– Уверены? – Стерхова вгляделась в лицо актрисы.
– Абсолютно! – ответила та.
– Спектакль идет до сих пор?
– Его давно сняли с репертуара.
– До или после гибели Тепляковой?
– Задолго для этого, лет за пять, не меньше.
Полученная информация заставила Анну снова открыть блокнот и что-то в него записать. Потом она подняла голову и вдруг спросила:
– В момент гибели Тепляковой видели Лаврентьева?
– Он стоял за кулисами, с той же стороны ближе к заднику.
– Насколько мне известно, его выход был во втором акте, – сказала Стерхова.
– На балу, – уточнила Комогорова. – Лаврентьев играл принца. Будь его воля, он и теперь бы его играл. Николай Петрович убежден, что с тех пор нисколько не постарел.
– Как думаете, почему Лаврентьев стоял за кулисами в конце первого акта?
– А вы спросите у него. – Комогорова указала рукой в галерею. – Вот он идет.
Стерхова повернула голову и махнула рукой Лаврентьеву, давая знать о себе. Он же, заметив ее, развернулся и двинулся в противоположном направлении.
– Простите. – Вскочив с кресла, Анна побежала за ним. – Николай Петрович, подождите! Куда же вы?!
Лаврентьев знал, куда надо свернуть, чтобы избежать нежелательной встречи. Стерхова так его и не догнала, тем не менее пробежка привела ее к директорской двери, и она решила выполнить обещание.
Стукнув два раза костяшками пальцев, Анна открыла дверь и шагнула в кабинет:
– Разрешите, Гликерия Львовна?
Красноперова встала из-за стола и пошла навстречу:
– Здравствуйте, Анна Сергеевна! Как продвигается ваше расследование? Помощь не требуется?
– Об этом чуть позже. Сначала хочу засвидетельствовать свое уважение и еще раз извиниться, что не зашла к вам в самом начале.
– Ну, об этом мы уже говорили, – легко хохотнула Красноперова. – У меня для вас есть подарок. – Она взяла со стола большой коричневый конверт и протянула его Стерховой. – Здесь фотографии того самого спектакля и детского утренника. Совершенно случайно нашла в своем кабинете, они буквально свалились мне на голову.
Взглянув на конверт, Анна прочла надпись: «2 января 1989 года, драмтеатр, утренник и спектакль „Золушка“».
– В те времена фотографа в штате не было, фотосессии заказывали в фотоателье и потом получали такие пакеты. Посмотрите?
– Конечно, посмотрю. – Стерхова села за длинный стол для заседаний и высыпала на него фотографии. Последними из конверта выпали зажатые скрепкой негативы.
Бегло просмотрев снимки, она не заметила ничего интересного, по большей части здесь были фотографии утренника, предшествующего спектаклю.
– Могу взять их на время? – спросила Анна.
– Берите. – Гликерия Львовна смотрела на нее, словно ожидая следующий вопрос.
И он вскоре последовал:
– В театре нет своего архива?
– Документы, подлежащие хранению, сдаем в городской архив. Остальные утилизируем.
– Давно здесь работаете?
– Если быть точной – пять с половиной лет.
– И как вам коллектив?
– Как и в любом другом театре – террариум единомышленников. Режиссеров меняем, как перчатки. Ни один не приживается больше чем на сезон.
– Кстати, насчет помощи. К кому я могу обратиться, чтобы взглянуть на мягкую декорацию к старому спектаклю?
– Насколько старому? – озаботилась директриса.
– Лет сорок назад его сняли с репертуара. Речь идет о спектакле «Горе от ума».
– Вероятнее всего, вам ее не найти. За это время декорации приходят в негодность, после чего их утилизируют.
– И все же хотелось бы поискать.
– Старые декорации хранятся на нашей базе за городом. – Красноперова написала на листе несколько строк, согнула его вчетверо и отдала Анне. – Здесь адрес, имя ответственного лица и его телефон. Поезжайте туда в любой из рабочих дней, я предупрежу.
– И еще одна просьба, – вспомнила Анна. – Не могли бы вы пригласить сюда артиста Лаврентьева?
– Пожалуйста. – Красноперова подняла телефонную трубку, набрала короткий трехзначный номер и распорядилась: – Таня, срочно найди Лаврентьева и приведи ко мне.
За то время, пока его искали, Стерхова успела выписать повестку.
Лаврентьев вошел в директорский кабинет эффектно, широко распахнув дверь. Однако, заметив Анну, вдруг резко сник.
– Чего еще вы желаете от меня?!
– Николай Петрович! – прикрикнула Красноперова. – Нельзя ли быть полюбезнее?
Стерхова поднялась со стула и вручила ему повестку:
– Жду вас послезавтра в Следственном управлении. Время и номер кабинета указаны.
Прежде чем покинуть театр, Анна заглянула в костюмерную и застала там Кочеткову и Сан Саныча.
– А мы только что о тебе говорили! – вскочила на ноги Мария Егоровна. – Дескать, ходит по театру, а к старикам заглянуть недосуг.
– Досуг-предосуг… Для вас всегда найдется время. – Анна бережно обняла старуху. Сан Санычу протянула руку. – Ну, как вы тут?
– Премьеру справили, теперь работы поменьше.
