Поскольку Егорка молчал, Мина встала во весь рост. Прозрачная ткань, которую она именовала платьем, скользнула вниз, и Егор увидел ее нагое тело во всей ее неземной красоте.
– Вообще-то я не принимал ислам, – сказал Егор, – в отличие от своей сестры. Не понимаю, почему я оказался в мусульманском раю. Хотя, нет, понимаю. По блату, по знакомству, видно Али замолвил словечко. Возможно, это была последняя воля умирающего друга. Пусть в таком случае и он войдет сюда. Иначе я буду неспокоен.
– Егор, ты жив, – возразила Мина, – и я женщина из плоти и крови. Вот моя рука. Иди за мной.
– Ты знаешь, милая, меня этими вашими женскими штучками не проймешь. Я очень стоек в этом вопросе. Я был более двух лет женат, но к жене так и не притронулся в силу ее слишком юного возраста. А теперь прости, я ухожу. Кирка и лом ждут меня, все глаза проглядели.
– А если я помогу твоему другу, ты останешься?
– Останусь ненадолго. Вернее, за этим я и пришел. Но как? С этого надо было и начинать.
– А я подумала, что ты пришел, услышав призывы моего сердца.
– Открой темницу, отвори камень, выпусти Али. И я останусь с тобой столько, сколько ты пожелаешь. Я сделаю с тобой такое, что все райские гурии почернеют от зависти к тебе.
– Не волнуй меня, я и так уже сгораю в пламени страсти. Но выпустить его не могу. Это против правил. Ты сам его освободишь.
– Но как? – вскричал Егор в бешенстве.
В зале тут же возник Ибрагим. В одной руке он держал блюдо с дымящимся кебабом, а в другой копье, готовый поразить строптивого гостя.
– Китайский порошок, – молвила Мина, мановением руки отсылая привратника, – он разнесет твою скалу к чертовой матери.
– И что это за чертовый порошок?
– Вообще-то китайский. Но ошибка уместная. Это взрывчатое вещество. Серая пыль. Сыпешь, поджигаешь и ба-бах!
– И где я его возьму?
– В Азербайджане его нет, – вздохнула Мина, – только в Китае. Да и там он на вес золота.
– Это ничего. Золото у меня есть. Но как я попаду в Китай? Дорога туда и обратно займет два, три месяца. И он уже не понадобится.
– Я долго буду стоять голой? – спросила девушка.
Все же это былапери, как первоначально предположил Егор. Он уже в этом не сомневался.
– Как глупо я должно быть сейчас выгляжу, – заметила Мина. – Никогда еще мне не приходилось уговаривать витязя лечь со мной.
– И много у тебя их было? – ревниво спросил Егор.
– Не твое дело. Ты идешь со мной? Или я одеваюсь.
– Прежде скажи, где взять порошок.
– Китай завоеван монголами, – произнесла Мина.
– И-и….?
– Дальше сам.
– Намек понял, – сказал Егор, хотя еще ничего не понял, но тянуть далее было бы верхом неприличия.
Он притянул к себе девушку, запрокидывая ее лицо поцелуем. И почувствовал, как теряет вес своего тела и поднимается куда-то ввысь. Заботы вдруг оставили его.
Когда Егор очнулся, он увидел ткань палатки над головой. Открыл полог и выглянул наружу. Все вокруг было занесено снегом.
– Любопытно, – подумал он, – неужели каждое посещение рая заканчивается снегопадом? А где девица? Неужели мне все это привиделось? Однако снег в середине марта – это неожиданно. Ах да, здесь же горы. Неужели это был сон?
Он долго вглядывался в соседнюю вершину. – Нет, это был не сон. Но, как я в таком случае, здесь оказался? Ибрагим, конечно, мужик неслабый, но сюда бы он меня не донес. Надо будет еще раз прогуляться. Б-рр, – Егор зябко передернул плечами. Он основательно продрог в палатке. Егор подошел к скале, приложил к ней ухо. Крикнул.
– Эй, Али!
Взял кусок гранита, валявшегося под ногами, постучал по скале. Тишина. Ну что же, пора за работу. Заодно и согреемся. Он взялся за лом и всадил острие в тонкую расщелину, и замер. Что-то очень важное откликнулось ему в этот миг, и он тщетно пытался извлечь это из глубин сознания. «Китайский порошок! – вдруг выплыло из памяти. – А почему китайский порошок, что было с ним связано»? Надо помочь памяти. Егор бросил лом и стал спускаться вниз по склону. Ручей был на месте. Егор пошел вверх по течению. Добрался до середины горы и остановился. В этом месте ручей уходил под скалу. Вернее, он вытекал из нее. В то время, как он должен был привести на плато. Но здесь не было никакого плато. И надо было поворачивать обратно. И тут он заметил, что из кармана его фарзии выглядывает кончик какой-то ткани. Егор с недоумением вытянул его. Это была прозрачная невесомая синяя материя с серебряными звездами. Мина! Значит, она ушла от него, в чем мать родила. В такую-то погоду. Как она сказала – «китайский порошок». И тут он вспомнил окончание фразы – «Разнесет все к чертовой матери».
– Спасибо, хозяйка горы, – сказал Егор и обмотал шею этой тканью. Тепла от нее не было, но было приятно. – Может, еще встретимся. Я буду рад.
Егор вернулся к скале и постучал по ней.
– Эй, Али, я в город. Держись там. Я скоро.
