И тогда Володя понял. Бросившись ничком на тюфячок в углу, он зарыдал так, как, может быть, никогда в своей жизни не плакал. Он вообще редко плакал — во всяком случае, никто не видел его уже много лет в слезах. А тут, как ни уговаривала его Нина Ковалёва, как ни гладил по плечу пришедший Корнилов, он бился головой о соломенный тюфячок, который колол ему мокрое лицо. Ничего не чувствовал Володя, кроме страшного, яростного горя, которое рвало сердце и сотрясало всё его маленькое напрягшееся тело.
Бондаренко отнесли в тот же подземный склеп, где лежало тело Зябрева, заложенное глыбами ракушечника.
А потом Володя нагнал в галерее Нину Ковалёву, к которой незаметно привязался за эти два трудных дня.
— Нина, — сказал он очень тихо, — хочешь на звёзды поглядеть за него? Помнишь, как он тебе вчера сказал?
— О, Володенька, мне хоть бы одним глазочком…
— Ну, идём со мной, только тише. И Ваню возьмём. Он один шурф знает — оттуда видно.
И они втроём — Нина Ковалёва, Ваня Гриценко и Володя — узким подземным ходом, который был известен одним мальчишкам, прошли в отдалённый уголок каменоломен.
Ваня велел обождать его у поворота, потушил лампочку, и слышно было, как он осторожно пробирается в темноте дальше. Потом до Нины и Володи донёсся его шёпот:
— Давайте сюда, только тихо чтоб…
Через минуту все трое, прижавшись друг к другу, затаились во мраке на дне глубокого полуобвалившегося колодца. Прямо над ними, на недосягаемо высоком небе, словно заглядывая в шурф с другого края мироздания, поблескивали крупные, отчётливые звёзды. Все трое не отрываясь глядели на далёкие миры, свет которых шёл, может быть, несколько миллионов лет для того, чтоб, пройдя через бездонные пустыни Вселенной, попасть в полуобвалившийся колодец и порадовать три пары человеческих глаз, смертельно соскучившихся по солнцу, по свету, по звёздам… Но вот наверху, у края колодца, раздался какой-то шорох; мальчики разом отпрянули в сторону и потянули Нину Ковалёву в боковой проход. Кто-то из них при этом задел камень, и он покатился в сторону с негромким тупым стуком. «Тихо ты!» — зашипел Володя. Но было поздно: не прошло и секунды, как за ними по стволу колодца, откуда они только что выскочили, пронеслось что-то, резко гремя о неровности камня, и оглушительный взрыв бросил слепящий отблеск на стены галереи, за поворотом которой успели укрыться мальчики и девушка. Воздух словно отвердел внезапно, вторгся в галерею и сбил всех троих с ног. Когда они бежали вереницей по галерее один за другим, держась за руки, их настигла взрывная волна второй бомбы. Но они были уже в поперечном коридоре и потому не испытали теперь сильного толчка.
Так кончилось свидание со звёздами.
Глава XII. Сражение под землёй
Получив от разведчиков все нужные сведения, Лазарев решил действовать. Надо было всякими способами укрепить заблуждение гитлеровцев относительно численности партизан. Пусть враги думают, что под землёй, на которой они тщетно хотят утвердиться, скопились несметные партизанские силы. Тогда немцы оттянут сюда с фронта немало своих войск.
Но что мог сделать отряд, насчитывающий лишь несколько десятков боеспособных людей и фактически запертый глубоко под землёй?
Для начала был намечен разгром ремонтных мастерских, которые обнаружили юные разведчики.
Накануне Важенин, Шустов, Жученков и Корнилов провели длительную подземную разведку. Надо было найти ходы, ведущие к одной из отдалённых, заброшенных штолен, которая находилась по соседству с выемкой, где обосновались немецкие ремонтники. Даже Жученков, знавший в своём хозяйстве каждый уголок, каждый метр выработанного пространства, сомневался, можно ли под землёй пройти к той забытой штольне. Не один километр исходили под землёй в этот день разведчики. Долго бродили они в пересекающихся подземных коридорах, пока наконец не обнаружили узкий проход, который соединял основной узел каменоломен с давно заброшенной штольней. Оказалось, что проход этот действительно когда-то был заделан, но стенку почти всю разобрали жители, приходившие сюда за строительным камнем.
Вечером по этому ходу прошла к штольне ударная группа партизан во главе с Жученковым. Володя упросил взять его с собой, но ему не позволяли вылезать из штольни на поверхность. Он и ещё двое оставленных в штольне партизан должны были прикрывать своим огнём отход ударной группы, если она будет обнаружена немцами.
Дождавшись темноты, партизаны незаметно вышли из штольни в котлован, где находились ремонтные мастерские. По условному свистку Важенина брошенные разом со всех сторон гранаты накрыли мастерские, стоявшие возле них машины и землянки, в которых жили немецкие солдаты. От разрывов гранат вспыхнуло сразу несколько машин. С грохотом лопнули бидоны с бензином, обдав жидким пламенем землянки, откуда всполошённо выскакивали фашисты, беспорядочно паля во всех направлениях.
