Кейси продолжал завывать.
— К доктору его нужно. — Она глянула на настенные часы в корпусе из бакелита, которые до сих пор висят у меня на кухне. — Последний паром вот-вот отойдет.
— Я обработаю ожог, — сказала я.
— Ты свое дело уже сделала.
— Прости, мама.
— Прощение просят те, кто специально забыл про осторожность».
Линдси, когда встречалась с матерью Марни, которую та выселила с её родной фермы, пришла к выводу, что Кейт Спеллман со временем смирилась со своим изгнанием. Она не вела себя так, будто дочь ей безразлична и она вычеркнула её из своей жизни. Мать с дочерью всегда связывают непростые отношения. Линдси тоже воевала с матерью, когда была подростком. Делала то, что ей заблагорассудится, попадала в неприятности, но в конечном итоге остепенилась. После того, как она поступила на службу в департамент полиции Ферндейла, мать часто напоминала ей про эту иронию судьбы.
— Теперь ты защищаешь те самые законы, которые, как ты раньше считала, для тебя не писаны.
При этом воспоминании Линдси улыбнулась и продолжала читать:
«Я принесла бинт и мазь.
— Что это? — спросила мать, с упреком глядя на меня.
— Я сама сделала, — объяснила я. — Целебное средство. Из пчелиного воска и трав. Как твои мыла. Только это — для порезов и всего такого.
Мать посмотрела на голубую баночку из-под крема „Noxzema“, которую я приспособила под свое снадобье, потом подняла глаза на меня и понюхала мазь.
— Календула?
Я кивнула.
— А также мёд и кое-что ещё.
Мать обмазала ногу брата янтарным бальзамом. Он почти сразу перестал плакать.
— Что, меньше стало болеть? — спросила его мать.
К тому времени паром уже отчалил. Брат лёг спать, и на следующий день, когда я проснулась, он уже завтракал на кухне с родителями. Баночка из-под крема „Noxzema“ стояла в центре стола.
— Доброе утро, — поприветствовал меня отец.
— Как брат? — справилась я.
У матери были заплаканные глаза, но в первую минуту я не придала этому значения. Отец с братом улыбались. А потом отец встал и обнял меня так крепко, как никогда не обнимал. Его примеру последовала мать, затем брат. Мы были как одно целое, в полнейшей гармонии друг с другом. О таком я даже не мечтала. Обычно мать выступала в роли распорядителя. Отец всегда был слишком занят на ферме. А брат… он только и делал что вертелся под ногами. Но не в то утро. Все плакали. И я тоже заплакала.
— Что случилась? — спросила я. — Почему мы плачем?
— Взгляни на его ногу, — сказал отец.
— Свершилось чудо, — добавила мать.
Я отстранилась от них и опустила взгляд покрасневших глаз на ногу брата. Она была абсолютно нормальной. Кожа чистая. От вчерашнего ожога не осталось и следа».
Хм, какой странный выбор слов для обозначения близких людей. Мать? Отец? Брат? Они были частью жизни Марни, но она писала о них отстраненно, как о чужих. Наделила родных именами нарицательными, чтобы выделяться на их фоне. Линдси была уверена, что в сюжете повествования Марни они всего лишь фигуры — подлинные или вымышленные, — исполняющие роли, которые она им отвела.
«Сейчас я пишу это и, естественно, невольно, вспоминаю тот день, когда пчёлы показали мне эликсир, который я создала для обожженной ноги брата и поместила в ту голубую баночку. Я знаю теперь и знала тогда, что это было никакое не чудо. Пчёлы научили меня, какие компоненты нужно смешать, чтобы уберечь брата от операции по пересадке кожи. Они говорили со мной — не словами, а на уровне ощущений. Сообщили свою волю. Если вам доводилось сидеть на бревне плавника и, глядя на океан, слушать ритмичную музыку волн, облизывающих берег, тогда, возможно, вы понимаете, что я имею в виду. Если прислушаться, можно различить текст послания.
Послания, адресованного не разуму, но сердцу».
Глава 46
На «Ютубе» были выложены десятки, если не сотни роликов о Марни Спеллман, размещённые до и после её взлета и падения. Линдси сознавала, что её саму завораживают скандальные истории с участием Спеллман — и особенно та, с которой все началось. История о пчелином рое.
Она открыла видео под заголовком «Лучшая подруга детства Спеллман рассказывает о пчелином рое».
Телевизионная камера показала крупным планом лицо женщины, достаточно долго удерживая его в объективе. Астра Уллман, брюнетка с голубыми глазами, носила очки в оправе «кошачий глаз». На ней была строгая белая блузка, простоту которой подчеркивала длинная золотая цепочка с подвеской в виде ласточки.
— Она была вашей лучшей подругой, да? — спросил журналист.
Астра улыбнулась, на лице её появилось многозначительное самоуничижительное выражение.
— Скорее, единственной подругой, — отвечала она. — Мы росли на острове, ровесников там было мало, выбор невелик.
— Вы с ней были близки.
— Я так думала.
— То есть?