Егор собрал палатку, инструменты спрятал под камнями. Проверил тайник, в котором лежал хурджин набитый золотом. Отсыпал себе десяток монет и пошел на тракт.
По мере отдаления от горы, снежный покров пошел на убыль. И на караванной тропе его вовсе не было.
«Значит, только меня засыпали, – подумал Егор, – прицельным снегометанием. Точно, все это райские штучки. А у Али, как он рассказывал, было точно также». Он простоял на дороге около двух часов. Один небольшой караван прошел в обратную сторону. Когда появилась попутная арба, в возчике он к радости своей узнал горшечника и счел это добрым предзнаменованием.
– Салам, а киши, – крикнул он издалека, – как хорошо, что ты вернулся!
Арбакеш приложил ко лбу ладонь козырьком узнав, расплылся в улыбке.
– А, езид, ты что ли, кто вернулся? Я вернулся? Это ты вернулся, а я здесь часто езжу, – поравнявшись с Егоркой, он натянул поводья.
– Опять горшки везешь? – спросил Егор.
– Конечно, я их всю жизнь вожу. Это моя работа. А ты в город?
– Да, если подвезешь, помогу продать.
– Конечно, подвезу, дорогой мой, садись, у тебя легкая рука. Садись, садись.
Рассказывай.
– Что рассказывать?
– Как что? Вся деревня за тебя переживает. Пробил тоннель? Как девушка? Отец ее, изверг, не сжалился над тобой?
– Нет, не сжалился. Долблю пока что.
– А в город зачем? Инструмент поломался?
– Кое-что купить надо. Кстати ты случайно не знаешь, что такое китайский порошок?
Арбакеш покачал головой.
– В первый раз слышу.
– А с монголами ты хорошо знаком?
– Кое с кем знаком, в основном с часовыми на воротах. Зачем тебе?
– Я пока еще плохо представляю, зачем мне это. Ты езжай пока. А я подумаю.
– А может, ты бросишь эту затею, а сынок? – сочувственно сказал возчик. – Мало что ли девушек на свете? Свет клином сошелся на ней? Зачем тебе такой тесть сдался. Если сейчас такие условия ставит, то, что потом будет? Со свету сживет.
– Ты мне напомнил одну библейскую историю, – заметил Егор. – Там жених семь лет в рабстве провел у своего тестя. Так что в твоих словах есть рациональное зерно, но что делать, сердцу не прикажешь, – вымолвив это, Егор погрузился в свои мысли. А старик, видя его озабоченное лицо оставил его в покое.
Константинополь
И мы оставим его в этом раздумье и вернемся к Али, заключенному в камеру обскура. Правда темница была, можно сказать, со всеми удобствами. И даже одиночество его скрашивала компания, которой он не искал. Сия компания сама нашла его. Буквально ждала своего часа и дождалась. А может, даже сама все устроила. Сказано же, что некая сила всегда пребывает настороже, чтобы облегчить путь, ведущий тебя к погибели. Лишь только Али подумал об этом, как услышал следующее.
– Только вот этого не надо, – возразил Иблис, – я, как говорится, хулу и лесть приемлю равнодушно, но напраслины возводить на себя не позволю. Я тебя сюда не звал и не подталкивал. Взалкал, так и скажи.
– Неправда, – в свою очередь возразил Али, – ты меня знаешь, я к деньгам равнодушен. Так обстоятельства сложились. Мне это не нужно было. Я открыл собственное дело в Ленкорани, юридическую контору. Пошли клиенты. Но по закону подлости, как только я становлюсь на стезю юриспруденции, вмешивается какая-нибудь семейная пара, и все летит к черту.
– Я же просил!
– Извини, к Иблису.
– Нет, нет. Вообще. Я к этому не хочу иметь никакого отношения. И вот еще что. Я тебя совсем не знаю.
– Понятно дело, иначе, чтобы ты здесь делал. Но хочу предупредить, что тебе меня не сбить с пути истины.
– Не бросайся словами, – заметил Иблис, – путь – он предопределен. С него нельзя сбиться. Ты идешь туда, куда должен прийти.
– А-а, так ты из этих, из кадаритов.
– Ты не прав. Не мельчи в отношении меня, я слишком велик для одного религиозного течения.
– Но, если ты тоже склоняешься к этому взгляду на положение вещей, скажи, почему умерли моя жена и мой ребенок?
– Не я знаю, – ответил Иблис, – знает Бог.
– Тогда скажи, почему я не встретил их в раю. Я был там.
– Почему ты меня спрашиваешь? Надо было спросить у того, кто тебя туда доставлял.
– Не догадался, – мрачно ответил Али. – Ладно, где мое вино. Выпьем, что ли.
– Но мы же на прогулке, какое вино. Неприемлемо хлестать вино на ходу, – укоризненно сказал Иблис.
– А, может, ты организуешь что-нибудь вроде ковра самолета. Мы будем лететь и выпивать.
– Так это… мы уже давно в полете.
Али, спохватившись, глянул под ноги и обомлел. Внизу лежала ночь, и они неслись над землей. Сверкали горные вершины, отражая лунный свет своими снежными шапками.
– То-то я смотрю сквозняк сильный, – заметил Али, – и что это за местность? И где мое вино?
– Твое вино осталось в пещере. А внизу местность, лежащая к северу от Константинополя. Вот от, кстати. Видишь – это Галатская башня, а это Влахернский дворец. Ты хочешь вернуться в пещеру за вином?
– Зачем же, я думаю, что мы и здесь вина раздобудем. Византия славится своими винами. Давай, снижайся.