– Послушай! – Голос Дениса звучал взволнованно. – Это была нелепая случайность! Мы взрослые люди. Я могу все объяснить!
– Больше… мне… не звони, – раздельно проговорила Анна и дала отбой.
Второй звонок прозвучал через несколько секунд, и это снова был Аксенов.
– Аня! Не будь идиоткой! – взорвался он. – Выслушай меня!
– Мне это уже неинтересно, – сказала Анна.
– Екатерина и я… – начал Денис, но Стерхова отключилась.
С минуту посидев в тишине, она решила ехать в театр, чтобы разузнать, куда мог деться Лаврентьев.
Всю дорогу, а это с учетом пробок без малого сорок минут, она думала про Аксенова. Что-то болезненное и писклявое внутри нее тихо нашептывало: позвони ему, выслушай, вдруг все не так плохо, как показалось. Но привычная выдержка и дурацкое правило не менять решений удерживали Анну от проявления слабости.
«Что сделано, то сделано. Сам виноват. Обратной дороги нет», – говорила она себе.
Да и что это за потеря? Все закончилось, не начавшись. Конечно, ей было больно, и боль быстро не пройдет. Но, если бы она увязла в этих отношениях по самые уши – тогда была бы беда.
Добравшись до театра, Стерхова сразу направилась в костюмерный цех, чтобы получить от Кочетковой полезную информацию. Она застала костюмершу в хранилище, где та перебирала костюмы.
– Мария Егоровна! Мне необходимо узнать, где Лаврентьев!
Старуха мимоходом обняла Анну и пробормотала:
– Кто ж его знает…
– Есть у него друзья?
– У Сан Саныча спроси, они вечно любезничают. Оба рыбаки, про блесны и удочки рассуждают.
– Где он сейчас?
– Где-же еще… У себя, в бутафорской. – Мария Егоровна потянулась, чтобы повесить костюмы на перекладину. Анна подхватила их и помогла крючкам от вешалок зацепиться, после чего вышла в коридор и двинулась в бутафорскую.
Сан Саныч сидел за своим рабочим столом, похожим на видавший виды верстак, и красил в синий цвет небольшую болванку размером с голову. Увидев Анну, он отложил кисть, поднялся и тщательно вытер ветошкой руки.
– Ну иди сюда, оладушка. Хоть обниму тебя.
Стерхова привычно прильнула к нему и тут же отступила.
– Я к вам по делу. Говорят, вы с Лаврентьевым в дружеских отношениях. Знаете, где он сейчас?
– Официально – на больничном. Неофициально, между нами, в Карелии на лесных озерах.
– Что он там делает? – разочарованно спросила Стерхова.
– Рыбу ловит. Я сам ему жерлицы, блесны и мормышки готовил.
– Из-за рыбалки он отказался играть в спектаклях? Я слышала, что для актеров это святое.
– Не в его возрасте. Петрович, конечно, хорохорится, но отдыхать тоже надо – сердчишко пошаливает.
– С ним можно связаться по телефону?
– Не получится. На озерах в Карелии связи нет. Жди, покуда вернется.
– Как некстати! – сказала Стерхова.
Сан Саныч по-доброму улыбнулся.
– Погоди-ка, сейчас я тебе подниму настроение. – Он откинул крышку фанерного сундука и достал оттуда виноградную гроздь из резиновой смолы. – Помню-помню, как в детстве ты отщипывала от нее нижние ягодки.
– И пробовала их на вкус, – улыбнулась Анна. – Не верила, что они ненастоящие.
– И это еще не все. – Старик достал из сундука картонную корону, обклеенную золотой фольгой и фальшивыми драгоценными камнями. – Помнишь такую?
– Еще бы не помнить. Она по ночам мне снилась. Корона принцессы из сказки «Двенадцать месяцев».
– Дарю тебе ее, оладушка. Владей. – Сан Саныч надел на ее голову корону и расстроенно крякнул. – Эх, мала стала. А когда-то была впору.
– Спасибо, Сан Саныч! – Анна обняла старика.
От удовольствия и, главное, от ее реакции он разволновался, его лицо порозовело. Стерхова вспомнила, что во времена ее детства он как-то рассказывал о пожаре, в котором чуть не сгорел. На лице Сан Саныча остались шрамы и ожоги, которые особенно проявлялись, когда он волновался или сердился.
– Значит, нужно подождать. – Она повторила его слова про Лаврентьева.
– Жди, милая, жди. Скоро вернется, тогда и поговорите, – миролюбиво сказал Сан Саныч.
В этот момент дверь бутафорской распахнулась и на пороге появился машинист сцены Гончаренко. Заметив Анну, он выпалил:
– Вот вы где! Можем поговорить?
– Идемте! – Она вышла из бутафорской и зашагала по коридору в сторону сцены. Там, чуть-чуть не дойдя до кулис, остановилась:
– Что случилось?
Гончаренко сдвинул кепку на лоб и почесал в затылке.
– Вспомнил одну заковыку. Не знаю, стоит ли говорить.
– Говорите, а я сама разберусь.
– В тот вечер, когда подносил сумки Тепляковой. Помните, я рассказывал?
– Конечно, помню. И что?
– Она попросила, и я думал, что продукты. В те времена все запасались. Что где ухватят, волокут сначала в театр, а потом домой. С продуктами было туго.
– Так в чем же вопрос? Что было в сумках Тепляковой?
– Точно не продукты.
– А что?
– Одна была застегнута, что в ней, я не видел.
