Они застыли перед Стражем во тьме миров, и между их пальцев вязко текла кровь. Что-то в этой реальности пожухшего золота было на стороне Рут, и Альма не могла ни вырвать руку, ни пошевелиться, пригвожденная к месту невидимой силой.
– Твои дети будут выплачивать твои долги. Все, что ты забрала у других, вернется к ним, – отчеканила Рут. – Любое решение, принятое на Перекрестке, непреложно. Здесь не только заключают нерушимые договоры, но и судят, возвращают отнятое.
По щекам Альмы текли слезы. Она пыталась подключиться к какому-нибудь энергетическому потоку, но все каналы вдруг погасли. Нити судеб переплетались, и структура пространства вокруг них менялась.
Страж равнодушно взирал на обеих, благословляя суд Рут.
– Боже, прости… – сипло выдохнула Альма, испуганно поднимая глаза на обелиск.
Но это был не бог.
Исподволь стало светлеть. Они выходили из той реальности. Вой стих, и вокруг проступили стены комнаты. Свечи догорали…
– О каком боге речь? Ты – глупая и злая женщина, Альма. Все, что ты творила, ты делала сама.
Голова Альмы упала на грудь. Так пришла смерть. Весь пол был залит ее кровью. Какое-то мгновение Рут взирала на это с отвращением и ненавистью, а затем ушла.
«Ну молодец, „сожгла“ ведьму, оторвалась. Легче стало?» – ехидно спросил внутренний голос.
В горле саднило, а тяжесть в душе угнездилась еще прочнее.
Эта жестокая выходка не принесла ей ни счастья, ни удовлетворения. Но знать, что Альма живет безнаказанно, было хуже.
8Старуха, Мать и Дева
The trophy that I made for us
In fur and gold,
Got into the wrong pair of hands,
And truth was sold,
They bought it for, oh, so much less.
Then it was worth,
And every man that touched it,
Found a heaven on earth.
Трофей, который я создал для нас
из меха и золота,
Попал в неверные руки,
И правду продали.
Они купили его за бесценок,
И каждый, кто его касался,
Нашел рай на земле.
Хороший ловец умеет ждать…
Это была аксиома, относительно которой Фиделис Мэннак выстраивала геометрию любой охоты. Кредо, которому она следовала в течение всей своей жизни.
Палец проехался по колесику зажигалки, и пламя лизнуло кончик сигареты. Последовала глубокая затяжка, а взгляд сощурился, буравя высотки из красного кирпича.
Итак, Гамбург, район Бильштедт.
Опять эта идиотская Германия.
Раздраженно она выпустила дым в небо, в котором уже собирались вечерние сумерки. Кто бы знал, как она ненавидела эту страну. Но хороший охотник должен ставить капканы даже в тех местах, где его самого покусали.
Сейчас пусть кто попробует хотя бы кусок от Фидель оторвать. Она мрачно усмехнулась. В этом преимущество того, чтобы быть ведьмой. Однажды уже ты будешь рвать других на части. Если, конечно, захочешь.
Фидель приехала два дня назад, как всегда, забежав вперед. Но лучше опередить время, чем дать ему унести твою добычу. Сейчас она стояла под навесом заправочной станции и считала часы до того момента, как все закрутится вновь. Этот счет велся уже семь лет.
…Месяц назад она услышала голос, зовущий ее из глубин земли:
«Пора, моя маленькая девочка…»
…И хороший ловец никогда не уходит без добычи. Эта аксиома следовала из первой.
Немецкий штаб «Невидимой армии» находился в Гамбурге, в районе Бильштедт. В лабиринте многоквартирных высоток было очередное логово, где, как подозревали остальные, проживал сам Винсент.
Бильштедту подходило слово «разнохарактерный». Наравне с идиллическими зелеными парками и культурными выставками здесь царил высокий уровень молодежной преступности и зашкаливала концентрация юных матерей-одиночек. Район несколько выпадал из образа холодного, зажиточного города, каким был Гамбург, и когда Нико и Саид брели по Бильштедту, то невольно чувствовали себя как дома. Оба происходили из неблагополучных районов, те их взрастили. Эта реальность блочных многоэтажек и ломаных наречий стала для них родной.
У Нико были ключи (Винсент отдал ему на хранение запасной экземпляр), и он отпер дверь. В комнате стоял затхлый запашок: нужно было срочно открыть окно. Саид стал включать компьютеры, и те приветственно замигали пыльными мониторами.
– Что будешь делать? – спросил Нико, имея в виду университет.
Лицо Саида искривилось в болезненной гримасе.
– Попробую позже восстановиться. В принципе, с оценками все в порядке. Просто… тупая бюрократия.
– А может, ну его? – радостно спросил его младший друг. – Кому вообще нужны эти универы?
– Ты что, думаешь, я всю жизнь хочу жить в подполье и взламывать чужие компы? – ощетинился Саид. – Нико, это наша последняя операция. Мы накроем «Прометей» и начнем жить как все.
– Иногда назад хода нет, – раздалось из кухни.
Да их младшенький – просто король драмы и пафоса.
