Уличные песни — страница 28 из 41

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

Тебе дарил цветы, духи и фолианты.

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

Но ты не ценишь мой презент,

Ведь для тебя интеллигент —

Все равно, что фраер-элемент.

Припев.

Вот фонари зажглись по всей Преображенской.

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

Пришел тут Васька Штырь — ходок по част женской.

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

А я когда-то был один И был красавец, и блондин,

Еще имел бумажный магазин.

Припев.

Ее папаша был большой знаток бонтона.

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

В разгар веселья занял пост у патефона.

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

И тут вошли все гости в раж,

И уж сняла свекровь корсаж…

Ну прямо настоящий вернисаж!

Припев.

Но вот к концу уже подходит наша свадьба.

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

Теперь неплохо серебро пересчитать бы…

Тарарым-бары гопцем-це-це мама-у.

Пока жених еще потел,

Там кто-то крикнул между дел:

«И кто еще невесту не имел?!»

Припев:

(Да-да-да)

Гоц-тоц, Зоя,

Зачем давала стоя

В чулочках, что тебе я подарил?

Иль я тебя не холил,

Иль я тебя не шворил,

Иль я тебя, паскудка, не любил?

Сегодня праздник в доме дяди Зуя

Сегодня праздник в доме дяди Зуя.

Хозяин нынче ласковый, как кот:

Маруську — дочь свою родную —

За Ваську замуж отдает.

Маруська — баба в теле, по натуре,

Ни дать ни взять — красавица собой,

Сидела в розовом ажуре,

Уставив в Ваську глаз косой.

А Васька — плут с разбитою губою

Сидел, качал больною головой:

С утра хватил бедняга вдвое

И к свадьбе был совсем плохой.

К обеду стали гости собираться.

Стал воздух тяжелее топора.

Пришла Заикалка Параська.

Пришли отпетых два вора.

Пришли две свахи, как селедки, тощих,

И бабушка, что делала аборт.

Пришел и Яшка-фармазонщик,

По прозвищу Корявый Черт.

Но тут, веселья шум перебивая,

Вбежал пацан к собранию тому:

«Наташка в кожанке, Хромая,

Идет с отрядом ГПУ!»

Все гости как-то сразу осовели,

И вовсе опупел наш дядя Зуй:

Не пили гости и не ели,

А дядя Зуй торчал, как буй.

На пароходе из Анапы

На пароходе из Анапы

Морем я плыла.

Погода чудная была —

Вдруг буря поднялась.

Но капитан приятный был —

Меня в каюту пригласил.

Когда остались тет-а-тет,

Взяла его за пест.

Припев:

Я — Шура, ребенок нежный,

Я до пяти могу считать.

Я — Шура, ребенок нервный.

Один, два, три, четыре, пять.

Все мужчины меня знают,

В кабинеты приглашают.

Мне фигура позволяет

До пяти считать.

Кидает буря вверх и вниз.

Я у его колен.

Пиджак до корочек провис,

Чтоб непонятно всем.

На стуки в дверь, на крик «беда!»

Он всем в ответ: «Пустяк!

Уж если нам на дно судьба,

То, значит, будет так!»

Припев.

Успели мы с ним лечь в постель —

Мне, в общем, наплевать.

Но вскоре сели мы на мель —

Пора нам вылезать.

Тогда сказала я ему:

Когда прийти опять?

Ведь нам осталось досчитать.

Два, три, четыре, пять.

Припев:

Я — Шура, ребенок нежный,

Я до пяти могу считать.

Я — Шура, ребенок нервный.

Один, два, три, четыре, пять.

Все мужчины меня знают,

В кабинеты приглашают.

Мне фигура позволяет

До пяти считать.

Расскажу я вам, ребята

Расскажу я вам, ребята,

Про семейный свой разлад

И о том, что был когда-то

Я, как водится, женат.

Но судьба ужасно строго

Отнеслась к моей жене:

Проболев совсем немного,

Умерла, оставив мне:

20 метров крепдешина,

Пудру, крем, одеколон,

2 бидона керосина,

Ленинградский патефон,

Белой шерсти полушалок,

Фирмы Мозера часы,

2 атласных одеяла

И спортивные трусы.

Как-то, горе разгоняя,

Был я в парке при луне.

Вижу: дева молодая

Улыбнулась нежно мне.

