— Разбились по парочкам, — прокомментировала Пэтти. — Как в старые добрые времена.
— Едва ли, — ответила ей Марни. — Во что ты вляпалась?
— Минуточку, — произнесла Линдси. Она сама только что заняла место на другом конце стола, но теперь встала, словно что-то вспомнила. — Мне нужно позвонить.
Она покинула конференц-зал, решив, что пусть женщины несколько минут поварятся в собственном вонючем соку, приправленном давним соперничеством, взаимными претензиями и воспоминаниями о том времени, когда ими верховодила Марни Спеллман.
Едва Линдси вышла, Марни повела себя так, как она и предполагала: не дожидаясь, когда за ней закроется дверь, взяла бразды правления в свои руки. Давно ей не случалось завладевать вниманием аудитории, но былой хватки она не утратила.
— Что здесь, черт возьми, происходит, дамы? Что вы все натворили?
— Мы натворили? — спросила Хизер. — Марни, не надо нас смешить. Всё указывает на тебя, и ты это знаешь. Так ведь, «дамы»?
Следующей в разговор вступила Грета:
— Не спорю, у всех нас руки немного замараны, но мы не совершали ничего столь ужасного, как убийство. Как ты могла, Триш?
Пэтти медлила с ответом и, когда наконец заговорила, обращалась она к зеркальному окну.
— Разве у меня был выбор? Только у Хизер есть дети. Так что, может быть, она меня поймет. Все остальные — вряд ли. Мужа моего нет в живых. Сара намеревалась уничтожить меня. Погубить мою семью.
— Не понимаю, а мы-то здесь зачем? — возмутилась Хизер, сразу отделяя себя от остальных. — Я баллотируюсь в сенаторы. Мне такие скандалы ни к чему.
— Ах ты бедненькая, — пропела Дина, — твой первый скандал. Если пресса тебя отшлепает, потом не отмоешься. Уж я-то знаю.
Грета наклонилась к Хизер.
— Тебе не удастся выйти сухой из воды, Хизер. Мы все причастны к тому, что происходило на ферме.
— Что было, то было. Сделанного не воротишь, — веско сказала Марни, вновь присваивая себе статус самой умной и мудрой.
— Неправильно это, — не сдавалась Хизер. — Несправедливо.
— А жизнь вообще несправедлива, — отмахнулась Марни. — Так было и будет. Пока на планете правят мужчины.
Грета испустила раздраженный стон.
— Может, хватит уже со своими нравоучениями, а?
Марни наградила её холодным взглядом.
— Правда — это не нравоучение.
— Послушайте, — вмешалась Пэтти, — Грета права. У нас здесь у всех руки замараны.
Хизер отодвинулась от стола.
— У меня — нет.
— Ты подделала свидетельство о рождении, — напомнила Марни. — И много ещё чего сделала, чтобы обрубить концы. Загрузила ложную информацию в систему учета естественного движения населения. Кто ж тогда знал, что ты полезешь в политику?
На долгое мгновение они впились друг в друга свирепыми взглядами. В комнате только слышалось жужжание кондиционера.
— Ты это серьезно, Марни? — недоверчиво спросила Хизер. — Хочешь спустить на меня собак? При том, что мне известно? То, за что ты заплатила мне, чтобы я держала язык за зубами? Ну ты и стерва.
Марни обвела взглядом комнату и остановила его на Хизер. Её глаза пылали гневом.
— Я не баллотируюсь в сенаторы. Будет очень, очень жаль, если «октябрьский сюрприз» поставит крест на твоих перспективах.
— Ты не посмеешь. Только попробуй, курва.
— Я вижу, ты не забываешь обогащать свой лексикон, — рассмеялась Марни. — Не боишься бросить мне вызов, а, Хизер? Если я пойду на дно, то ведь и тебя за собой потяну. И это ещё вопрос, кому из всех нас падать будет больнее.
Хизер чуть сбавила тон. Марни была и стерва, и курва, но она собьет с ног любого, кто встанет у неё на пути.
— Пэтти… то есть Триш была мне подругой, — сказала Хизер. — Я подделала свидетельство о рождении, потому что Полу нужен был документ. Он должен был официально существовать. На то, Марни, и друзья. Они помогают друг другу. А не выслеживают и убивают.
— Ой, Хизер, я тебя умоляю, — фыркнула Марни. — Ты просто пыталась спасти свою задницу. Хотела, чтобы всё скорей уладилось и забылось.
— Только я одна? А вы все разве не хотели этого? И что если я подделала свидетельство? Никто этого не докажет.
Грета посмотрела на Хизер.
— Я могла бы доказать.
— Значит, ты выкрала документы из больницы.
— Конечно. Чтобы они не попали в руки любопытной Саре. Это самое прямое доказательство того, что мы скрыли причину смерти Калисты…
— Все мы… — подытожила Пэтти.
— Триш с Хизер выбросили труп. Оба трупа. Калисты и её ребенка, — добавила Марни. — Я видела, как вы грузили их в машину.
— А я участвовать в этом не хотела, — заявила Пэтти, поворачиваясь к Марни. — Ты заставила.
