Оказывается, практически то же самое говорит и Вернер Садовник — жизнеописатель Гельмбрехта: «Он чудо-кудри отрастил, они вились до самых плеч, чтобы волной на плечи лечь. Как шелк был каждый локон, под шапкой их берег он», с.1.
И далее, говорится об «охапке золотых кудрей», с.7. Тем самым, волосы Гельмбрехта были СВЕТЛЫЕ. Не исключено, что здесь звучит также тема золотого нимба, который изображается на иконах вокруг головы Христа. Золото считалось символом Христа.
А также подчеркивается, что Гельмбрехт «хвастливо выпятил... грудь и произнес, ТРЯХНУВ КУДРЯМИ», с.9.
Кроме того, отец предупреждает Гельмбрехта о его будущей казни: «Но птиц побереги на шапке, чтоб им не поломали лапки, когда кудрявого сынка коснется грубая рука, когда свирепо схватят сзади твоих волос ЛЬНЯНЫЕ ПРЯДИ», с.9.
Обратите внимание, что неоднократно подчеркивается светлый цвет волос Гельмбрехта-Христа: льняные кудри, золотые кудри... Как мы теперь понимаем, Вернер Садовник здесь прав, поскольку описывает, следуя какому-то старому тексту, внешний облик ордынского князя Андрея Боголюбского = императора Андроника-Христа. А то обстоятельство, что у Царя Славян были светлые, льняные, длинные волосы с кудрями, нас не должно удивлять.
9. В повести Вернера Садовника постоянно переплетаются две темы: Гельмбрехт — царь и Гельмбрехт — простой крестьянин.
Мы уже отметили, что, как и в Евангелиях, в истории Гельмбрехта-Христа его представляют одновременно царем-императором и «простым крестьянским сыном».
Вновь и вновь Вернер Садовник вкладывает в уста Гельмбрехта слова: «Не стану надрывать кишки и на спине носить мешки, ЛОПАТОЙ НАГРУЖАТЬ НАВОЗ и вывозить за возом воз, да накажи меня господь, зерно не стану я молоть, ведь это не пристало моим кудрям нимало (длинные волосы Христа — Авт.), моим нарядам щегольским (роскошно одет — Авт.), голубкам шелковым моим на шапке той расшитой девицей родовитой», с.6.
Далее рассказывается о дорогом коне Гельмбрехта. Оказывается, он был куплен за трех быков, двух волов, да еще за четыре меры зерна. Всего на коня было потрачено десять фунтов серебра, с.9. То есть, конь стоил достаточно дорого. Что, впрочем, совершенно естественно для царского коня. Подчеркивается: «Твой конь возьмет любой барьер, поскачет рысью и в карьер, не утомившись донесет тебя до замковых ворот», с.6.
Любопытно, что, рассказав обо всем этом, Вернер Садовник не удержался и, следуя общей скептической окраске своего рассказа, презрительно добавляет: «Три фунта стоил конь едва ли, семь, значит, попусту пропали», с.9. Дескать, конь-то, на самом деле, был паршивый, напрасно его так расхваливали.
Итак, Гельмбрехт отправляется к царскому двору и на прощанье говорит отцу, покидая крестьянский дом: «Однако не могу остаться я из-за ШЕЛКОВЫХ КУДРЕЙ и шапки вышитой моей. ВЕСЕЛЫЙ БЛЕСК их так прелестен, что только с танцами совместен, к ним плуг с косой не подойдут и не приличествует труд», с.11.
10. Благородное происхождение Гельмбрехта-Иисуса и Его пребывание на царском дворе.
Выше мы обнаружили, что Гельмбрехт был благородного происхождения. Его настоящим и тайным отцом был Рыцарь, «гордый Духом», то есть Дух Святой. Далее сообщается, что Гельмбрехт оказывается при царском дворе.
«Обычай при дворе суров, он лишь для рыцарских детей привычен от младых ногтей», с.6. Гельмбрехт заявляет: «Хочу не прятаться в норе, а знать, чем пахнет при дворе... Я ОТПРАВЛЯЮСЬ КО ДВОРУ», с.5-6.
