Это предложение было встречено высоким собранием с крайним неодобрением. Адмирал Болголам (здесь — Иуда или Каифа — Авт.)... в бешенстве вскочив с места, он сказал, что удивляется, как осмелился секретарь подать голос за сохранение жизни изменника...
Канцлер казначейства был того же мнения... предложение секретаря ВЫКОЛОТЬ ВАМ ГЛАЗА не только не вылечит этого зла, но... усугубит его...
Но его императорское величество (здесь — Понтий Пилат — Авт.) РЕШИТЕЛЬНО ВЫСКАЗАЛСЯ ПРОТИВ СМЕРТНОЙ КАЗНИ, милостиво изволив заметить, что если совет находит ЛИШЕНИЕ ВАС ЗРЕНИЯ приговором слишком мягким, ТО ВСЕГДА БУДЕТ ВРЕМЯ ВЫНЕСТИ ДРУГОЙ, БОЛЕЕ СУРОВЫЙ...
Благодаря чрезвычайно дружескому расположению к вам секретаря, удалось прийти к компромиссному решению вашего дела. Было строго приказано сохранить в тайне план постепенно уморить вас голодом; ПРИГОВОР ЖЕ О ВАШЕМ ОСЛЕПЛЕНИИ занесен в книги по единогласному решению членов совета, за исключением адмирала Болголама, креатуры императрицы, который... НАСТАИВАЛ НА ВАШЕЙ СМЕРТИ; императрица же затаила на вас злобу из-за гнусного и незаконного способа, которым вы потушили пожар в ее покоях...
ВЫ ПРИГОВОРЕНЫ ТОЛЬКО К ОСЛЕПЛЕНИЮ...
Двадцать хирургов его величества назначены наблюдать за надлежащим совершением операции при помощи очень тонко заостренных стрел, которые будут пущены В ВАШИ ГЛАЗНЫЕ ЯБЛОКИ в то время, когда вы будете лежать на земле», с.202-204.
Итак, вновь и вновь на страницах романа Свифта громко и подробно звучит тема выколотых глаз Гулливера. Однако дело представлено так, будто бы приказ ослепить Гулливера был отдан, но его не выполнили, поскольку Гулливер, мол, заблаговременно покинул царство лилипутов. Но сама настойчивость дискуссии об ослеплении Гулливера показывает, что, скорее всего, перед нами поздняя редакторская обработка какого-то старого текста, где сообщалось, что императору Андронику-Христу действительно выбили или сильно повредили один глаз или даже оба. В книге «Царь Славян» мы показали, что этот сюжет оставил яркий след в старинных источниках и вообще в античной мифологии, как европейской, так и древнеегипетской. В жизнеописаниях многих фантомных отражений Андроника-Христа подчеркивается, что Он потерял глаз или даже оба во время издевательств над Ним. Таким образом, у Свифта сохранились следы подлинной истории, хотя и в преломленном, шутовском виде.
И снова Свифт отмечает, что правитель-император постоянно колебался между стремлением пощадить Гулливера и требованиями многих его врагов казнить великана. Как мы теперь понимаем, всё это — отражения колебаний прокуратора Понтия Пилата, описанных в Евангелиях.
12. Еще одна насмешка над Гулливером-Христом, причем дурно пахнущая.
Нельзя не отметить, что Свифт несколько раз тщательно и не спеша описывает испражнения Гулливера, с.164,167-168. Мы не будем больше цитировать. Эта дурно пахнущая «тема кала и мочи» уже хорошо знакома нам по развязному жизнеописанию Уленшпигеля-Иисуса. В обоих случаях — и Уленшпигеля и Гулливера — наглеющие авторы-диссиденты добивались одного — вызвать возмущение верующих и православной кафолической имперской церкви того времени, осмеять и запачкать образ Андроника-Христа.
Все остальные главы первой части романа состоят из безудержных выдумок Свифта о путешествии Гулливера-Христа по царству пигмеев-лилипутов. Рассказ сумбурный и подчеркнуто фантастический. В этом словоблудии никаких параллелей с Евангелиями мы не обнаружили. Поэтому перейдем сразу ко второй части «Путешествий Гулливера».
13. Кульминация насмешки над Христом — это презрительное описание блужданий ничтожного пигмея Гулливера в царстве обычных людей, которые по сравнению с Ним выглядят великанами.
Вторая часть романа, как и первая, СНОВА начинается с описания бури на море, в результате чего Гулливер на сей раз попадает в царство гигантов. Другими словами, теперь Гулливер сам превращается в лилипута-пигмея и странствует по обычному миру обычных людей, но будучи «очень-очень маленьким» и смешным. Обычную кошку он воспринимает как опасное чудовище, крысы оказываются гигантами, от которых ему приходится спасаться и т.п. При этом, обычные люди по сравнению с Гулливером выглядят, как великаны, рис.186.
Рис.186.Гулливер в царстве великанов. Взято из [760:0b], вклейка между стр.224-225.
Много места уделено, например, описанию того, как выглядит кожа окружающих людей глазами «крохотного Гулливера». Мы цитируем: «Должен признаться, что никогда в жизни не испытывал я такого отвращения, как при виде этой чудовищной груди (речь идет об обнаженной женской груди «великанши» — Авт.)... Сосок... как и поверхность всей груди, до того испещрена пятнами, прыщами и веснушками, что нельзя было себе представить более тошнотворное зрелище», с.219. И так далее, в том же духе.
