— Дома я тоже разобрала его вещи. И знаешь, как-то сразу почувствовала себя ближе к Алану.
— Ну да, понимаю. Как Пол? Сильно переживает? — спросила Линдси.
— Винит себя. Я тоже себя виню.
Пэтти откупорила бутылку красного вина, поставила на стол сухарики из муки жернового помола и клинышек сыра бри. Ни хозяйка, ни гостья к ним не притронулись: не были голодны. Вино же — другое дело.
Потягивая его, они заполняли затяжные паузы в разговоре.
Не прошло и двадцати минут, а они уже пили по второму бокалу.
— Пэтти, ты как? Держишься? — спросила Линдси.
— Наверно, ужасно выгляжу, да? — отозвалась Пэтти. На ней были белые джинсы и желтый топ. Лицо без макияжа, только щеки немного подрумянены.
— Ты выглядишь чудесно, — тепло улыбнулась ей Линдси. — Могу я что-то сделать для вас?
Пэтти снова глотнула из бокала.
— Как ни стыдно это признавать, но я чувствую себя замечательно. Правда. Просто замечательно. Я знаю, что Алан в лучшем мире.
Линдси молча ждала. Хотела, чтобы Пэтти сама продолжила разговор.
— Все здесь напоминает о нём, — сказала та, обводя взглядом комнату.
— Мне тоже. Сегодня показалось, будто я увидела его на улице, но, разумеется, это был незнакомый человек столь же плотного телосложения.
— Иногда, — рассмеялась Пэтти, — мне кажется, что он со мной в одной комнате, и мне хочется что-то ему рассказать. И я рассказываю. Не вслух, но мысленно, в душе. — Она заметила, что у Линдси опустел бокал. — Подлить? Соседи принесли бутылку белого вина. Поначалу я подумала: чудны́е какие-то. Но потом поняла: они просто хотели меня поддержать.
Линдси накрыла ладонью бокал.
— Хватит. У меня был долгий день, а мне ещё нужно поработать.
— Как идет следствие по водопаду Мейпл? — полюбопытствовала Пэтти.
— Алана очень не хватает, — призналась Линдси. — Впрочем, это и без слов понятно. Но в практическом плане он сумел бы подтолкнуть меня в нужном направлении. В этом ему не было равных. Выслушал бы мои рассуждения, помог бы проанализировать информацию, обнажить суть. Он был потрясающий наставник.
— Линдси, ты можешь обсудить это дело со мной, — предложила Пэтти. — Вдруг я сумею помочь? Я прожила с ним в браке двадцать лет и прекрасно знаю, как у него работала голова.
— Да нет, сама справлюсь.
— Ты всегда можешь рассчитывать на меня.
Но Линдси хотела поговорить не о водопаде Мейпл. Неприятно было поднимать эту тему, но иначе она не могла.
— Пэтти, я должна спросить тебя про самоубийство Алана.
Та обратила на неё недоуменный взгляд.
— Ты расследуешь его гибель?
— Боже, нет, — отвечала Линдси. — Как я сказала на панихиде, я даже не догадывалась, что у него была сильная депрессия. Теперь чувствую себя полной идиоткой. Я обязана была заметить какие-то признаки. Обязана была вмешаться.
Глаза Пэтти затуманились, и секундой позже по её щекам покатились слезы.
— Линдси, невозможно знать всё о человеке. Я понимала, что он чем-то обеспокоен. Но такого исхода не предвидела.
— Простить себе не могу. Ну как я могла быть такой слепой?!
— Алан был сложный человек. Ты это знаешь. Да, он был общителен, это правда. — Пэтти потянулась за салфеткой. — Но при этом очень и очень скрытен. Тебя он любил, Линдси, и потому с тобой был весьма откровенен. Однако у него были свои секреты, в которые тебя он посвятить не мог.
— Наверно. Сама я, конечно, много рассказывала ему о себе. Опиралась на него. Нуждалась в нем как в друге и советчике.
— Понимаю. Да, понимаю. Ты должна хранить его образ в сердце, впитать его лучшие черты, для того, чтобы больше любить себя и других.
Хм, знакомая фраза.
— Алан был обстоятельный и добросовестный человек, — продолжала Линдси. — Когда я только пришла в полицию, он всегда в отчетах и протоколах делал закладки, отмечая самые важные места, чтобы я быстрее догоняла. Готовил прекрасные справочные материалы. Постоянно что-то печатал на нашем стареньком «Делле».
Пэтти испытующе взглянула на неё и допила второй бокал вина.
— Но, раз он имел привычку всё записывать, я подумала, что он не мог уйти из жизни, не оставив предсмертной записки, — добавила Линдси. — Мне казалось, он из тех людей, кто непременно объяснил бы нам, почему он так поступил.
— А никакой записки не было, Линдси. Поверь, я обыскала весь дом. Разумеется, оставь он записку, нам всем было бы гораздо легче. Но причины мы никогда не узнаем. Так что всем нам придется жить в неведении.
— Да, конечно, — вздохнула Линдси. — Есть мысли по поводу того, что его терзало? Если это, конечно, не что-то сугубо личное?
— Какое-то расследование, — пожала плечами Пэтти. — Ты ведь знаешь, что он каждое расследование принимал близко к сердцу. Такой уж был человек.
— Да.