– Недели через две начнем готовиться к Новому году, – напомнил Сан Саныч. – А там, глядишь, другая премьера подоспеет. Слышал, что уже начались читки. Значит, скоро эскизы принесут. Эх-е-хе…
– Вы, старички, крепкие. Справитесь.
Тепло попрощавшись, Стерхова вышла на улицу. Из машины позвонила Аксенову, и они договорились встретиться у ресторана, где он заказал столик.
Машину она оставила метрах в двухстах и, надев на плечо сумочку, направилась к ресторану. Когда уже подошла к двери, то заметила Аксенова. Он шел с противоположной стороны и был в пятидесяти метрах от нее.
Анна остановилась, чтобы его дождаться, но вдруг получила сильный толчок в спину и лицом вниз полетела на асфальт. Подняв голову, Стерхова увидела спину убегавшего парня, который держал в руке ее сумочку.
Однако далеко убежать не получилось. Наткнувшись на Аксенова, он получил мощнейший удар в живот, скрючился от боли и упал, не выпуская из рук добычу.
Денис вырвал сумку из его рук и зашагал к Стерховой. Приблизившись, протянул руку, чтобы помочь ей подняться:
– Ушиблись?
– Почему вы не задержали его? – взыскательно поинтересовалась она.
– Еще не хватало связываться с этим отребьем. – Аксенов взял ее под руку. – Идемте, провожу вас в дамскую комнату. Потом подожду за столиком.
Глава 13Дыра
С утра Анна Стерхова отправилась на машине за город, на базу театра, предварительно созвонившись с управляющим Петром Петровичем Ивановым. Городская суета с ее серыми зданиями, шумом и толпами людей осталась позади, уступив место просторам пожелтевших полей и редким перелескам.
Машина двигалась ровно, мотор приглушенно урчал, создавая ощущение тепля и уюта. Сидя за рулем, Анна без особого интереса наблюдала за тем, как меняется пейзаж за окном. Воспоминания о вчерашнем вечере переполняли ее душу теплом. С Денисом Аксеновым они провели незабываемый вечер в уютном ресторане на набережной. Они вкусно ели, пили вино, смеялись и много говорили о жизни. При этом каждый взгляд, каждая улыбка Дениса заставляли ее сердце биться быстрее.
После ужина они вышли на набережную и медленно зашагали вдоль реки. Ночной Петербург, с его освещенными мостами и тихими улочками, казался идеальным фоном для прогулки. Свет фонарей мягко касался их лиц и отражался в водах Невы. Говорили о многом, и Анне казалось, что между ними возникло нечто большее, чем просто дружеское общение. И это нечто, словно тонкая, но прочная нить, соединило их души.
Анна вспомнила, как они остановились на мосту, любуясь ночными огнями города. Аксенов взял ее за руку, она ощутила тепло его пальцев и в тот момент поняла, как сильно им увлечена.
Когда пришло время прощаться, они остановились у ее машины. И тут, как будто по какому-то негласному соглашению, Аксенов наклонился и нежно поцеловал ее. Это был недолгий поцелуй, но в нем было столько нежности и тепла, что Анна почувствовала, как ее сердце переполняется счастьем.
Теперь, направляясь на базу театра, она снова и снова прокручивала этот момент в голове. Ее губы еще хранили его прикосновения, а сердце – сладкое ожидание встречи.
Но Стерхова не была бы Стерховой, если бы позволила себе безоглядно отдаться этому чувству. Присущее ей недоверие дало ядовитые плоды и пустило крепкие корни. Ее сердце противилось холодному расчёту, но разум, привыкший к осторожности и анализу, снова взял верх.
Анна боялась стать уязвимой, довериться и снова потерять. В этом противоречии, между желанием любить и страхом снова быть раненой, она искала свой путь и надеялась обрести хоть какой-то баланс.
Взглянув на лежащую рядом сумочку, Стерхова вспомнила, что вчера едва не лишилась ее. В сумочке не было ничего, кроме кошелька с деньгами и картами, расчески, помады и пудреницы. Документы и телефон она, по-мужски, носила в нагрудном кармане верхней одежды и, сдавая вещи в гардероб, перекладывала в сумочку. Большой удачей было, что она переложила фотографию мертвой девушки в папку с документами. Анна поблагодарила себя за предусмотрительность. У сумочки после инцидента порвался длинный ремень, но осталась ручка. Короче, все было не так уж плохо, но, как говорится, осадок остался.
Кроме прочего у Стерховой было, о чем подумать. Расследование дела шло по принципу ни шатко ни валко, и это сильно раздражало. Она ждала неизбежного прорыва, а его все не было. Анна ненавидела такие моменты в работе, но привычно тянула свою лямку.
Больным вопросом в этой истории было гипотетическое соучастие тетушки Руфи. В ее квартире хранилось не только платье, в котором фотографировали девушку, но и туфли, которые были на «скрытой матери» во время съемки.
Анна чувствовала, что ей не стоит спешить, и одновременно знала: ответы на вопросы неизбежно придут. Но каждый в свое время.
До базы театра осталось ехать совсем немного, когда на ее телефон поступил звонок от Татьяны Куркиной.
– Уехала домой и даже не попрощалась, – с обидой попеняла она. – В кои-то веки св