Как было условлено, залегшие наверху по краю котлована ударники-партизаны метнули в гущу гитлеровцев вторую порцию гранат. Пронзительный треск их слился со стонами и воплями фашистов. Внезапно раздался взрыв такой силы, что через голову партизан полетели обломки дерева, камни, доски, комья земли. Должно быть, взлетело на воздух небольшое бензохранилище, находившееся в земле рядом с мастерскими.
От бушевавшего на дне котлована пламени стало так светло, что Жученков и Важенин, опасаясь, как бы немцы не разглядели партизан, дали знак к отходу. Гитлеровцы не могли сообразить, откуда на их головы посыпались гранаты. Метатели перед атакой расположились широким полукольцом, поэтому гранаты летели с разных сторон, сбивая с толку гитлеровцев. Когда они немного пришли в себя, все партизаны уже спрыгнули в штольню и быстро уходили к известному только им проходу. Володе очень хотелось пострелять из своего обреза, хотя бы и на глубине штольни, но Важенин удержал его:
— Ты что, парень, соображаешь? По твоим выстрелам они сразу обнаружат, куда мы ушли. А нам этот лаз беречь надо. Пусть себе поломают голову, откуда мы на них свалились. Пускай решают, что хоть с неба, — мне не жалко.
Так и не пришлось в этот раз пустить в дело обрез, пионерскую пушку…
Но через несколько дней она пригодилась.
После разгрома мастерских гитлеровцы стали упрямо лезть в каменоломни. Правда, эти попытки пока не носили серьёзного характера. То была больше разведка боем: немцы, готовясь, должно быть, к общему штурму подземной крепости, заранее хотели нащупать основные узлы сопротивления, которые могли им встретиться.
Однажды, сопровождая Корнилова в обходе постов, Володя привёл своего наставника в тот самый шурф, где они вместе с Ниной Ковалёвой и Ваней Гриценко любовались звёздами. Володе не хотелось признаваться политруку в том, что он, нарушив дисциплину, самовольно лазил в этот опасный колодец, но он понимал, что положение подземной крепости с каждым днём становится всё более трудным. Было бы непростительно скрывать от командования опасный участок, до сих пор ещё плохо ограждённый. Корнилов, выслушав Володю, покачал головой:
— Так, отлично! Добро! Звездочёты у нас появились. Думали звёзды с неба хватать, а чуть бомбу на голову не схлопотали. Ну, показывай, где ваш телескоп.
Очутившись на дне знакомого ребятам шурфа, Корнилов глянул наверх и вдруг поймал в темноте Володю за руку и шепнул ему в самое ухо:
— Гляди вверх. Видишь, фигура шевелится? Часовой.
Володя ясно разглядел на фоне неба плечи и голову человека, наклонившегося над шурфом.
— Думали — телескоп, а оказалось — микроскоп, — еле слышно сказал Корнилов. — На паразитов в трубу глядим…
— Дядя Гора, можно, я стрельну в него?
— Только, чур, без промаха. Не позорь меня. Упрись хорошо. Спокойно.
Володя вскинул обрез, плотно прижал ложу его к плечу и нажал спуск. Грохот пионерской пушки глухо отдался в колодце. Вылетевшее из дула пламя ослепило и стрелка и его наставника. Одновременно с этим они услышали громкий болезненный вскрик наверху. Оба бросились в галерею, спеша скрыться за поворотом. И вовремя: за ними грохнула в колодце бомба.
— Это я ему за дядю Сашу, и за моряка того, и за то, как Толика ногой стукнул, — весь день рассказывал потом партизанам Володя. — Всё-таки хоть одного у них подстрелил…
— Если сразу за всё — маловато, конечно, — усмехнулся Шустов. — Ну, разве только для почину… тогда так.
Положение становилось всё тревожнее. Разведчики, облазившие все ближние и дальние уголки подземной крепости, приносили со всех концов сведения, которые убеждали Лазарева в том, что немцы готовят генеральное наступление на партизан.
Володя, направляясь с поручением на один из передовых постов, обнаружил в большой галерее верхнего яруса подозрительные следы. Он сел на корточки, приподняв чехол с лампы. На мягкой известковой пыли, которая толстым слоем лежала во всех верхних галереях, ясно были видны отпечатки широких подошв, так густо подбитых острыми гвоздями, словно акула пробовала здесь свои зубы. Несомненно, то были следы немецких ног. Володя несколько минут ползал на коленях, водя фонарём над самым полом, разглядывая эти зловещие отпечатки. Неожиданно он обнаружил среди них ещё один след: небольшой, но глубоко вдававшийся, словно дамский, каблук, узковатый носок… Это был след, который не мог оставить немецкий солдат. Володя был убеждён, что здесь вместе с несколькими солдатами прошёл штатский человек. Партизаны носили другую обувь, а женщины из отряда сюда никогда не поднимались.
Володя немедленно сообщил о своих наблюдениях Корнилову. Лазарев самолично поднялся в эту галерею и долго рассматривал следы. Сомнений не было: через какой-то лаз сюда проникали немецкие солдаты и их сопровождал кто-то! Были усилены караулы в этом секторе. Лазарева очень встревожил след человека в сапожках, щегольских, явно невоенного образца, напомнивших ему что-то давно виденное, но забытое.
— Похоже, что какая-то собака, знающая сюда дорожку, немцев водит. Надо будет эту гадину выследить…