Пэтти отнесла их пустые бокалы на кухню. Разговор был окончен. Линдси поняла, что ей пора уходить, оставить несчастную женщину в покое.
И все же у выхода, обнявшись с Пэтти, она не удержалась и спросила.
— А ты не догадываешься — какое?
— Что «какое»?
— Какое расследование его мучило? Может, тебе что-нибудь известно?
— Он не говорил. А я за двадцать лет супружества научилась не спрашивать. Один раз спросишь, потом так и будешь слушать про всякие ужасы, о которых предпочла бы не знать.
Проводив Линдси, Пэтти поставила бокалы в посудомоечную машину. Потом прошла в кабинет мужа и села за его стол.
Линдси хорошо знала Алана. Их связывали куда более тесные отношения, чем обычных сослуживцев. Они были почти как отец и дочь.
И Линдси не ошиблась.
Алан действительно оставил предсмертную записку.
Даже две.
Глава 35
В тот вечер соседская собака заливалась лаем, будто стояла насмерть, отражая натиск легиона опоссумов. Тявкала буквально на всё, обращая свой лай в сторону дома Линдси. Её хозяева, довольно приятные люди, клялись и божились, что им невдомёк, почему их нечистопородная мальтийская болонка донимает Линдси.
— Обычно она такая милашка, — утверждала соседка. — Иногда, бывает, разволнуется. Напрудит лужу. А вообще с ней никаких проблем.
То есть проблема во мне, что ли?
Линдси понимала, что бесполезно спорить с собачниками, особенно с хозяевами надоедливых «милашек».
Вместо этого она как бы невзначай показала плечевую кобуру.
Нет, нет, животных она сроду не убивала. Просто хотела намекнуть соседям, что она служит в полиции.
Будто это имело значение.
Увы, не имело. Собака продолжала брехать, как и прежде.
Чтобы не слышать ее тявканья, Линдси перешла вместе с ноутбуком в спальню и закрыла дверь. Этот дом не шел ни в какое сравнение с тем, что они с бывшем мужем построили у озера Уотком. А этот не мог похвастать ни красивыми видами из окон, ни аксессуарами из матового никеля. Зато это было ее собственное жилище. По переезде, распаковывая коробки со спальными принадлежностями, она нашла свое свадебное фото и сунула его под одеяла в нижнем ящике комода.
Фотография так и лежала там, напоминая ей о предательстве мужа.
По крайней мере, он зря старался.
Возлюбленная его бросила.
И теперь они оба были одиноки. Линдси невольно улыбнулась.
Она разделась, натянула ночную сорочку, поправила на постели подушки… и стала искать дополнительную информацию о Марни в «Ютубе». Линдси прекрасно понимала, что ею владеет одержимость, но предпочитала не думать о том, что подпитывает её нездоровый интерес — преданность работе или вызывающая тревогу растущая потребность узнать больше об этой женщине и её «миссии» в силу причин, не имеющих отношения ни к Саре Бейкер, ни к Калисте Салливан.
За многие годы поклонники Марни и каналы телевещания разместили в Интернете десятки видеоматериалов. Видеоролик, что в этот вечер привлек внимание Линдси, находился в самом конце списка результатов поиска, и в нем в главной роли фигурировал Рид Салливан. Видео выложила «Пчеломанка» — вероятно, одна из почитательниц Марни. Это была выдержка из передачи «После полудня на северо-западе» — ток-шоу, которое транслировалось на канале «KOMO-TV», сиэтлского партнера телекомпании Эй-би-си.
Тема того выпуска была обозначена как «жажда справедливости». В качестве приглашенных гостей выступили трое мужчин, которых ошибочно обвинили в совершении преступлений, но в конечном итоге признали невиновными. Сначала показали краткий фотообзор истории Рида — фотографии Калисты, сделанные, главным образом, самим Ридом в Калифорнии, и несколько её снимков того периода, когда она жила в Вашингтоне.
На одной из фотографий Калиста обнимала Марни Спеллман, подписавшую для неё книгу.
Ведущий: Рид Салливан, добро пожаловать в студию. Мы искренне рады, что вы согласились почтить нас своим присутствием. Вас, мягко говоря, пропустили через отжимочный пресс. Как вы и ваши сыновья чувствуете себя после всего этого?
Рид: Мы вернулись к нормальной жизни — и очень рады этому, — но в то же время мы понимаем, что преступник, убивший Калисту, не понес наказания, спокойно живет на свободе. Эта история изменила нас безвозвратно.
Ведущий: Разумеется. Есть какие-то подвижки в расследовании?
Рид: Нет. В эпоху последнего ледникового периода округ Уотком был изрезан ледниками. И работа системы правосудия продвигается со скоростью тех ледников. Эта система неспешно направляется к цели.
Ведущий: Да, но в вашем случае она все-таки достигла цели.
Рид: Верно. Правда, пока добиралась, разрушила мою жизнь. Если вы считаете, что это можно назвать «достигла цели», ваше право. В моем понимании «достичь цели» — это найти убийцу моей жены.
Ведущий: Простите. Понимаю. Конечно.
Рид: Спасибо. Немногие это понимают.
Ведущий: Я читал, что, по вашему мнению, к этому делу каким-то образом причастна Марни Спеллман.
Рид: Она пользуется огромным влиянием в округе. Больше мне нечего добавить.