— Ну, как вам сказать. Марни возводила вокруг себя стену. Нет, вместе мы чудесно проводили время на Ламми. Наша дружба носила непостоянный характер: мы то сближались, то отдалялись друг от друга. Мы с ней ходили в лес, собирали грибы для гостиничного кафе, и всё в таком духе. И вообще много времени проводили вместе. Если б мне сказали тогда, что мы будем дружить вечно, я бы согласилась. Но не сложилось.
— Понимаю. Давайте поговорим о той Марни, какой она была в юные годы. Что-нибудь указывало на то, что она прогремит на всю страну, будет пользоваться такой же известностью, как некоторые из её знаменитых заказчиков?
— Вы имеете в виду Дину Марлоу?
— В том числе. Вы вообще представляли, как далеко она продвинется в осуществлении своей мечты?
Астра отвела взгляд от камеры, потом снова посмотрела на журналиста.
— Нет. Не представляла. Если честно, я думала, то, что она рассказывала, это просто какая-то игра.
— Например? Что она вам рассказывала?
Астра глянула на кого-то, кто находился за камерой.
— Мне неловко об этом говорить. — Она снова перевела внимание на журналиста. — Простите. Это была не самая удачная идея.
— Не спорю, Астра. Извините. Давайте начнем сначала. Расскажите, что случилось с вашими курами.
— Меня до сих пор бесит, что люди не знают о ней всей правды. Зря я согласилась на это интервью. Больше не хочу ничего обсуждать. Мне жаль, что вы впустую потратили своё время.
— Астра, ваших кур поубивали, верно?
Видео внезапно оборвалось.
Всего за пару минут Линдси установила местонахождение телефона Астры Уллман. Слава богу, что кто-то ещё пользовался стационарными телефонами. Её необычное имя Линдси не смущало. Астра недалеко уехала от острова. Она по-прежнему жила в штате Вашингтон — в Анакортесе.
Линдси отодвинулась на стуле от стола и набрала номер Астры. Трубку взяла какая-то женщина. Они представились друг другу.
— Детектив, не хочу показаться грубой, но больше вы мне не звоните.
— Простите. Я веду следствие по одному делу, и мне нужно как можно больше знать о Марни Спеллман.
— И что за дело вы расследуете?
— Убийство.
— Почему-то меня это не удивляет. Марни — опасная женщина. Всегда такой была.
— Это вы про что?
— Послушайте, — сказала Астра. — Буду с вами откровенна. Вы не понимаете, во что ввязываетесь, копая под эту женщину. Мне пришлось уехать с острова, потому что я имела глупость выступить против неё.
— Это вы про что?
— Я не утверждаю, что это была Марни. Возможно, кто-то из ее приспешников. Точно я не знаю. И никогда не узнаю.
— Что произошло, Астра?
Ответом ей была напряженная тишина в трубке.
— Что случилось с вашими курами? — допытывалась Линдси.
— Значит, вы смотрели передачу, где я по глупости пыталась реализовать свое право на «пятнадцать минут славы»? Никогда себе этого не прощу.
— Да, я посмотрела то видео. Но сейчас есть только вы и я. Мне нужно знать эту историю.
— Ладно. Я разводила французских маранов. Это порода кур. И все до единой сдохли. Более двухсот двадцати птиц. Все сдохли.
— Думаете, это Марни их умертвила?
— Не совсем. Ветеринар сказал, что корм был плохой. Я отвезла образец на анализ в одну из лабораторий Сиэтла. Мне сказали, что в корм был подмешан мышьяк.
— Почему вы считаете, что за этим стояла Марни?
— Когда мы были детьми, её отец с помощью мышьяка изводил крыс на ферме. От Марни я слышала, что однажды их куры поклевали мышьяк и сдохли. Она была вне себя от ярости. Сказала, что они замертво падали сразу же, как только совали клювы в отравленный корм. Всё, разговор окончен.
— Вы действительно думаете, что это она отравила ваших кур?
Ответа не последовало.
— Алло? Астра?
В трубке раздались гудки. Как Астра и сказала, разговор был окончен.
Глава 47
Апрель 1992 г.
Лантана, штат Флорида
Скорбь и большое горе, которые человек пытается скрыть, производят на аудиторию сильное впечатление. Марни знала это не хуже политиков из клана Кеннеди.
Спустя две недели после последнего визита её брата на ферму она стояла в студии торгового канала, где пол был размечен маскировочной лентой. Она была собранной и сосредоточенной. Её макияж был безупречен. Она попросила свою гримершу нанести основу на два тона светлее обычного.
Та выразила сомнения.
— Вы уверены? Будете выглядеть блеклой при таком зверски ярком освещении.
Марни и гримерша стали обе рассматривать её лицо в зеркале.
— Абсолютно. В прошлый раз — не по вашей вине — я выглядела так, будто неделю загорала на пляжах Уэст-Палм-Бич. Не самая лучшая внешность для рекламы моей продукции.
Начались съемки. Рядом с Марни встал ведущий — приятный симпатичный мужчина, который обычно продавал кухонную посуду с медным покрытием.