— А как же вы, милые мои, собираетесь обратно лететь?
Над этим как раз ни один из Вов ещё не задумывался.
И вот тогда учитель физики Василий Платонович посоветовал Володе вступить в авиамодельный кружок Дома пионеров.
— Ты пойми, — говорил Василий Платонович, — сейчас время авиации, а не воздухоплавания, век аэропланов, а не аэростатов: победили аппараты тяжелее воздуха. Если хочешь завоевать воздух, берись пока за модели. Это — упоительное дело. И вполне тебе по плечу. Только выдержкой запасись. Терпение требуется большое.
И Володя поступил в клуб юных авиастроителей — «ЮАС».
Инструктор Николай Семёнович, сам похожий на школьника-переростка, круглоголовый, с облупленным носом и выгоревшими волосами, записал Володю. Он рассказал, с чего надо будет начинать, показал чертежи простейшей модели и ввёл новичка в большую, просторную комнату, где сквозняк из открытой им двери тронул лёгкие, трепещущие модели, подвешенные под потолком. Острокрылые, кажущиеся невесомыми аппараты из тончайших реек, обтянутые навощённой полупрозрачной бумагой, словно парúли на невидимых тросиках. Колыхнувшись от ветра, они с лёгким и тугим стуком задевали друг друга. Тут были большие, громоздкие модели, широко распластавшие хрупкие перепончатые крылья. Под ними висели, поворачиваясь на тросиках, модели маленькие, немногим больше, чем бумажные голуби, которых умели запускать Володины друзья ещё в первом классе школы. Были тут обнажённые, ещё не обтянутые бумагой каркасы будущих летательных аппаратов, со сквозным скелетом из тонких прямых планочек и гнутых рёбрышек, гладко обточенных, протёртых наждачной бумагой и шкуркой. Решётчатые сочленения моделей, крылья, хвосты, фюзеляжи громоздились на столах, за которыми трудились ребята такого же возраста, как Володя, и немного старше. И пахло здесь интересно: клеем, какой-то эссенцией, смолой и воском.
— Ты пока осмотрись, — сказал инструктор, — а я сейчас вернусь.
Неподалёку от Володи, присев на корточки перед столом, положив подбородок на край его, паренёк с круглым лицом и широким вздёрнутым носом проверял, хорошо ли и ровно ли скрепил он заднее оперение стабилизатора своей новенькой модели.
Полукруглый край красиво выведенного крыла находился в нескольких сантиметрах от Володи. Мальчуган так увлёкся работой, что не замечал новичка. Прищуривая то один, то другой глаз, прижимая подбородок к столешнице, он присматривался к своему аппарату справа и слева, отчего голова его качалась на столе, как ванька-встанька.
— Это у тебя летающая? — спросил у него Володя.
— Не знаю ещё, — скромно отозвался тот.
Потом он встал, отошёл в сторону, стал рыться в инструментах. Володя незаметно протянул руку и потрогал хвост модели. Но оказалось, что хвост был только приставлен к туловищу маленького самолёта, и, едва Володя тронул его, хвост отвалился. Володя стал испуганно прилаживать его к тому месту, от которого он отскочил, но было уже поздно.
— Тебя просили трогать? — закричал владелец модели и хотел оттолкнуть Володю.
Но Володя крепко держался за нижнюю рейку фюзеляжа.
От толчка он не устоял на месте, отступил на шаг, не выпуская рейки, и почувствовал, что она, отломившись, осталась у него в руках.
— Ты что?.. Ломать всё сюда пришёл? — спросил разъярённый конструктор и мазнул рукой Володю по щеке. Рука у него была в саже, потому что он только сейчас готовил клей.
Володя с рассвирепевшим, перепачканным в саже лицом бросился на него. По дороге он успел левой рукой зачерпнуть из жестянки клей и, в свою очередь, мазнул по физиономии противника, который, надо отдать ему справедливость, больше берёг модель, чем себя. Отбиваясь одной рукой от Володи, он высоко держал над головой свою поломанную конструкцию, и низкорослый новичок, прыгая на него, тщетно пытался её достать.
Вдруг Володя почувствовал, что кто-то крепко обхватил его сзади, поднял в воздух и оттащил в сторону.
— Эй-эй!.. Что это за воздушный бой? Что за нападение орла-стервятника на самолёт?
Взъерошенный, со щекой, исполосованной сажей, весь красный, Володя, тяжело дыша, стоял перед инструктором.
— В чём дело? Что такое?..
— Он мне всю мою новую «Чайку» изломал! — пожаловался Володин противник и, скомкав на столе обрывок бумаги, тщательно вытер им физиономию. — Ну, я ему и дал раза!..
— Хорош! — сказал инструктор. — Орёл! — повторил он насмешливо. — Парень приходит в первый раз к нам в клуб, а его тут же благословляют сажей! Ну, живо — раз-два! Вымойте оба руки. Вон, у рукомойника…
Противники молча побрызгались под рукомойником и вернулись к инструктору.
— Покажите-ка руки… Ну, более или менее приличные. А теперь протяните их друг другу, помиритесь, да уж и познакомьтесь заодно. Вот это наш новый кружковец — Дубинин Володя, а это, — он показал на Володиного противника, — Женя Бычков, наш рекордсмен. Его схематическая, типа «Чайки», модель недавно городской рекорд побила.