Отец Гельмбрехта якобы горестно причитает, представляя своего сына при царском дворе: «А ПРИ ДВОРЕ наверняка, сынок, ты будешь голодать... Хватает знати без тебя! ... Клянусь, что подлинная знать тебя лишь может осмеять... Ты мнишь, в своем богатом платье, сравняться с прирожденной знатью», с.7-8.
На это Гельмбрехт возражает: «Освоюсь с рыцарским обычаем не хуже знатного птенца, что вырос в горницах дворца, когда мою увидят шапку и золотых кудрей охапку... Мне в каждом замке будут рады, когда надену те наряды, что подарили мне вчера и мать, и добрая сестра... Признают рыцаря во мне... взглянув на эти две ноги, обутых важно в сапоги из кордуанской кожи... МНЕ ДОЛЖНО ЗНАТЬСЯ С ВЫСШИМ КРУГОМ», с.7-8.
И тут неожиданно выясняется, что Гельмбрехт был, оказывается, благородного происхождения. Вот что он сообщает о себе: «Доказано то римским правом, что дети доблестью и нравом, подобьем духа, не лица, выходят в крестного отца. Мой крестный — РЫЦАРЬ БЫЛ, и с детства Я БЛАГОРОДСТВО ВЗЯЛ В НАСЛЕДСТВО», с.10-11.
И далее, когда Гельмбрехт возвращается домой, его приветствуют не как простого крестьянского сына, а как высокочтимого господина. Мы цитируем: «Ну, а служанка и батрак его приветствовали как? «Добро пожаловать!» — сказали? НЕТ, ИМ ИНАЧЕ ПРИКАЗАЛИ, как прежде Гельмбрехту не снилось: «Бог вам навстречу, ВАША МИЛОСТЬ!» — «И вам, vil soete kindekin» — ответил МНИМЫЙ ГОСПОДИН», с.15.
Тут Вернер Садовник, конечно, не утерпел и успокаивает читателя, будто такое высокое величание Гельмбрехта ни на чем, дескать, не основано. Он, мол, являлся МНИМЫМ ГОСПОДИНОМ, ФАЛЬШИВЫМ, А НЕ НАСТОЯЩИМ ВЛАСТИТЕЛЕМ. Но сути дела такие увертливые комментарии не меняют. Ведь Вернер Садовник сам только что проговорился, что людям БЫЛО ПРИКАЗАНО так уважительно называть Гельмбрехта и поклоняться Ему. Иными словами, за ним стояли ВЛАСТЬ И СИЛА, распространяющиеся на весь народ. И народ повиновался приказам.
Таким образом, через всю повесть Вернера Садовника красной нить проходит тема благородного, рыцарского, господского происхождения Гельмбрехта-Христа, взятого им по наследству. Однако потом редакторы специально приземлили, приглушили эту «царскую тему». То же самое затуманивание мы видим и в Евангелиях. Дескать, был Иисус всего лишь простым странником, плотником, а Царем Его именовали «просто так».
11. Многие осуждали Царя Гельмбрехта-Христа за его деятельность и реформы в государстве. Императора обвиняли в разбое.
Мы уже знаем, что многие авторы, в том числе и византиец Никита Хониат, отрицательно относились к Андронику-Христу. Обвиняли Его, в частности, в «неправильных реформах», направленных против части знати, и вообще, — в «творении мерзостей». Именно это обстоятельство и породило, дескать, кровавый мятеж в Царь-Граде против императора.
Тот же самый мотив недовольства громко звучит и в жизнеописании Гельмбрехта. Его обвиняют в преследовании знати, герцогов и графов. Мол, он требовал от них больших денег. Вообще, обвиняют в наглом грабеже. Вот какие слова вкладывает в его уста Вернер Садовник.
«Хвастливо выпятил он грудь и произнес, тряхнув кудрями: «Каков я, видите вы сами. Я так силен, что будет впору свернуть мне каменную гору, железный шкворень, как орех, зубами разгрызу при всех. Теперь, — твердит, — мне черт не брат! Сам император будет рад, коль в плен его не заберу и догола не оберу. А что до герцогов и графов, с них хватит выкупов и штрафов», с.9.