У всех женщин лица были раскрасневшиеся, когда Линдси вернулась в конференц-зал с диктофоном и блокнотом — взяла с собой «и ремень, и подтяжки», как выразился бы Алан. В действительности, сейчас в её мыслях Алан занимал главенствующее место, так как ей не терпелось узнать, какую роль сыграл во всём случившемся её наставник. Он служил в полиции. Любил Пэтти. Вне сомнения, сын, которого они растили, был им не родной. Как ни больно было ей это признавать, но без помощи Алана скрыть убийство Калисты женщинам из «Улья» никак не удалось бы.
— Мне нужно поговорить со своим адвокатом, — заявила Хизер.
— Видать, есть что скрывать, — съязвила Грета.
— Детектив, мне не воспрещается уйти или я должна вызвать адвоката?
— Вы все вольны уйти, — отвечала Линдси. — Кроме Пэтти. В любое время.
Дина, развернувшись на стуле, начала говорить, что она играет окружного прокурора в одном из сериалов, но Марни её перебила:
— Давайте останемся, — распорядилась она. — Всё это так увлекательно. Давненько мне не было так интересно.
Хизер не покинула своего места. Очевидно, ей достаточно было знать, что её никто не удерживает здесь насильно.
— Ладно. Хорошо. Значит, в этом вопросе мы пришли к единому мнению. Тогда давайте поговорим о волоске, почему-то обнаруженном под ногтем Калисты, — сказала Линдси. Этот волосок принадлежал её бывшему мужу, Риду. Улика, которую подкинули, чтобы свалить вину на него. Кому из вас пришла в голову столь блестящая идея?
Взгляд Линдси заскользил по женщинам и остановился на Хизер. Та смотрела в стол, будто школьница, избегающая вопроса учителя во время неожиданной контрольной.
— Хизер, — обратилась к ней Линдси, — согласно письменным показаниям Рида, приобщённым к материалам дела, только вы одна встречались с ним лично.
— Я сделала то, что мне велели, — объяснила она. — Сожалею об этом. Это была ошибка, но когда по глупости позволяешь вовлечь себя в тайный сговор, приходится делать то, на что, казалось бы, не способна.
Она встретилась взглядом с Марни и начала рассказывать.
Алан Шарп перевёлся в департамент полиции Ферндейла за день до того, как был обнаружен труп Калисты. Держался он со всеми приветливо, располагал к себе и коллег, и работников суда, и местных жителей. Недавно они с женой усыновили ребенка «одного из родственников», что обеспечивало ему ещё более дружелюбное отношение со стороны окружающих.
В тот день, когда останки Калисты перевезли с острова Ламми в прозекторскую, — в ту пору находившуюся в подвальном этаже больницы Уотком Мемориал, — Алан попросился на ночное дежурство. Он понимал: то, что он собирался сделать, это страховка. И Алан молился, чтобы ему никогда не пришлось оплатить её сполна.
В коридорах больницы царила тишина, но человек в форме по-своему был невидим. Никто не указывал ему, что часы посещений окончены. Никто не сказал ему ни слова. В таких учреждениях, куда сотрудники полиции нередко захаживают, но их срочная помощь почти никогда не требуется, они исполняют свои обязанности, не привлекая к себе внимания. Просто люди в форме, которая является символом их готовности служить обществу.
Морг размещался не на столь видном месте, как, скажем, сувенирный магазин или родильное отделение. Алан приложил к считывающему устройству в лифте карточку-ключ, выданную Пэтти, и нажал кнопку подвального этажа.
Второй раз он приложил карточку-ключ у входа в морг.
Алан знал, что несанкционированный визит его жены в мертвецкую будет зафиксирован, и она, в случае чего, не сумеет найти ему законное обоснование.
Но Пэтти все равно рискнула.
Днем спустилась в морг и оставила там свой любимый свитер.
Конечно, это было неубедительное оправдание, но она верила, что его примут, если придётся давать объяснения.
Алан надел латексные перчатки и включил свет. Над головой вспыхнули старые люминесцентные лампы, ненадёжно закрепленные на потолке. Он прямиком направился к холодильной камере. Найти Калисту не составило труда: на полках лежало всего одно тело. Да и запах помог. Слабый, едкий. Ни с каким другим не спутаешь. Расстегивая темно-синий мешок с останками Калисты, он воображал, что из него, словно сигаретный дым, поднимается смрад.
Трупы он видывал и раньше, но не такие. Во-первых, он знал, что произошло с Калистой, ставшей жертвой обстоятельств, которые вышли из-под контроля. Она не должна была умереть. Трагедию спровоцировали роды. А море Селиш крайне жестоко с ней обошлось. Морские животные и рыбы обглодали её тело в тех местах, где оно было повреждено водной стихией. И в результате ударов о камни. Как ни странно, лицо почти не пострадало, за исключением носа. Он исчез. Алан почувствовал, как к горлу подступает желчь. Проглотив горечь, он вытащил конверт с несколькими волосками, которые добыла Хизер.
Трупное окоченение уже прошло. Алан нашел пальцы Калисты и аккуратно достал волосы из конверта. С помощью пилки для ногтей, которую он принес с собой — забавно, но благоразумно, — он расположил волоски параллельно её ногтям. Затем, крепко держа её руку, осторожно запихнул волосы под ногти. Запихнул глубоко. Глубже, чем живой человек, мог бы выдержать, но это не имело значения. Калиста была мертва. С его подачи она теперь могла кое-что рассказать о своей гибели.