Обслуживала все это барское общество целая армия дворовых. Мы не знаем, сколько прислуги было у Трубецких до нашествия Наполеона, но известно, что в 1818 году на их дворе обитало 57 человек прислуги вместе с детьми [1].
[1 ЦГИА г. Москвы, ф. 203, оп. 747, д. 929. Исповедные ведомости, 1818 г.]
Так в праздности московская знать встретила грозный 1812 год. Москву постигло жесточайшее разорение. Французские солдаты не успели войти в оставленный жителями город, как начались пожары. Они вспыхивали то тут, то там и продолжались непрерывно шесть дней. Когда же из древней столицы ушел неприятель, ее нельзя было узнать. Груды развалин и пепелища на месте дворцов и садов. Кое-где возвышались обезглавленные церкви, мрачно чернели остовы зданий и торчали печные трубы. Еще дымились пожарища, наполняя удушливым смрадом весь город, а в Москву уже возвращались жители, наспех устраивая жилище. Из 2567 каменных домов допожарной Москвы уцелело лишь 532, а о деревянных постройках и говорить не приходится.
ЗОДЧИЙ ПОСЛЕПОЖАРНОЙ МОСКВЫ
Дом в Богословском переулке чудом уцелел во время пожара, а погибнуть было так легко. В «Списке сгоревших, взорванных и уцелевших строений после оставления Москвы французами» сказано: «На Дмитровской несколько домов целы». В числе нескольких и дом Трубецких.
Через несколько месяцев после изгнания французов, 3 февраля 1813 года, погиб под Лейпцигом в заграничном походе хозяин дома Алексей Иванович Трубецкой и владелицей становится его вдова Авдотья Семеновна, урожденная Гурьева. В 1816 году она второй раз выходит замуж за известного 32-летнего московского архитектора Осипа Ивановича Бове.
Он родился в Петербурге в семье неаполитанского художника Винченцо Джованни Вова. Мальчика назвали на русский манер Осипом. В нем очень рано проявились художественные наклонности, и его решили обучать архитектуре. Своим первым учителем, как скажет впоследствии сам Вове, он считал архитектора Д. И. Кампорези.
В 1802 году юноша был определен учеником архитектора в архитектурную школу при Экспедиции кремлевского строения в Москве. В учении Осип преуспевал: в 1803 году его переводят в архитекторские помощники 3-го класса, затем 2-го, а через год он уже архитекторский помощник 1-го класса. Осип помогал в работе архитектору М. Ф. Казакову, под руководством К. И. Росси занимался реконструкцией и отделкой Путевого дворца в Твери. В эти же годы реставрировал стены и башни Московского Кремля. Деятельный, энергичный и талантливый архитектор за эти годы трижды награждался золотыми часами, а в 1810 году еще и бриллиантовым перстнем.
Но вот грянула Отечественная война. Наполеон приближался к первопрестольной. Осип Вове повел себя как истинный патриот: он добровольцем ушел в народное ополчение и более года прослужил корнетом Иркутского гусарского полка. Вернувшись из армии осенью 1813 года, архитектор сразу же включился в работу по возрождению города, лежавшего в развалинах.
Работа предстояла огромная. Главнокомандующий Москвы Ф. В. Ростопчин писал, что пожар, истребивший 6307 домов деревянных и каменных, представляет, кажется, удобный случай исправить испорченное, «спрямить кривое и расширить узкое, но в сем намерении предстоят превеликие затруднения».
К этому времени уже была создана Комиссия для строений в Москве. В ее задачи входило скорейшее обеспечение населения жильем, внесение необходимых поправок в планировку и создание цельного архитектурного облика Москвы. Бове поручили руководить восстановлением четвертого участка, в который входил весь центр города.
Не прошло и года, а молодому архитектору поручается более ответственная работа: составлять проекты и вести наблюдение за всеми казенными, общественными и обывательскими строениями, заведовать всей «фасадической» частью комиссии. Говоря современным языком, Бове стал главным архитектором Москвы и оставался на этом посту 20 последующих лет, до своей кончины. Через него проходили все проекты, как государственные, так и частные. Уже в первые годы после изгнания Наполеона москвичи признали в О. И. Бове лучшего архитектора.
Карьера Осипа Бове складывалась весьма удачно. Для полноты счастья оставалось жениться. Он делает предложение вдове Авдотье Семеновне Трубецкой, на что она отвечает согласием. Этот брак наделал много шума в Москве. Свет не мог простить княгине такого поступка. Мыслимое ли дело: знатная дама с приличным состоянием, мать пятерых детей выходит замуж за архитектора. В своей переписке княгиня Туркестанова иронизировала: Москва помешалась - художник, архитектор, камердинер - все подходят, лишь бы выйти замуж.
Заниматься живописью, архитектурой считалось недворянским делом, несмотря на то, что формально звание архитектора давало право дворянства. И вообще профессия архитектора, как бы мы сказали сегодня, была не престижной.
Авдотья Семеновна в доме отца, профессора С. Е. Гурьева, очевидно, привыкла к иному отношению к людям творческих профессий и была выше мнений света. Как бы то ни было, но брак состоялся. Осип Иванович перебрался из своего дома в Пименовском переулке в особняк жены. В нем он прожил всю оставшуюся жизнь - период самой активной творческой деятельности архитектора. В доме но Богословскому переулку зарождались многие его замыслы по реконструкции Москвы.
