– Вне всяких сомнений, – сказала Анна. – Не знаете, кто живет по ту сторону стены?
– Представления не имею. Я вообще здесь никого не знаю. Как мы теперь живем? На работу – с работы. Ни здрасьте, ни до свидания. Да и живу я здесь на так уж долго. Меня никто не затоплял, мне затоплять некого, подо мной подвал. Кстати! Идемте, покажу.
Они перешли на кухню, хозяйка приблизилась к стене, открыла небольшую дверь и включила свет в помещении, похожем на чулан. Стерхова ощутила, как быстро забилось сердце. Ожидая увидеть запылившиеся полки с банками, она вдруг увидела, как женщина стала спускаться по каменным ступеням вниз.
– Следуйте за мной! – сказала хозяйка, и её голос эхом отозвался в тесном пространстве.
Анна тоже стала спускаться, шаг за шагом углубляясь в подвал.
Помещение оказалось просторным, с неожиданно высоким потолком и массивными балками. Стены, выложенные грубым камнем, испускали прохладу. Посреди располагался большой дощатый стол, на котором стояли банки с домашними заготовками. Такие же заполнили два стеллажа у сены. В большом помещении они выглядели сиротливо.
Хозяйка задержалась у стола и повела рукой.
– Вот такое везение. По сути, квартиру я купила только из-за этого подвала.
– Впечатляет, – заметила Анна. – Здесь все так и было?
– Стены во время ремонта не трогали. А вот пол раньше был земляным, поэтому на нем сделали бетонную стяжку.
– Спасибо, – тихо сказала Стерхова, и холодок пробежал по ее спине. Она поняла, что это место скрывает куда больше тайн, чем можно предположить.
Во дворе дома номер семь, шагая к подворотне, Стерхова заметила впереди мужчину, который направлялся туда же. Со спины она узнала артиста Лаврентьева.
Сначала решив окликнуть его, она тут же передумала.
«Что он здесь делает?» – подумала Анна.
Задержавшись, она подождала, пока он выйдет на улицу, и только после этого прошла через подворотню и села в свой автомобиль.
Всю дорогу до Следственного управления, Стерхова думала про Лаврентьева и его визит в дом номер семь. Неужели она что-то упустила? Недосмотрела, не заметила важную деталь? А, может, Ларентьев и есть преступник? Тогда ей, как профессионалу, грош цена.
В кабинете Анна появилась в плохом настроении, однако Семенов смог его улучшить, сообщив, что нашел историю болезни Тепляковой и даже говорил с ее лечащим врачом.
– Старуха держится бодро – еврейка лет семидесяти пяти. Умная женщина и, главное, все помнит. Она – театралка, была поклонницей Тепляковой.
– Говорите, Игорь Петрович! – поторопила его Стерхова.
– В общих чертах старуха рассказала, что пациентка, ввиду болезни, была подвержена чужому влиянию. Она назвала диагноз, но какой-то очень мудреный, я его не запомнил. Вам лучше самой с ней поговорить. Вот телефон, позвоните. – Семенов положил на стол листок с номером телефона.
– Съезжу туда, – сказала Анна. – Запишите адрес диспансера и полное имя врача.
– Какие будут поручения? – осведомился Игорь Петровч.
– Столярный переулок, дом семь. Найдите полный список жильцов и, пожалуйста, побыстрее.
– Здесь, в Питере?
– Разумеется.
– Сделаю. Что еще?
– Пока ничего. – Забрав со стола листок, Стерхова направилась к двери.
Предъявив удостоверение, Анна въехала через КПП во двор психоневрологического диспансера и направила машину к старому зданию, окруженному высокими деревьями. Мрачная архитектура стационарного корпуса казалась воплощением всех страхов и тревог, которые здесь обитали. В коридоре её встретил крепкий санитар и проводил в кабинет врача.
Там, за обычным канцелярским столом, сидела пожилая полная женщина с крашенными хной волосами. Увидев Анну, она приветливо улыбнулась.
– Добрый день. Вы Анна Стерхова? Я – врач Раиса Исаевна Левитина. Кажется, вас интересует Теплякова? Именно так вы сказали, когда договаривались о встрече.
– Все верно, – ответила Анна, присаживаясь на предложенный стул. Расскажите все, что о ней помните.
Раиса Исаевна задумалась, и её лицо осветилось доброй улыбкой.
– Конечно же, я хорошо помню Тамилу Теплякову. Она была великой актрисой. Когда-то я не пропускала ни одну ее премьеру.
– Были ее поклонницей?
– О да! – кивнула Левитина. – Её талант был уникален. Я видела Теплякову в «Вишнёвом саде», в «Чайке» и в «Стеклянном зверинце». Она была душой своего театра и, к великому сожалению, нашей пациенткой.
– Часто обращалась за помощью?
– Два раза в год, в конце весны и в начале осени. Тамила была ответственным человеком, ей как-то удавалось держать себя в руках до окончания сезона. И только однажды она попала к нам в неурочное время, что было связано с грубой выходкой режиссера. Ту госпитализацию я надолго запомнила.
– Можете рассказать о её диагнозе? – спросила Стерхова.
