Однако Питт прекрасно знал, что именно будет лучше для Телмана.
– Нет, не думаю, – ответил он.
– Да вот уж, кстати, он и прибыл! – воскликнул вдруг его коллега.
– Отлично. Пошлите его ко мне. А сами наймите двуколку до французского посольства. Ловите! – Супер– интендант бросил ему шиллинг на проезд.
Констебль поймал монету, поблагодарил, потом помедлил немного в тщетной надежде, что Питт передумает, и в конце концов неохотно подчинился.
Туман уже начал рассеиваться над поблескивавшей серебром водой, и темные силуэты барж разом проступили из туманного марева, явив миру груды тюков и кипы разнообразных товаров, начавших свой путь в разные страны земного шара. Выше по течению, в фешенебельном районе Челси, горничные, вероятно, уже собираются завтракать, а лакеи и судомойки набирают воду в ванны и наглаживают форменную одежду. А ниже по течению, до самого Собачьего острова[1], портовые рабочие и лодочники приступают к поднятию и переноске грузов, загружая и выводя от причалов суда. Первые рынки в Бишопсгейт, наверное, давно открылись…
Сэмюэль Телман спустился по ступеням. На его худом лице, обрамленном зализанными назад волосами, с впалыми щеками и выступающим подбородком, уже проявилось брезгливое выражение.
Питт опять повернулся к телу и принялся более тщательно осматривать необычный наряд убитого. Зеленое платье было разорвано в нескольких местах. Неизвестно, конечно, давно ли так пострадала эта одежда. Шелковистый бархат лифа был разорван от плеч до пройм. И также разорвалась спереди тонкая ткань юбки.
К тому же покойника приукрасили распавшимися гирляндами искусственных цветов. Один из таких цветов наискосок пересекал его грудь.
Слегка повернув наручники, Томас осмотрел правое запястье мужчины. На руке не было никаких ссадин или царапин. Затем полицейский обследовал второе запястье и обе лодыжки. Никаких повреждений.
– Может, его сначала прикончили? – спросил он эксперта.
– Либо так, либо он охотно позволил приковать себя, – откликнулся тот. – Если хотите узнать мое мнение, то наверняка я и сам не знаю. В качестве гипотезы я сказал бы, что это было сделано после его смерти.
– А одежда?
– Без понятия. Но если он сам так вырядился, то вкус у него на редкость изощренный.
– Как по-вашему, давно ли он мертв?
Питт мало надеялся на определенный ответ. И поэтому не разочаровался, когда криминалист ответил:
– Никаких идей сверх того, что вы, вероятно, вычислили и сами. Судя по трупному окоченению, смерть наступила прошедшей ночью. В таком виде невозможно долго дрейфовать по реке. Такой персонаж заметил бы любой барочник.
Все верно. Суперинтендант тоже пришел к выводу, что смерть могла наступить именно под покровом ночи. Вчера вечером на реке не было никакого тумана, а день отстоял прекрасный, и поэтому люди могли кататься по реке в прогулочных лодках или гулять по набережным до самых сумерек.
– Есть ли какие-нибудь свидетельства сопротивления или борьбы? – спросил Томас.
– Пока я ничего не обнаружил. – Медик выпрямился и перебрался обратно на лестницу. – На руках никаких повреждений, как вы, полагаю, и сами заметили. Сожалею, Питт. Позже я, разумеется, обследую его более скрупулезно, но пока вы и так видите, что ситуация зловещая, и мне представляется, что в дальнейшем она, возможно, лишь усугубится. Счастливо оставаться.
И, не дожидаясь ответа, эксперт поднялся на набережную, где уже собралась небольшая толпа зевак, с любопытством поглядывающая на лодку.
Телман взглянул на плоскодонку, и лицо его скривилось от непонимания и презрения. Он одернул куртку и поежился.
– Какой-то француз? – угрюмо произнес инспектор, явно выразив своим тоном, что это все объясняет.