Потом инструктор усадил Володю за стол, дал ему острый стальной ножичек, вроде бритвочки, и показал, как из тонкой деревянной пластинки следует вырезать по нанесённому на ней чертежу рёбрышки будущего крыла модели. Володя с жаром принялся за дело, но первое же рёбрышко у него сломалось. Он прикусил губу, потёрся подбородком о плечо, бросил исподлобья взгляд на Бычкова: тот продолжал возиться со своей моделью. Володя кинул сломанное деревянное рёбрышко под стол, взялся вырезать второе, но поспешил, и от резкого движения у него треснула дощечка. Сзади, за столом у стены, кто-то хихикнул.
— Ты же не так держишь, — сказал вдруг Бычков, внимательно смотря на руки Володи.
— Рыба-бычок, цыц и молчок! — тихо ответил Володя и остался сам очень доволен своей находчивостью.
— Не хочешь, как хочешь!
Оба некоторое время молчали. У Володи дело не ладилось… Рёбрышки или ломались, или выходили корявыми, неровными. А на другом краю стола — лёгкая, стройная, гладко обточенная, словно дразнила его, — модель Жени Бычкова. Женя уже обтягивал готовый каркас крыла тугой вощёной бумагой, легонько щёлкал по ней ногтем, и она отзывалась звонко, как бубен.
Володе хотелось бросить всё и уйти отсюда, пока никто не обнаружил, сколько добра он перепортил, но не в его правилах было бросать дело, если он для себя решил довести его до конца.
— Ну, как твои успехи? — Инструктор Николай Семёнович стоял за его спиной. — Э, — огорчился он, — так у нас с тобой дело не пойдёт! Ты бы так и сказал, что у тебя не выходит. Попросил бы помочь… Женя, что же ты?.. Сидишь рядом и не можешь поправить товарища?
— Я хотел, а он хочет сам…
— Слушай, Дубинин, — сказал инструктор, — так не пойдёт. «Сам»! У нас все сами, но есть такое правило: помогать друг другу в деле. Видишь, что у товарища не выходит, сам умеешь делать лучше — помоги. У самого не получается — обратись, чтобы другой подсобил. Вот что, Женя: ты сегодня уж поработал достаточно, хватит. Сядь и помоги Дубинину.
— Вы мне лучше покажите… я сам, — попробовал было возразить Володя.
— Сам будешь, когда научишься, а сейчас слушай, что тебе говорят… Начинай, Женя.
— Держать резец нужно так, — проговорил Женя и взял из неохотно разжавшихся пальцев Володи ножичек. — А дощечку ты клади сюда и придерживай её вот этим пальцем. И не нажимай очень. Вот так слегка веди… Видишь, как хорошо пошло!
Володя молчал, с завистью приглядываясь, как, точно следуя по рисунку, нанесённому на дощечке, острым лезвием погружаясь в дерево, уверенно идёт ножичек в твёрдой руке Жени Бычкова.
— А, я понял! — закричал через минуту Володя. — Я уже понял! Дай мне, я сам… У меня теперь выйдет.
— Ну, попробуй сам, — предложил Женя.
Володя взял у него инструмент и несколько минут старательно вырезал из дощечки нужную фигуру. На этот раз получилось уже гораздо лучше.
— Видишь, и у тебя выходит, — похвалил Бычков, — Тут надо способность иметь.
— Нет, пока ещё плохо, — признался Володя.
Придя домой, он до поздней ночи упражнялся в вырезывании из дощечки полукруглых рёбрышек. Три дня не ходил он в кружок: всё свободное время просиживал с ножичком над доской. Руки его покрылись ссадинами.
На четвёртый день он снова явился в кружок. Инструктор спросил его, почему он не был эти дни.
— Тренировку делал, — сказал Володя. — Вот давайте ножичек, я теперь уже сам хорошо могу. Посмотрите, правильно я делаю?
Через двадцать минут все собрались у его стола, и инструктор, взяв несколько вырезанных распорок и рёбер, положил их на чертежи, снова повертел в руках, показал всем, сам удивляясь:
— Способность имеется! И упрямства достаточно. А вот самолюбия излишек… Зря хвастался с первого раза. Вот ничего и не получалось. Ну, давай теперь приниматься за сборку. Покажу тебе, как это делается. Бычкова ты сейчас не тревожь: у него новая модель не вытанцовывается.
То было кропотливое, но увлекательнейшее занятие! Из кривых рёбрышек, из тончайших распорок, дужек, скобочек возникал остов крыла, очень похожий на рыбий скелет. Крылья пристраивались к большой толстой рейке.
Но не так-то легко было добиться, чтобы собранная из этих палочек, реечек, планок легкокрылая конструкция могла парить в воздухе. Иногда Володя уже готов был любоваться своим сооружением — таким ловким и стремящимся ввысь выглядело оно в руках. Но стоило пустить его в воздух — и оно, вместо того чтобы плавно и полого опуститься вдалеке, беспорядочно вертелось, иногда на секунду беспомощно взлетало, тыкаясь в невидимую препону, словно отгораживающую высоту, и со стуком валилось на землю. И всегда при этом что-нибудь ломалось.
Но, наверное, даже человек, первым в мире поднявшийся в воздух на планере, не испытал того восторга, который ощутил Володя, когда наконец тщательно выверенная, аккуратно собранная, простенькая схематическая модель, запущенная им в воздух на дворе Дома пионеров, мягко взмыла вверх, описала, слегка накренившись, широкую кривую линию в воздухе и тихо приземлилась, шурша о траву.