Этим человеком, что Марни ничуть не удивило, стала Джина Крауз из Каспера (штат Вайоминг). Верная соратница с самых первых дней. Джина не только жила в обнимку с компьютером, но еще и первой в своем районе возглавила движение промоутеров, пропагандирующих продукцию фермы Спеллман. Им никто не платил за то, чтобы они ходили от дома к дому и распространяли средства, изготовленные Марни, или размещали их рекламу на офисных досках объявлений. Марни ни о чём таком не просила. Ее армия состояла из волонтёров, которые сами взяли на себя эту миссию.
Она открыла письмо Джины, присланное по электронной почте.
Марни, я только что прослушала твоё сообщение. И услышала твой призыв. Я тебя не подведу, ведь ты всегда была мне поддержкой и опорой. Немедленно высылаю тебе $200. На следующей неделе, когда получу зарплату, отправлю ещё. Шлю свою любовь и заверения в вечной преданности самой удивительной женщине на планете.
Марни отодвинулась от стола. На адрес её электронной почты одно за другим поступали отклики. Сигналы оповещения напоминали пиканье игрового автомата. Или музыкальную мелодию. Она не первый раз занималась сбором средств, но никогда ещё это не было вызвано столь острой необходимостью. Никогда ещё она так отчаянно не нуждалась в деньгах.
Марни не откажется от своей мечты.
Она взяла пустой листок бумаги — «пчелиное послание» — и бросила его в мусорную корзину.
Глава 44
23 сентября 2019 г., понедельник
Линден, штат Вашингтон
Линдси сравнивала жизнь Марни, её философию с поездом, потерпевшим крушение, но при этом находила их невероятно интригующими, почти сверхъестественно притягательными. Как так получилось, что даже Кейт Спеллман, абсолютно трезвомыслящая женщина, попалась на удочку россказней дочери, её сомнительной философии? Чем вся эта белиберда смогла зацепить и завлечь в «Улей» таких искушенных женщин, как Хизер, Грета и Дина?
Любой кабинетный психолог наверняка предположил бы, что каждый человек ищет некую точку опоры, отталкиваясь от которой он мог бы слепить из себя целостную личность. Однако одной этой банальной потребности мало; должен быть более мощный стимул. Марни Спеллман, бесспорно, была своекорыстная особа, искусно оплетавшая свой образ мифами, — умная уникальная шарлатанка, единственная в своем поколении. Тем не менее, нельзя отрицать, что она обладала даром видеть боль в душах женщин, которые тянулись к ней, и внушать им надежду на лучшее.
Так поступают хищники, думала Линдси. У них природное чутье на слабых, которых они безошибочно выделяют в толпе, даже если те слабыми не выглядят.
Педофилы мгновенно определяют, кто из детей на игровой площадке особенно уязвим. Серийные убийцы легко распознают женщин, которых настолько душит отчаяние, что они готовы сесть в машину даже к незнакомому человеку.
Воистину одаренные хищники — психологи от природы — просто знают, кто из людей их потенциальные жертвы.
Марни коллекционировала женщин, которые ничего не имели против того, чтобы погреться в её сиянии. Эти женщины признавали, что отблеск величия сам по себе — стоящая цель.
Марни Спеллман и её продукция сулили то, что нельзя оценить по меркам Управления по контролю за продуктами питания и лекарствами.
Она убеждала женщин, что чистая упругая кожа дарует им психологический комфорт.
Её «учение» от «внешнего к внутреннему» — все сплошь громкие слова и поток сознания — возмущало феминисток, но импонировало сломленным душам, которых не совсем устраивала их жизнь.
Линдси вставила компакт-диск в проигрыватель, и помещение вновь наполнил голос Марни:
«Как достичь невозможного? Для этого нужно упорство и стремление. Именно так я живу с того момента, как осознала силу земли и небес. Муравьи поднимают листья, которые гораздо тяжелее их самих, и тащат в свой дом без малейшего труда. У них это получается, потому что ими движет стремление выжить. Сама я ни разу не была свидетельницей того, как мать приподнимает машину, чтобы спасти застрявшего под ней ребенка, но я знаю, что такое случается. Пример того, как невозможное становится возможным.
Это подводит меня к разговору о моих любимых пчёлах. Бог наградила эти существа своеобразным строением, и потому нам кажется, будто сама мысль о том, что они летают — это жестокая шутка. Особенно в этом плане удивляют шмели. Тем не менее, несмотря на несовершенства природных аэродинамических характеристик, они благополучно перемещаются по воздуху, благодаря своей напористости и решимости. В случае с пчёлами одним из неоспоримых элементов невозможного является нектар, который и заставляет их махать крыльями. Нектар преобразуется в мёд. А мёд — это жизнь».
На следующий вечер Линдси услышала стук в дверь и, открыв её, увидела на пороге коробку в желто-черной упаковке. Ей доставили её заказ — продукцию фермы Спеллман. Она поставила коробку на журнальный столик, затем принесла из кухни пиво и принялась распаковывать покупку.