– Теперь, после ее смерти, нет никаких оснований что-то скрывать. Перед вашим приходом я пролистала историю болезни. Сначала у Тамилы диагностировали легкую степень шизофрении, потом целый ряд расстройств, среди которых особенно важно выделить зависимое расстройство личности. Люди с этим заболеванием испытывают сильную потребность в заботе со стороны других, что приводит к подчинению, пассивному поведению и к страху разлуки. Они могут терпеть злоупотребления и абьюз со стороны других людей, чтобы избежать одиночества и сохранить отношения.
– Формулировка из диагноза Тепляковой??
– Вы, вероятно, знаете, что у Тамилы была жестокая мать? – поинтересовалась Левитина.
– Слышала об этом.
– Именно мать была тем первым абьюзером, который подавил ее личность и разрушил психику. Но и это еще не все. Нужно отметить, что в людях, подвергшихся длительному психологическому насилию, могут развиться комплекс посттравматического стрессового расстройства и синдром жертвы, при котором они воспринимают насилие, как норму и подвержены повторному абьюзу.
– Другими людьми? – уточнила Стерхова.
– Людьми, склонными к насилию и подавлению. Вы, как следователь, знаете, что, как правило, это очень плохие люди с преступными наклонностями.
– Мне это знакомо.
– Оба вышеперечисленные состояния могут сопровождаться значительными эмоциональными и поведенческими проблемами, включая депрессию, тревожность и низкую самооценку. Особенность таких больных – попадать под влияние абьюзеров и газлайтеров, делать такие вещи, на которые по своей воле никогда бы не решились.
Анна размеренно кивала, записывая информацию в блокнот.
– Теплякова говорила о каких-то угрозах или опасениях?
– Временами жаловалась, что за ней кто-то следит, но мы не нашли подтверждения ее словам и посчитали это частью болезни или же выдуманной реальностью, которую невозможно проверить, – ответила Левитина и грустно вздохнула.
Сообразив, что за этими словами кроется что-то важное, Стерхова задала вопрос, который вертелся на языке с начала разговора:
– Возможно у Тепляковой была интимная связь с коллегой по театру?
– Нет. Не думаю. Ее никто не навещал, даже мать.
– Сама Тамила ничего не рассказывала? По моим наблюдениям, с врачами часто делятся своими переживаниями.
– Единственное, о чем она говорила, так это о своих ролях.
– Ее нахождение в стационаре не вызывало нареканий? Может быть, Теплякова нарушала режим или сбегала?
– Тамила была исключительно порядочной и послушной. – Раиса Исаевнв ненадолго задумалась и продолжила: – Но вот, вы сказали, и я вспомнила.
– Что? – насторожилась Анна.
– Погодите-ка, проверю… – Левитина полистала историю болезни, лежавшую на столе. – Да-да, весна восемьдесят седьмого года.
– Что произошло в это время?
– Теплякова познакомилась с молодым человеком из числа больных, который был намного моложе ее, лет на десять. Каким-то совершенно непостижимым образом этот тип полностью подчинил ее себе. И не просто подчинил, – Тамила влюбилась в него, словно кошка. Из опасений за нее мы выписали этого пациента раньше срока. Видели бы вы, как она рыдала.
– Фамилию этого молодого человека не вспомните?
– Нет, конечно. Я его не вела, у него был другой лечащий врач.
– Можно отыскать его в картотеке?
– Это все равно, что искать иголку в стогу сена. Возможно, вам пригодится – этот парень повсюду ходил с фотоаппаратом и маниакально снимал. Когда фотоаппарат у него отобрали, пленки в нем не оказалось. Могу предположить, что диагноз был еще тот.
– Благодарю вас, Раиса Исаевна, вы очень мне помогли. – Стерхова поднялась. – Если позволите, в случае необходимости я снова к вам обращусь.
– Да будьте любезны, мой дорогой! Всегда готова помочь. Надеюсь, вы найдете то, что вам нужно.
Холодный питерский воздух принес ощущение свежести и надежды на лучшее, но не смог развеять усталость. Возвращаясь домой, Стерхова уже подходила к подъезду, когда заметила автомобиль, в котором сидел Аксенов. Сердце на мгновенье сжалось, но она взяла себя в руки и продолжила путь.
Аксенов вышел из машины и быстро направился к Анне. По тому, с какой силой он хлопнул дверцей, было понятно, какой у него настрой.
– Анна, пожалуйста, подожди!
Она остановилась и повернулась к нему лицом.
– Что ты здесь делаешь?
– Просто хотел поговорить, – начал он, приближаяясь. – Понимаю, что неожиданно, но мне нужно объясниться.
Стерхова вздохнула, но отступать не собиралась.
– Сейчас не лучшее время для разговоров. Давай все обсудим в следующий раз.
Аксенов тоже не отступал:
– Нет. Это важно. Пожалуйста, позволь мне подняться к тебе. Нам нужно поговорить.
– Нет. – Она покачала головой, чувствуя, как на нее все сильнее наваливается усталость. – Не сейчас.
Он замер, но потом сделал еще одну попытку.
– Анна, я не могу просто так уйти. Я больше не могу молчать о своих чувствах. Ты слишком много для меня значишь. Я боюсь потерять тебя.
Глядя на него, Анна чувствовала, как внутри нее борются две противоречивые эмоции. Она понимала, что он говорит искренне, но у нее не было сил ответить ему тем же.