», — сказала она, не давая Дине увести разговор в сторону.
Та не сводила с неё глаз, сверкавших, как топазы или угольки в угасающем костре. Как растрескавшийся мрамор.
— Теперь знаю. Из газет. Я хоть и не собиралась давать ей интервью, вообще-то надеялась, что она настоящая журналистка. По крайней мере, это подразумевало бы, что я еще кого-то интересую, что она, возможно, увидит во мне стоящую актрису, напишет обо мне безо всякого интервью, и тогда, чем черт не шутит, мне удастся вернуться в профессию.
— Мне очень жаль, Дина. Правда. У вас такой чудесный дом.
— Да, — ответила она. — Это всё, что у меня есть. Ни мужа, ни детей. Только большой красивый пустой дом.
Они помолчали.
— Значит, Сара все-таки задала вам несколько вопросов. Что она пыталась выяснить? Вы сказали, её интересовала Марни. Калиста тоже?
Дина задумалась.
— Да, — наконец ответила она. — Калиста и Рид Салливан.
— А конкретней?
Дина занервничала, будто её обвинили в убийстве третьей степени. Линдси её не торопила. Она знала, как ведет себя тот, кому не терпится выдать информацию, которую от него требуют. Алан говорил, что в этом случае надо немного ослабить давление, и человек сам всё расскажет. «Умолкни и просто смотри на человека, — наставлял он. — Это действует как прием Геймлиха[16]. Дай ему продышаться, и он, как миленький, выдаст всё, что тебе нужно».
И Дина выдала.
— Сара сказала, что обнаружила кое-какие нестыковки, как она выразилась.
— Она сказала, какие именно?
— Нет. Нет.
Должно быть, жалея, что сболтнула лишнего, Дина вновь принялась изображать из себя радушную хозяйку.
— Я вижу, вы допили кофе. Теперь, может быть, чаю?
Линдси собралась было отказаться — не хотела, чтобы беседа прервалась на самом интересном месте, — но… Такая красивая кухня. Восхитительный вид из окна. Да еще и лоси.
— С удовольствием. Спасибо.
— Прекрасно, — обрадовалась Дина. Она повозилась несколько минут и принесла на стол чай в двух чашках из тончайшего, почти прозрачного фарфора.
— Эти чашки принадлежали Мэри Пикфорд. Чай черный. С чем вы пьете?
— Немного меда, если есть.
Дина театрально воздела глаза к потолку.
— Конечно, есть. — Она снова прошла к кухонному столу и вернулась со стеклянной баночкой.
— Это мед не с фермы Спеллман. С одной пасеки здесь неподалеку. Надеюсь, вы не разочарованы.
— Не сомневаюсь, что он очень вкусный, — ответила Линдси. — Вы упомянули, что Сара Бейкер обнаружила какие-то «нестыковки» в отношении Калисты и её бывшего мужа.
— Это все с чужих слов, предположения.
— Дина, сейчас меня интересует даже информация с чужих слов.
— Ну, не знаю, — протянула она.
— Дина, послушайте, убита девушка. Девушка, с которой вы беседовали. Возможно, вы что-то знаете. Прошу вас.
Дина поставила свою чашку на стол. «Ну вот, сейчас», подумала Линдси.
— За неделю до того, как обнаружили труп Калисты, — сказала Дина, — на ферме что-то случилось. Такое, что некоторые девочки испугались. Но что это было, я не знаю, правда.
— Дина, подумайте. Это важно.
— Понимаете, я там была в каком-то смысле посторонней. Сначала я думала, что другие женщины, ну, знаете, из ближнего круга…
— Улей?
— Да. Улей. Поначалу они держались со мной неприветливо, а может, — не исключено, что во мне говорит тщеславие, — просто немного робели, ведь я была широко известна. Я бы даже сказала «знаменита», но величать себя «знаменитостью», тем более «звездой» неприлично.
Линдси затруднялась определить, что именно изображает Дина — скромность или высокомерие.
— Но они сторонились вас не из недружелюбия или робости, так?
Дина опустила глаза в пустую чашку.
— Нет, их связывала какая-то тайна, и они не хотели, чтобы я её узнала.
— Кто это «они»?
Дина снова опустила глаза, словно вспоминая.
— Ох, давно это было, детектив. Так, сейчас… Марни, Грета Свенсен, Триш Эпплтон и Хизер Хэнли, ныне Джарред.
Последняя фамилия показалась Линдси знакомой, но она не стала напрягать память.
Спросила у Дины, где этих женщин можно найти, и та сообщила ей то, что знала.
Линдси всё записала в блокнот.
Грета Свенсен. Местная. Роскошный дом близ шоссе Чаканут-драйв. Много лет работала в больнице Уотком Мемориал. Красивые волосы.
И тут Линдси вспомнила, где слышала нынешнюю фамилию Хизер. Это была Хизер Джарред. Депутат палаты представителей Конгресса США. Кандидат в сенаторы. Замужем. Двое детей.
Триш Эпплтон. Медсестра, как и Грета Свенсен. В отличие от Греты, вышла замуж. Много лет назад уехала из штата Вашингтон.
— Вам удалось узнать, что это была за тайна? Которую хранили женщины из ближнего круга Марни?