Но уточнять, что он имел в виду, было недосуг. Саид проверял даркнет, новости, программы… – словом, все. Пальцы живо носились по клавиатуре, он даже забыл о голоде.
Для начала нужно взломать рабочую почту министра обороны, вещающего на пару с этой Миррой Василакис из каждой новостной колонки. Он – единственный человек, к которому можно подобраться. Василакис же словно не существовало. Еще в автобусе по дороге в Гамбург Саид пытался найти ее след в Интернете, но безуспешно.
Сейчас он запустил программу, написанную вместе с Винсентом. Тот иронично назвал ее «Вуайерист», и это был очень незаметный вирус. Он за пару секунд сливал информацию о содержимом любого компьютера. Его Саид и подселил на сервер министерства обороны, чтобы получить информацию со всех их компьютеров разом. Программу даже не надо было контролировать. «Вуайерист» действовал как идеальный шпион: быстро, незаметно и автономно.
Нико неслышно подобрался к нему из-за спины и тоже уставился в монитор.
– Нам нужна эта Василакис, – сказал он спустя пару минут.
– Ее контактов нигде нет. А сервер «Прометея» пуст, это мы уже знаем. Начнем с министра обороны, делавшего все публичные заявления о «Прометее»…
– Верно. И за продуктами надо выйти. В холодильнике только прошлогоднее молоко. А завтра ваше тупое немецкое воскресенье[13].
– Давай через час.
Вскоре «Вуайерист» добрался до почты Гедеона фон Дорста, и к ним потекли желанные кусочки информации. Почти все письма за последние две недели касались «Прометея». Тюрьму хотели спасти всеми правдами и неправдами. Указания отдавались прежде всего о строительных работах на верхних этажах. За смешной срок их превратили в настоящие камеры. Они даже наносили на двери и прочие поверхности искусственные следы старости и изношенности: мелкие трещины, плесень, пятна непонятного происхождения…
«Все должно выглядеть максимально естественно…»
Но загвоздка заключалась в отсутствии электронного адреса «Прометея». Эти указания отдавались министерским ведомствам, а дальше концы уходили в воду. Видимо, те уведомляли тюрьму по телефону или лично…
Другая цепочка писем посвящалась связям с прессой, где обсуждались детали организации «экскурсии» в тюрьму.
Однако нигде не упоминалось, что в ней прячут и для каких целей маскарад.
Тем не менее Нико воодушевленно выдохнул:
– Этих писем достаточно, чтобы доказать, что «Прометей» – подделка и мы были правы! Смотри, они сами пишут, что все – липа. Идиоты даже не додумались удалить переписку или зашифровать ее.
– Этого ничтожно мало, – отрешенно отозвался Саид, тарабаня пальцами по столу. – Мы нашли доказательство, что они держат в тюрьме черт знает что, а они отгрохали настоящую тюрьму. Мы предъявим эти письма, а они скажут, что мы их сфабриковали, и тут же создадут липовые мейлы.
– Что же сделать, чтобы нам поверили?!
– Надо узнать, что внутри «Прометея», что они прячут.
Саид был недоволен еще и потому, что не видел электронного адреса Мирры Василакис. Не может быть, чтобы у нее не было компьютера. Интуиция уже не раз намекала ему, что Василакис словно вне всех инстанций. Она сама инстанция, которая диктует указания.
Следовательно, на ее почте должны быть контакты с другими лицами, вышестоящими, кто все это организовал. Гедеон фон Дорст – просто фасад и имеет к тюрьме опосредованное отношение.
Но больше ничего найти не удалось. Винсент, скорее всего, был прав: где-то существовал хорошо спрятанный второй сервер.
Оба слегка взгрустнули. Они надеялись, что сразу обнаружат множество грязных доказательств преступной деятельности и громкие имена. Но расклад был прежний, даже со слабыми подтверждениями фиктивности тюрьмы, и пока единственными, кто нарушал закон, были сами хакеры «Невидимой армии». Иногда находишь правду, да не ту. А еще найденная правда может обернуться против тебя самого.
«Вуайерист» завершил работу и вышел из системы. Саид с Нико выдохнули. Каждый раз им казалось, что это последняя вылазка и из монитора буквально высунется рука, которая навешает им оплеух.
Фидель была неприхотливой. Она могла спать на улице, под мостом, сидя, стоя или вообще не спать сутками. Ее не тревожили холод, жара и дождь… Такой выдержке могли позавидовать самые закаленные солдаты.
Ее питала одержимость целью. Как вечный мотор, она постоянно крутится, свербит внутри, гонит вперед… Когда забываешь о своем намерении, одержимость превращается в плеть, и не получается остановиться ни на секунду. Все начатое нужно доводить до конца.
Мелкий дождь летел в лицо, но было все равно. Руки срослись на груди в замок, а глаза продолжали всматриваться в темноту.
Все эти семь лет в ее жизни царила тишина, походящая на молчание могилы. Она и думала, что оставила после себя кладбище. Поэтому жила как умела: боролась с обстоятельствами, с собой… Пыталась стать прежней – не вышло. Пробовала стать лучше – и разочаровалась в себе еще больше.