Московские градостроители совместно с О. И. Бове создали ряд площадей в центре города, не нарушив его традиционной планировки. Новые архитектурные ансамбли они умело вписали в старую застройку. Немало было сделано и самим Осипом Бове. Он не ограничивался составлением одних проектов, но и сам составлял сметы на постройку п руководил строительными работами. Не все, к сожалению, сохранилось до наших дней, но и оставшегося достаточно, чтобы обессмертить его имя.
На Кутузовском проспекте столицы у Поклонной горы, неподалеку от Бородинской панорамы встречает гостей Москвы торжественно-величавая 28-метровая Триумфальная арка - великолепный памятник воинской доблести и славы.
Триумфальные ворота сооружены в 1834 - 1837 годах в память о победе русского народа в Отечественной войне 1812 года. В их сооружении принимали участие известные скульпторы И. Тимофеев и И. Витали.
Фасады ворот облицованы белым камнем, на его фоне эффектно выделяются чугунные колонны, размещенные между ними фигуры воинов в доспехах, барельефы, изображающие изгнание врагов и освобождение Москвы, аллегорические женские фигуры, символизирующие твердость, храбрость и славу. Борота венчает скульптурная группа из шестерки коней, запряженных в колесницу Славы.
Триумфальная арка была установлена в конце Тверской улицы при въезде в Москву из Петербурга. В 1936 году при реконструкции улицы Горького ее разобрали, а в 1968 году восстановили на новом месте.
Тема патриотизма звучит и на здании Манежа (Центральный выставочный зал на площади 50-летия Октября), предназначавшегося для проведения смотров, парадов, военных учений. По рисункам Бове были выполнены лепные украшения в виде военной арматуры, и Манеж сразу же стал восприниматься как памятник победы над Наполеоном.
Патриотическая тема проходит через все творчество зодчего. Она прослеживается и в декоративном оформлении Александровского сада, устроенного на месте реки Неглинной у кремлевской стены также по проекту Осипа Ивановича.
Сад сразу же сделался любимым местом прогулок москвичей и гостей города. Все тот же Вягель вспоминает: «Всякий раз, что я приезжал в нее после пожара, Москва являлась мне в новой красоте. В этом году весной был открыт так называемый Кремлевский сад: грязная Неглинная, протекавшая через гадкое болото, заключена в подземный свод, а на поверхности ее явился прекрасный сад или бульвар, зеленою лентой опоясывающий почти весь Белый Кремль» [1].
[1 Вигелъ Ф. Ф. Записки. Ч. 6, с. 74.]
В последний год жизни зодчий принимает участие в конкурсе на лучший монумент в память Отечественной войны 1812 года, организованном Академией художеств. Осип Иванович выполнил два варианта проекта, однако ни один из них не был осуществлен, как, впрочем, и работы других зодчих.
Имя архитектора связано еще с одним грандиозным зданием Москвы - Большим театром. Проект Большого Петровского театра был разработан петербургским архитектором А. Михайловым. От Бове требовалось построить театр, «привязав» проект к месту. Бове творчески подошел к решению задачи: несколько уменьшил высоту здания, изменил планировку, сделал его более совершенным в конструктивном и художественном отношении, став равноправным соавтором этого выдающегося архитектурного сооружения.
Задолго до открытия театра велись разговоры о новом здании, и если кому доводилось побывать в нем, тот становился «гвоздем программы» в обществе. 2 июня 1824 года А. Я. Булгаков пишет своему брату: «Ну, брат, ходил я третьего дня по новому Петровскому театру. Огромное, великолепное, прекрасное здание, внутри и снаружи. Бове и Кокошкин везде меня водили». А 3 июня он строчит следующее письмо с новыми подробностями: «Вчера опять разговорились о новом театре: Васильчиков сказывал, что мысль Бове была вместо занавеса большое сделать зеркало». Подобная затея стоила бы слишком дорого и посему не была принята. Автор усомнился, хорошо ли это, чтобы «весь бы театр со зрителями повторялся в зеркале сем огромном; но как бы еще осветилось это, не стало бы ослеплять зрения!» [1]
[1 Русский архив, 1901, кн. 2, с. 62. Письма А. Я. Булгакова к его брату.]
6 января 1825 года состоялось открытие театра. Перед началом первого спектакля в зале царила атмосфера, подобная описанной А. С. Пушкиным. Помните? «Театр уж полон: ложи блещут; партер и кресла, все кипит». Бурными аплодисментами и криками «браво!» зрители настойчиво вызывали не артиста, не режиссера, не композитора, а создателя замечательного театрального здания Осипа Ивановича Бове.
Москвичи гордились новым театром и площадью. «Поглядите на эту огромную прелестную Театральную площадь: отделкою и перспективою она едва ли уступит лучшим площадям столиц европейских! На одной стороне правильность и симметрия Петровского театра с окружающими строениями; с противоположной - цветочный сад, а за ним старинные стены Китай-города…» [2] - писал В. Андросов в 1832 году в Статистической записке о Москве в книге П. В. Сытина.