Я, конечно, моментально

Не замедлил к ней подсесть

И, поверьте, машинально

Рассказал, что в доме есть:

20 метров крепдешина,

Пудра, крем, одеколон,

2 бидона керосина,

Ленинградский патефон,

Белой шерсти полушалок,

Фирмы Мозера часы,

2 атласных одеяла

И спортивные трусы.

Дальше проще было дело.

Все пошло само собой.

Я ее довольно смело

Пригласил к себе домой.

Позабросив все заботы,

Славно ночь мы провели,

А когда пришел с работы,

Вместе с ней, гляжу, ушли:

20 метров крепдешина,

Пудра, крем, одеколон,

2 бидона керосина,

Ленинградский патефон,

Белой шерсти полушалок,

Фирмы Мозера часы,

2 атласных одеяла

И спортивные трусы.

Вам советую, ребята,

Аккуратней в чувствах быть.

Чтоб не грянула расплата,

Выбирать, кого любить.

Вот тогда у вас, ребята,

Будет счастье и уют,

Будут деньги и достаток,

И из дома не уйдут:

20 метров крепдешина,

Пудра, крем, одеколон,

2 бидона керосина,

Ленинградский патефон,

Белой шерсти полушалок,

Фирмы Мозера часы,

2 атласных одеяла

И спортивные трусы.

Домовой

Колокольчики-бубенчики звенят:

Рассказать одну историю хотят,

Как люди женятся и как они живут —

Колокольчики-бубенчики споют.

Как у нашей у соседки молодой

Старый муж был, весь изношенный, седой.

Все силенки он отдал на стороне —

Не оставил ничего своей жене.

А напротив жил парнишка молодой.

Не сводил он нежных глаз с бабенки той.

И она была не против пошутить,

Но боялась только мужу изменить.

Вот однажды муж приходит, говорит:

«Ох, родная, нам разлука предстоит.

Уезжаю не надолго — на три дня.

Так смотри же не балуйся без меня!»

Муж уехал. На диван она легла,

Долго думала, уснуть все не могла.

Только слышит слабый шорох — Боже мой! —

Кто-то гладит ее ласковой рукой.

Испугалась и на первых на порах

Разобраться не могла она впотьмах,

А он шепчет: «Ты не бойся, ангел мой,

Не мужчина я, а добрый домовой».

Приходил к ней так две ночки домовой.

А под утро уходил к себе домой.

А на третью оказалось — ну и что ж?! —

Домовой-то на соседа был похож.

Ох, мужчины, кто так немощен и слаб,

Не бросайте вы надолго ваших баб!

А как бросишь, тогда жалобно не вой, —

В доме сразу заведется домовой.

У девушки с острова Пасхи

У девушки с острова Пасхи

Украли любовника тигры.

Украли любовника

В мундире чиновника

И съели в саду под бананом.

У девушки с острова Пасхи

Был муж в одеяньи для пляжа.

Поймали несчастного,

Порвали на части его

И съели в саду под бананом.

У девушки с острова Пасхи

Родился коричневый отпрыск.

Схватили и этого,

Совсем неодетого,

И съели в саду под бананом.

Банан запаршивел и высох.

А тигры давно облысели.

Но каждую пятницу,

Лишь солнце закатится,

Кого-то жуют под бананом.

Скворушка

В саду на ветке пел веселый скворушка.

Машутку звал на лесенку Егорушка:

«Ты выйди, выйди, Машенька, на лесенку,

Послушаем мы скворушкину песенку».

Ну что, право слово,

Чего же в том дурного?

Послушаем мы песенку,

И больше — ничего.

Все так же заливался звонкий скворушка.

Но четко дело знал и наш Егорушка:

Дарил он ей серебряно колечико

И крепче прижимал ее за плечико.

Ну что, право слово,

Чего же в том дурного?

Он жал ее за плечико,

И больше — ничего.

Все громче заливался звонкий скворушка.

Смелее становился наш Егорушка.

«Уйди, Егорка, ox-ты, ах-ты, ойшечки! —

Порвал мне все оборочки на кофточке»

Ну что, право слово,

Чего же в том дурного?

Оборочки на кофточке,

И больше — ничего.

Узнали б до конца вы эту песенку,

Но мамка прибежала к ним на лесенку,

Вспугнула мамка бедненького скворушку,

Метелку обломала об Егорушку.

Ну что, право слово,

Чего же в том дурного?

Метелку об Егорушку,

И больше — ничего.

На любовном на свиданьи