И далее Вернер Садовник заявляет, что Гельмбрехт окружил себя толпой разбойников, которые под его предводительством начали грабить направо и налево. Притесняли как богатых людей, так и простых крестьян. Столь колоритное описание даже похлеще обвинений, выдвигаемых раздраженным Никитой Хониатом в адрес Андроника-Христа. Вот что звучит со страниц «Истории Гельмбрехта».
«В некий замок прибыл он, там чтил хозяин не закон, а грабежи и драки, и жил, как на биваке. Ну, а себя он окружил лишь теми, кто ему служил, — толпой головорезов, никто там не был трезв. Попав в дружину, наконец, СТАЛ ЛИХО ГРАБИТЬ НАШ ЮНЕЦ, в мешок, не брезгуя, совал всё, чем другой пренебрегал. Он и пустяк считал добычей, таков уж был его обычай. Всё без разбора БРАЛ ОН В ДАНЬ: и новый скарб, и хлам, и дрянь хватал направо и налево. Он угонял коров из хлева, он брал козу, он брал козла и в том, что крал, не видел зла, он в доме не оставил ложки, он брал горшки, пустые плошки, он брал кафтан, и плащ, и меч, снимал рубаху прямо с плеч, он женщин не щадил и даже не оставлял на них корсажа», с.14.
В общем, по мнению Вернера Садовника, Гельмбрехт-Христос безнаказанно творил всяческие мерзости.
Поступки Гельмбрехта осуждает даже его отец: «Тебя лишь все возненавидят. Случись беда, найдись изъян, никто, конечно, из крестьян тебе не выкажет участья, а будет только рад несчастью... Боюсь, КОНЕЦ НАСТАНЕТ ЖАЛКИЙ», с.8, 10.
И далее продолжает: «Позор, — вскричал старик во гневе, — что мать тебя носила в чреве, ТЫ ТОПЧЕШЬ БЛАГО, ищешь зла, творишь недобрые дела. Но рассуди, сынок любезный, кто прожил более полезно? Прилежный пахарь или плут, кого ругают и клянут, кто на чужой беде разжился и ПРОТИВ БОГА ОПОЛЧИЛСЯ?», с.11.
Мы видим, что Гельмбрехта, как и Христа, обвиняют в нарушении прежних религиозных правил: «против Бога ополчился».
Далее, Гельмбрехта объявили вождем разбойников: «Святая правда, в первый год счастливым был его поход, он к цели плыл, и ветры сами несли корабль под парусами. И стал таким он дерзким скоро, что у разбойников без спора он долей львиною уже завладевал при дележе», с.14-15.
Любопытно, что, по Вернеру Садовнику, «плохой Гельмбрехт» сам, не стесняясь, откровенно живописует свои притеснения богатых людей, знати. Вот, например:
«Есть некий майер на примете, богач передо мной в ответе за ту обиду, что нанес... Клянусь, что тот мужик бесчестный с лихвой оплатит мне урон, своих коров лишится он, свиней упитанных и телок, МОЙ СУД, КАК ВОДИТСЯ, НЕДОЛОГ. Поверь, что будет стоить слез ему потоптанный овес. И на ДРУГОГО БОГАЧА я налечу, как саранча. Он хлебом заедал пирог! Нельзя терпеть такой порок. Я негодяя не прощу, пусть жив не буду, отомщу.
Есть и другой мужик богатый, обидчик мой и враг заклятый. Он головы за то не сносит, ПУСТЬ ЗА НЕГО ХОТЬ ПАПА ПРОСИТ... Пояс невежа вовсе распустил, когда со мною ел и пил. Я с ним расправлюсь без сомненья, ЗАБРАВ СЕБЕ ЕГО ИМЕНЬЕ. Он честный малый, не бездельник, что нажил, мне отдаст в сочельник — и плащ и новенький кафтан. О чем он думает, болван?