– Начальник ГлавПУра с супругой. А сам бочком, бочком к двери и остановился там с тем же напряженным выражением лица. «Чтобы как только войдут – улизнуть, – разгадал я его несложный маневр. – Сейчас Гуркин и меня вытурит».
Но если мой начальник и собирался избавиться от излишнего в такой ситуации свидетеля, то просто не успел. Снова открылась тяжелая дверь и, пропустив вперед дородную даму, вошел генерал-полковник с широким волевым, но приятным, незлым лицом с умными внимательными глазами.
Подполковник Гуркин почему-то не проявлял признаков волнения или тревоги. Не суетясь, вышел, оправляя гимнастерку, из-за своего письменного стола, протянул, как положено, руки по швам. А я выскочил, прижавшись к стене, ближе к углу, и кляня себя за то, что не сообразил, как Афанасьев, вовремя слинять из кабинета. А ведь имелся еще просвет в несколько секунд.
– Товарищ генерал-полковник, вверенное мне отделение по работе среди…
– Отставить! – гаркнул генерал. – Да ты что, Федя…
– Ну как же! – на лице Гуркина мелькнула мимолетная улыбка. – Начальник Главного политического управления Советской Армии… А ты все такой же, Иосиф Васильевич, честное пионерское! Прямо удивительно! Ну разве только в плечах раздался самую малость.
– А ты думал, раз генерал-полковник, то обязательно с пузом?
Они обнялись.
«Однокашники, – тотчас же вычислили мои извилины. – Скорее всего, по комвузу. И по годам, похоже, ровесники».
Я посмотрел в сторону двери. Афанасьева, конечно и след простыл. Да, надо было и мне не зевать!
Генерал представил Гуркину жену. Несколько минут повспоминали общих знакомых, похлопали, улыбаясь, друг друга по плечам.
А потом генерал сказал:
– Честно говоря, я ведь к тебе, Федя, не собирался. Времени ну ни копья! Едем с инспекционной проверкой… – он назвал дивизию. – Это все она, супруженница моя: как же, мол, так: проехать мимо Будапешта и даже город не поглядеть! Ну а жена есть жена, наверное, по собственному опыту знаешь. Пришлось свернуть с большой дороги в вашу деревеньку.
– И правильно!
– Но только на час! – тут же предупредил генерал. Время – одиннадцать тридцать. А в двенадцать тридцать отбываем.
Жена пыталась что-то вставить, вероятно, возразить. Но он предостерегающе поднял руку.
– Я сказал: только час! Не было еще случая, чтобы начПУра опоздал… Так вот, просьба к тебе, Федя: дай нам в гиды кого-нибудь из своих венгров, и пусть покажут нам самое-самое примечательное. На моей машине, разумеется. Ровно час!
Гуркин сразу посмотрел на меня. Так, понятно! Вот что значит не успеть вовремя смыться!
– Венгры все уже с утра в разгоне – где их теперь сыщешь? Но я вам дам в сопровождающие одного нашего офицера, получше любого венгра. Вот! – он представил меня. – У него будапештские таксисты дорогу спрашивают, если им требуется малоизвестная улица или место позаковыристее. Так ведь, старший лейтенант?
– Был один такой случай, товарищ подполковник, – подтвердил я без особого энтузиазма.
Ох как не хотелось мне ехать! От большого начальства лучше держаться подальше. Тем более, если оно с половиной. Чем-нибудь не угодишь, наморщит нос – и был комар, да весь вышел!
Поехали мы вчетвером – генерал, его жена, я и шофер на новеньком «бьюике». Машинам с инспекторами и охраной генерал приказал ждать в нашем обширном дворе.
Разумеется, в уме я уже прикинул заранее, что можно показать за час.
– В Буду, конечно, не поедем, – непререкаемо изрек я уже на правах гида. – Во-первых, там все разбито, еще только восстанавливают, а во-вторых, по единственному уцелевшему мосту такое движение… Как раз полчаса туда ползти да столько же обратно.
– Старший лейтенант, мы полностью отдаем себя в ваши умелые руки, – великодушно подтвердил генерал. – Куда хотите, туда и везите. Но только один час. Нет, уже пятьдесят пять минут, – он бросил взгляд на наручные часы.
– А мне говорили, что именно в Буде самые богатые особняки, – в голосе генеральши звучали явные нотки недовольства, и я утвердился в своем подозрении, что опасаться нужно больше ее, чем начПУра.
– Ну, тогда давайте через мост в Буду, – стараясь сохранять спокойствие, сказал я шоферу. – А на том берегу сразу разворачивайте машину и обратно в отделение. Пожалуй, успеем.
Генерал благодушно улыбался. Его жена промолчала, и я понял, что этот боевой эпизод выигран. Инициатива, по крайней мере на ближайшее время, переходила ко мне.
И мы покатили по набережной.
Я сидел рядом с шофером. Генерал настоял: так, мол, гиду будет удобнее, все на виду – налево это, направо – то. А сам он уселся рядом с женой на заднем сиденье.
– Ну, прежде всего, посмотрим отсюда на гору Геллерт.
На том берегу на зеленой вершине над Дунаем уже высилась не вполне еще законченная гигантская статуя женщины с пальмовой ветвью в руках и у подножья – солдат-освободитель с автоматом.
– Впечатляет, – стянув губы, покачал головой генерал. – Кто скульптор?