Вся вторая часть повести переполнена подобными сюжетами, постоянно подчеркивающими ничтожность Гулливера по сравнению с самыми обычными людьми, животными, растениями, насекомыми.
Зададимся простым вопросом: чтó хотел сказать всем этим Свифт? Ответ возникает сразу, как только мы понимаем, что Гулливер — это презрительное описание Андроника-Христа. Если в первой части романа Иисус описан хотя и насмешливо, но всё же слегка уважительно: гигант среди пигмеев (плененный, страдающий, распятый, умерший и воскресший); то во второй части повести Христос беззастенчиво ОБЪЯВЛЕН НИЧТОЖНЫМ ПИГМЕЕМ, не заслуживающим никакого уважения простых людей. Это уже не юмор, а напористая идеология, пропаганда, предусмотрительно замаскированная под безобидную фантазию. На самом же деле, читателям — современникам Свифта, внушалось, что уважать Иисуса не за что. На него, дескать, можно и нужно смотреть свысока, «как на муравья». Ничтожная личность, нелепо копошащаяся под ногами обычных людей. При этом «нормальные люди» относятся к лилипуту Гулливеру-Христу, по утверждению Свифта, хотя и нейтрально, но все-таки в целом пренебрежительно, а иногда даже откровенно брезгливо.
В мятежной атмосфере Реформации XVII-XVIII веков подобные пропагандистские призывы и внушения вызывали у многих западноевропейцев одобрение и понимание. Дескать, правильно и талантливо высмеивает автор кумира-лилипута православных христиан. Вы, мол, пигмею Иисусу поклоняетесь. Значит, и сами такие же нелепые лилипуты.
В этом, скорее всего, и состояла подлинная разрушительная цель романа диссидента Свифта. И лишь потом, когда мятеж Реформации ушел в прошлое, лукавые комментаторы начали потихоньку замазывать откровенную агитационную суть «Путешествий Гулливера», выпячивая на первый план фантастическое оформление сюжетов. Мол, это Свифт просто насмехался над некоторыми неуклюжими политиками-современниками.
Итак, в первой части романа Свифт довольно откровенно и цинично объяснил читателю, кто такой на самом деле Гулливер. Это, дескать, Христос. В XVI-XVIII веках многие западные европейцы вполне понимали и воспринимали эти абсолютно прозрачные намеки. И тут же, во второй части романа, Свифт развенчивает Иисуса, объявляет Его ничтожной личностью по сравнению с «нормальными людьми». В результате, сорвал аплодисменты реформаторов. И, напротив, вызвал раздражение верующих христиан. Чего, вероятно, и добивался.
Это глумление растянулось на 55 страниц — таков объем второй части романа Свифта в издании [760:0b], с.212-267.
Обратите внимание, в какую страну отнес Свифт все эти события. В самом начале второй части сказано о курсе корабля Гулливера: «Мы сочли за лучшее держаться прежнего направления, нежели отклоняться более к северу, так как при этом нас могло унести в северо-западные области ВЕЛИКОЙ ТАРТАРИИ или к Ледовитому морю», с.213.
Таким образом, где-то сравнительно недалеко распростерлись земли Великой Тартарии, то есть Руси-Орды, метрополии Великой = «Монгольской» Империи. Вероятно, в таком виде на страницах романа Свифта вскользь отразился тот факт, что Гулливер-Андроник-Христос, он же — князь Андрей Боголюбский, был родом из Руси-Орды.
Любопытно, что современный комментатор в этом месте уклончиво заявляет: «Великая Тартария — ОЧЕНЬ НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ НАЗВАНИЕ, очевидно относящееся к Северной и Центральной Азии», с.414. Видно, что название Великая Тартария напрягает современных историков. В том числе и живущих в России. Не знаем, мол, где Тартария находилась. Говорят, где-то в Азии. В общем, дескать, неинтересно.
14. Последние части романа — третья и четвертая — это безудержные фантазии Свифта, уже не имеющие никакого отношения к Андронику-Христу.
В этом разделе много говорить нам не придется. Фактически всё сказано в нашем заголовке. Третья и четвертая части романа — это бурный поток словоблудия, издевательских упражнений на темы политики, науки, нравственности. Странноватые фантазии, изображающие лошадей как людей, а людей как животных, и т.п. Самка еху страстно хочет изнасиловать несчастного Гулливера. И лишь благодаря заступничеству интеллигентного гнедого жеребца, герою романа удалось спастись, с.360. В общем, всё это — затянутый «театр абсурда». Скорее всего, подлинная роль двух последних частей романа была такова — загородиться от возможных обвинений в богохульстве. Если вдруг вызовут в имперский суд, то можно будет лукаво заявить, что никаких насмешек над Христом в романе нет и в помине. А есть, дескать, всего лишь сатирические фантазии на темы современности. С целью исправления человеческих пороков. Видите, как мы гневно бичуем. За это нас хвалить надо, а не уши отрезать.
15. Выводы.
Подведем итог. Пародийный роман Свифта сделали популярным. Например, известные энциклопедисты Брокгауз и Ефрон восхищенно внушали читателям: «Высшей степени силы, шири и глубины сатира Свифта достигла в пользующихся всемирной известностью «Странствиях Гулливера»... — произведении художественном, несмотря на односторонность его бешеного нигилизма. Оно затрагивает и клеймит не какие-нибудь отдельные явления, а весь мир, в его порочности и бессмысленности, причем имеется в виду и английская современность» [988:00], статья «Свифт».