Она заказала стандартный набор косметических средств, которые обычно берут на пробу: эликсир на основе маточного молочка, скраб из пчелиных сот и пчелиный крем.
Упаковка была элегантная; название продукта исполнено каллиграфическим шрифтом, каким обычно печатают сообщения о бракосочетаниях. Каждую баночку и тюбик украшала желто-черная ленточка.
Линдси выложила средства для ухода за кожей на стол перед собой и стала читать открытку, что была вложена в коробку.
«Будь такой, какой мечтаешь быть. Будь прекрасной. Будь сильной в своём знании, смело встречай каждый новый день.
Это всё для тебя.
Будь могущественной.
Высокопарное словоблудие. Беззастенчивое вранье. Линдси недоумевала: на кого рассчитана эта чушь в духе лозунгов религий «нового века»?
На отчаявшихся. На одиноких. На людей, которые ищут себя.
Да, именно на них.
Линдси открыла эликсир, понюхала его. Жидкий крем для лица имел восхитительный запах, хоть на мороженое лей вместо сиропа и ешь. Благоуханный аромат и не навязчивый. Не искусственный. С тонкими нотками лаванды, выращенной на ферме Спеллман.
Она капнула крем на ладонь, растерла его и снова понюхала.
Изумительно.
На ощупь шелковистый и нежный, по текстуре этот крем отличался от всех других косметических средств, какими она когда-либо пользовалась. И кожа её, казалось, тоже стала шелковистой и нежной. Линдси открыла две других ёмкости. Их содержимое тоже источало упоительный аромат. Пьянящий. На тюбике с эликсиром указывалось, что крем «содержит натуральное маточное молочко».
Линдси читала, что маточное молочко — это вещество, которым пчёлы вскармливают будущую матку. Загадочный биологический продукт, который невозможно синтезировать. Марни Спеллман первой включила его в состав своих снадобий.
Линдси отставила опустевшую бутылку из-под пива и отнесла набор косметических средств фермы Спеллман в ванную. Утром опробует их на себе.
Проведёт исследование.
Глава 45
Когда Марни исполнилось тринадцать лет, родители забрали её из школы. Годы спустя «Беллингем геральд» напечатала выдержки из отчета её учительницы, где указывалась причина такого шага: «Спеллманы убеждены, что их дочь — одаренный ребенок. И это в порядке вещей: многие родители считают своих детей гениями. Они намерены обеспечить ей более интенсивный курс обучения».
Марни в «Неуёмном сердце» о том периоде своей жизни написала следующее:
«Отец с матерью хотели, чтобы я оставалась дома. Работала на ферме. И, поскольку брат был младше, меньше меня, своё недовольство они изливали на дочь, если в хозяйстве возникали проблемы.
Помнится, однажды мать велела мне помочь ей с заготовкой абрикосов. Я обрадовалась, потому как обожала запахи, атмосферу жары и влажности, которые обволакивали тебя на кухне в процессе консервирования. По указу матери я стерилизовала банки в чане с горячей водой, что кипел на кухонной плите. Сигнал таймера уведомлял, когда следует вытаскивать банки из воды. Работая, я слушала свою любимую классическую музыку, которую передавала одна канадская радиостанция. Правда, в тот момент звучал Бах, не самый мой любимый композитор — в действительности, единственный композитор, в честь которого я не назвала никого из моих драгоценных питомцев. Какая-то шиповатая у него музыка. Бах всегда выбивал меня из колеи».
Линдси положила книгу. Если б мемуары Марни она читала не по долгу службы, а из праздного интереса, наверняка решила бы, что у этой женщины непомерное эго. Какой ребёнок станет слушать Баха? Нет, конечно, такое было возможно, или все-таки Марни приписала себе любовь к классической музыке потому, что это соответствовало величию того образа, который она создала?
«Мать на минутку вышла из кухни, и в этот момент Кейси — он подвизался мыть фрукты — потянул меня за фартук, а я как раз вытаскивала банки из кипящей воды. В том, что затем произошло, после я винила Баха, хотя позже поняла, что Бах тут, конечно, ни при чём. Как бы то ни было, банка, примерно на дюйм наполненная кипятком, выскользнула из щипцов и полетела на пол, брызгами ошпарив ногу брата.
Крик Кейси отпечатался у меня в мозгу, я и теперь его слышу, будто наяву. Это был вопль умирающего животного — столь громкий и пронзительный, что даже стекла в окнах задрожали. Мать, естественно, прибежала на кухню.
— Боже, Марни, что ты наделала? — вскричала она.
— Прости. Это вышло случайно.
Она рухнула на колени, осматривая обваренную ногу сына.
— Случайностей не бывает. Любая случайность — это ошибка, допущенная по причине невнимательности.
Она подхватила Кейси на руки, взяла с раковины опрыскиватель для овощей и оросила его ногу холодной водой.