– Кишфалуди-Штробль Жигмонд. Собственно, Штробль его учитель. И он после смерти Штробля в знак благодарности присоединил к своей и его фамилию, чтобы не прерывался род. У Штробля не было сыновей.
Генералу понравилось:
– Похвально!
– А это что за святой с крестом? – строго спросила его жена. – Вон там, пониже. Как-то не сочетается.
– Так это же святой Геллерт – креститель венгров. Памятник стоит здесь, по меньшей мере, лет сто. Национальная, можно сказать, реликвия.
И рассказал коротко, пока мы двигались в потоке машин к Большому Кольцу, поучительную историю святого, хорошо передающую, на мой взгляд, некоторые особенности характера венгров.
– Король Венгрии Штефан Первый решил, что венгры, чтобы вечно не враждовать со своими соседями, должны принять, как и те, католичество, и попросил папу римского прислать умелого проповедника. Выбор папы пал на священника Геллерта, который уже имел солидный опыт обращения язычников в христианство.
Но с венграми дело у того не пошло. Они креститься не захотели, а, наоборот, поймав Геллерта, засунули в бочку, заколотили длиннющими гвоздями и спустили с вершины горы в Дунай, на дне которого злосчастный священник и закончил свой жизненный путь.
Казалось бы, все ясно: не примут венгры католичества. Однако случилось как раз наоборот. Венгры то ли из сожаления о содеянном злодействе, то ли потому, что нередко импульсивно поступают вопреки всякой логике, быстро приняли христианство и стали самыми ревностными католиками во всей Европе, ну, может быть, уступая лишь полякам.
И опять генерал высказался одобрительно:
– А знаете, старший лейтенант, это наводит на интересные мысли.
Жена молчала. Все переживала, видать, свой конфуз с памятником святому Геллерту.
Генерала заинтересовало скопление народа у Венгерской оперы.
– За чем очередь? Как у нас бы сказали: «Что дают?»
– Билеты на «Хованщину».
– Вот как?
– Русская опера у них настоящая сенсация, – пояснил я. – Да и поставлена отлично, – и счел нужным добавить: – Тут заслуга целиком подполковника Гуркина. – Почувствовав неловкость, прокомментировал поспешно: – Не потому, что он мой начальник, не подумайте, товарищ генерал. И сама идея постановки его, и руководство оперы сагитировал, и здорово помог всевозможными материалами. От краски для декораций до эскизов костюмов – раздобыл где-то в Москве. Теперь они хотят к «Пиковой даме» приступить. Гуркин списался с нашими музыкантами, и они уже для Венгерской оперы партитуру прислали.
– Я в курсе, – кивнул генерал. – Только не музыканты, а руководство Большого.
Он-то в курсе, а я, выходит, не совсем… Прокол!
– А там, сбоку, что за анонс?
– Рекламируют балет Делиба «Коппелия». Их очередная премьера.
– Балет? Ну, это по твоей части, – протянул генерал руку поддержки посмурневшей супруге.
– У них здесь великолепная прима-балерина. Мелинда Оттрубаи.
– Как-как? – холодно переспросила наша дама. – Оттрубаи? В жизни не слышала. Хотя балет действительно люблю.
– Театральные рецензенты хвалят наперебой. Вот и сегодня в газетах: очень молодая и очень талантливая.
Но высокопоставленная дама проигнорировала мои комментарии.
– Иосиф, можно нам свернуть на эту улицу, справа?
– Пожалуй… Да, времени еще навалом, – генерал сверился с часами. – Давай, Андрюша, сворачивай!
Что за улица? Я даже названия не знаю.
Привстав, прочитал на табличке: "Надьмезе". Гм! Тут где-то оперетта… И это, кажется, все, что я про эту Надьмезе знаю.
Между тем пошли вопросы. Все больше генеральша. Что в этом доме с колоннами? А что в том со сводчатыми окнами? А в этом? А в том?
А мне откуда знать? Таких домов в Пеште тысячи. Все построены в начале века красиво, добротно, в едином стиле, с отлично отделанными карнизами и прочими архитектурными излишествами.
Раз ответил «не знаю», другой, третий… Смотрю, генеральская жена многозначительно поглядывает на супруга, иронически поджимая губы. Реванш берет за промах с памятником – это ясно. Но ведь и на генерала мои «не знаю», «не знаю» тоже вряд ли произведут благоприятное впечатление. Скажет потом Гуркину: спасибо, мол, Федя, за всезнающего гида.
И тогда, вытирая вдруг выступивший на лбу пот, я ухватился за спасительную мысль: мне венгерская история в подробностях не известна. А им-то какая разница, где происходило то или иное событие: здесь или в каком-либо совсем другом месте?
И пошел заливать. Чем дальше, тем увереннее.
– Вот здесь, в этом доме, справа, жил некоторое время известнейший венгерский поэт и революционер Шандор Петефи. Кстати, настоящая его фамилия Петрович. Отец у него серб по национальности, а мать словачка.
– А вот там, впереди, видите дом с шикарным подъездом?.. Здесь в одной из квартир был захвачен гестаповцами видный деятель сопротивления Бойчи-Жилински, позднее казненный… Кстати, мы только что проехали по улице, названной в его честь.
Посыпались новые вопросы, теперь уже насчет Петефи, насчет Бойчи-Жилинского. Но тут я был хозяином положения.