— Да в общем, нет, — ответила Дина. — Знаю только, что это имело какое-то отношение к делу Салливана. И всё. Я была там в период судебного разбирательства. Случайно подслушала разговор девочек в амбаре. Они говорили, что Рид Салливан должен быть освобожден, что он — жертва несправедливости. Может, Кейт что-то вам расскажет. Она тогда ещё на ферме жила.
— Кейт?
— Кейт Спеллман. Мать Марни.
— Как мне её найти?
— Хотите верьте — хотите нет, но она работает в каком-то кемпинге к югу от Беллингема. Мне она никогда не нравилась. Может, и понравилась бы, если б Марни хорошо относилась к ней. Марни искусно насаждала свои чувства и образ мышления. Кейт была «персона нон грата».
Чувствовалось, что Дина Марлоу редко бывает на людях. Она любила поговорить, рассказать о себе, только слушателей у неё не было. А тут Линдси приехала, сама попросила, чтобы она поделилась с ней информацией. Правда, выяснилось, что её интересовали другие сведения, а не истории о Голливуде и о том, как нехорошо Голливуд обошелся с Диной Марлоу.
Напоследок та поведала историю, которую явно считала самой трагической.
Она знала, сказала Дина Линдси, что стала олицетворением наиболее банального голливудского клише. Выдохлась. Её поклонники состарились, разбрелись по домам престарелых или сошли в могилы. Когда умер руководитель ее официального фан-клуба, претендентов на эту бесплатную работу не нашлось. Один раз она зашла в аптеку «Райт Эйд», чтобы оформить рецепт, а аптекарша даже бровью не повела. Молодым людям в возрасте до тридцати её фамилия ничего не говорила.
Ну, и самый явный показатель падения её популярности — это случай в финальном раунде телевикторины «Джепарди!», когда был задан вопрос в категории «Бывшие кинозвезды»: «Звезда фильма „Фронтир“, которая шесть раз была номинирована на „Эмми“, но ни разу не получила этот приз».
Участники дали такие ответы: «А кто такая Сибилл Шеперд?», «А может, Дина Шор?» и «Мам, привет!».
Должно быть, Сибилл чувствовала себя погано, подумала Дина.
Дай-то бог.
Наконец, Линдси удалось вырваться от стареющей актрисы. Она отъехала на милю от большого дома Дины Марлоу — вернее, от её усадьбы, — и остановилась на обочине. Голова её была полна мыслей о том, что говорила ей Дина о боге, о себе, о Марни, а также о Калисте и Саре Бейкер. Она исписала целую страницу в своем блокноте, потом еще полстраницы, и задумалась о том, ездила ли Сара Бейкер к Кейт Спеллман. Она-то сама обязательно наведалась бы к ней, если бы пыталась выяснить, что произошло много лет назад.
Собственно, именно этим она сейчас и занималась.
Когда Линдси наконец откланялась — бедняжка явно не желала уезжать, словно у неё не было своего дома, или же ей просто хотелось подольше погреться в лучах кинозвезды, — Дина налила себе джина и мысленно «прокрутила» беседу со следователем, а в связи с этим — и разговор с Сарой Бейкер. В конце встречи Сара затронула тему её взаимоотношений с Марни.
— Одно время мы были очень близкими подругами, — сказала ей Дина. — Она была для меня учителем, наставником. Благодаря ей я стала такой, какая я сейчас.
Эти слова были дымовой завесой, и, произнося их, она едва не давилась на каждом слоге.
— Значит, вы были «очень близки»? — голосом подчеркнула девушка, не сдержав усмешки.
— Да, как я сказала, мы были добрыми подругами.
Сара тряхнула головой, словно была опечалена.
— Да будет вам, Дина. Теперь другие времена. Сейчас мы живем в более открытом мире.
Дина резко встала, быстрым шагом прошла к выходу и распахнула дверь.
— Вам пора, — отчеканила она, решительно кладя конец разговору.
Девушка рассмеялась. Попыталась что-то сказать и снова рассмеялась.
— Вы и впрямь актриса до мозга костей, — наконец произнесла она, поднимаясь со стула. Протиснувшись мимо Дины на улицу, Сара стремительно обернулась к ней, и напоследок выдала весьма впечатляющую фразу.
— Для человека, который претендует на то, что он ведет жизнь во всех отношениях современную, настоящую, ратуя за природную естественность, вы насквозь пропитаны фальшью.
После того, как молодая Сара Бейкер «вонзила кинжал» в самое сердце Дины Марлоу и покинула «сцену», та побежала в ванную, где её стошнило в унитаз. Поднявшись на ноги, несколько долгих минут она уныло смотрела на отражение своего пепельно-серого лица в зеркале, жалея, что вообще открыла дверь журналистке и впустила её в дом.
И что когда-то познакомилась с Марни Спеллман.
Дина налила себе спиртное. Внутри всё клокотало от гнева, с каждой секундой сильнее и сильнее. Гадина, а не журналистка! Амбициозная тварь! Копаясь в её прошлом, Сара Бейкер задалась целью уничтожить все былые заслуги Дины Марлоу.
У неё никогда не будет своей звезды на Голливудской аллее славы. Она не сможет вернуться в кино. Ничего не будет, кроме… совсем ничего.