– Их было две, насколько я понимаю.
– Во второй лежал свернутый кусок декорации. Я сразу понял это по изнанке и по запаху.
– Кусок?
– Ну да. Вся бы в сумку не влезла. Но кусок довольно приличный.
– И вы отнесли сумки Тепляковой до ее дома? – спросила Стерхова.
– Тогда я так и подумал.
– Ага… – Она помолчала и задала уточняющий вопрос: – А на самом деле?
– Куда-то в другое место.
– Она сама вам это сказала?
– Я у нее не спрашивал.
– Тогда откуда вам это стало известно?
– Чуть позже я узнал, что Теплякова живет на Васильевском острове.
– А вы подносили сумки… – Стерхова многозначительно замолчала.
– В Столярный переулок.
– Дом и квартиру запомнили?
Гончаренко развел руками:
– Расстались в подворотне. Теплякова сказала, что сама донесет до места.
– Ах, как жаль… – Анна взглянула на него с надеждой. – Дом хотя бы помните?
– Следующий после дома Раскольникова, через дорогу.
– Я не так хорошо знаю Питер. Сможете показать?
– Сейчас? – Гончаренко испуганно огляделся. – Я на работе.
– С директором я договорюсь. – Она достала из сумочки ключи и, побренчав ими, сказала: – Я на машине, сразу же привезу вас обратно.
Как и обещала, Стерхова договорилась с Красноперовой, и они с Гончаренко немедленно отбыли на машине.
Столярный переулок – недлинная, неширокая улица со старинными зданиями, не предлагала парковок, поэтому автомобиль Анна припарковала с нарушением, уповая на случай. На искомом доме висела табличка «7». Гончаренко уверенно подошел к зарешеченной подворотне и указал на нее:
– Здесь мы с Тепляковой расстались.
– Видели, куда она отправилась дальше?
– Нет. Я сразу же ушел.
– Ах, как жаль, – повторила Анна и сквозь решетку оглядела подворотню. – Придется приехать сюда еще раз.
Глава 18Встреча с прошлым
Телефонный звонок, который Анна услышала из душа, мог бы ее обрадовать, но в создавшихся обстоятельствах произвел обратный эффект. Прошлепав босыми, мокрыми ногами до спальни, она взяла трубку и услышала голос Татьяны.
– Стоишь или сидишь? – поинтересовалась она.
– Обтекаю, – ответила Стерхова.
– Спешу тебя обрадовать, дорогая. Все оказалось не так плохо, как выглядело вчера.
– Расшифруй.
– Аксенов и его жена разъехались два года назад и сейчас находятся в бракоразводном процессе.
– Повтори…
– Они разводятся! Твой Аксенов свободен!
Немного помолчав, Анна задала вопрос, который на первый взгляд был логичным:
– Тогда почему эти двое явились в ресторан вместе, да еще под руку?
– Людям не нравится, когда посторонние обсуждают их личную жизнь. Короче, они блюдут реноме.
– Как глупо…
– В конце концов, разойтись можно по-хорошему, оставаясь друзьями. И это, кстати, говорит в пользу твоего Аксенова. Значит, не сволочь.
– Понятно…
– Не чувствую радости в голосе, – заметила Татьяна.
– Чему же тут радоваться? Люди разводятся, а у них двое детей. Повода нет.
– Слушаю тебя и диву даюсь! Ты собираешься выйти замуж или так и будешь куковать бобылихой?
– Бобылихой мне уже не стать, я была замужем.
– А дети? Их надо заводить?
– Надо, – согласилась Анна. – Только не от кого попало.
– Аксенов не кто попало, – возразила Татьяна. – Знаешь, сколько хорошего мне про него наговорили. Талантливый адвокат, умница, настоящий эстет.
– Я это знаю.
– Так чего же ты? Звони ему?
– Нет, не буду. – Словно приводя себя в чувство, Стерхова помотала головой и, чтобы закончить ненужные объяснения, сказала: – Я замерзла, стою в комнате после душа мокрая.
– Ну как знаешь, – вспылила Куркина. – Я сделала, что должна. Дальше решай сама.
Натянув махровый халат, Анна скрутила на голове чалму из полотенца и села на стул у окна. Конечно, в этот момент она винила себя за излишнюю бескомпромиссность и вспоминала последний телефонный разговор с Аксеновым, когда гнев и разочарование взяли над ней верх. Теперь, зная всю правду, Анна чувствовала горькое сожаление. Денис Аксенов не обманывал – он действительно разводился, и его молчание было попыткой защитить их обоих от ненужной боли и неопределенности.
Стерхова смотрела на телефон, решая, звонить ему или нет. Ее одолевали противоречивые чувства: желание все исправить и сомнения в том, хватит ли у нее сил восстановить отношения.
Телефон оставался лежать на подоконнике, ожидая решающего шага, но Анна не смогла заставить себя позвонить. Подводя черту, она глубоко вздохнула, осознавая, что упустила свой шанс на счастье.
Грустное настроение заставило Стерхову взяться за дело, которое планировала с первого дня пребывания в Питере. Она принесла из соседней комнаты альбом с фотографиями и резную шкатулку. Усевшись за стол, высыпала содержимое на бархатную скатерть и начала разбирать.
Сначала Анна взялась за документы, среди которых было пожелтевшее свидетельство о рождении тетушки Руфи, свидетельство о смерти ее мужа, Юрия Серова, почетная грамота победителя социалистического соревнования с именем тетушки и небольшая пачка открыток с разными именами отправителей.