– Возможно, – ответил Питт, – бедняга и из Франции. Но кто бы его ни прикончил, он мог быть и таким же, как вы, англичанином.
Сэмюэль резко вскинул голову и сердито глянул на начальника. Тот улыбнулся ему с невинным видом.
Поджав губы и отвернувшись, Телман посмотрел вверх по течению, где на очистившейся от тумана реке играли солнечные блики, а темные призраки барж обрели уже вполне материальную плотность.
– Я думаю, стоит обратиться в речную полицию, – мрачно произнес инспектор, – выяснить у них, как долго он мог дрейфовать сюда.
– Неизвестно, когда он начал свой дрейф, – заметил Питт. – В лодке совсем мало крови. А такая рана на голове должна была обильно кровоточить. Если только здесь не было какого-нибудь одеяла или парусины, которые потом забрали. А может быть, его вообще убили где-то в другом месте, а потом перенесли в лодку.
– В таком наряде? – скептически бросил Сэмюэль. – Своеобразная вечеринка в изысканном стиле Челси? Игры зашли слишком далеко и им пришлось избавиться от трупа? Помоги нам, боже, чертовски неприятное наклевывается дельце!
– Да уж. Но в речную полицию и вправду стоит обратиться – чтобы выяснить, откуда он мог приплыть, если пустился в плавание около полуночи, плюс-минус пару часов.
– Конечно, сэр, – с готовностью откликнулся Телман.
Он охотно выполнил бы такое поручение, поскольку оно представлялось ему гораздо более приятным, чем ожидание здесь представителя французского посольства.
– Я постараюсь выяснить все возможное, – пообещал инспектор и с крайне деловитым видом устремился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и серьезно рискуя растянуться на скользких мокрых камнях.
Внимание Питта вернулось к плоскодонке и ее грузу. Он более пристально осмотрел саму лодку. Та глубоко погрузилась в воду, и лишь теперь полицейский задумался о причине столь низкой осадки. Обследовав плоскодонку, Томас обнаружил, что ее древесина стара, а внешняя подгнившая обшивка пропиталась водой. Такое суденышко могло скорее пойти ко дну возле этой лестницы, чем просто прибиться к ней. Очевидно, что оно не использовалось в качестве обычных прогулочных лодок на этой реке. Должно быть, долгое время лодчонка валялась без дела где-то на берегу.
Питт еще раз осмотрел тело, наручники на запястьях и закованные в цепи лодыжки и оценил странную позу мертвеца. Убийцей явно руководила безумная страсть, любовь или ненависть, а может быть, страх или какая-то необходимость, и поэтому само положение трупа являлось важной составляющей преступления, как и собственно убийство. Преступник сильно рисковал, тратя время на то, чтобы снять с убитого нормальную одежду, одеть его в платье из шелка и бархата, приковать к лодке в такой непристойной позе, а затем спустить лодку на воду и отправить в свободное плавание. Причем в процессе отправки он сам мог изрядно вымокнуть. Почему же кто-то предпринял все эти действия?
Ответ мог бы объяснить и само преступление.
Стоя прямо на слабо покачивающейся корме, Питт уже приспособился к легкой качке от докатывавшихся до берега кильватерных волн проходящих мимо барж. Неужели убийца заранее запасся зеленым платьем, наручниками и цепями да еще и заготовил цветочные гирлянды для украшения? Или они находились под рукой там, где он совершил убийство? Наверняка ему не пришлось искать эту лодку. Значит, дело происходило где-то недалеко.
И это также подразумевало, что лодка дрейфовала по реке самое большее несколько миль.
Размышления суперинтенданта прервал шум кареты на набережной. Лошадиные копыта процокали по камням, после чего кто-то вышел на верхние ступени лестницы.
Питт перешагнул с борта на нижнюю ступень, илистый слой на которой уже поднялся над поверхностью воды благодаря продолжавшемуся отливу. Подняв взгляд, полицейский увидел безупречно аккуратного и подтянутого мужчину в элегантных туфлях, поблескивающих в лучах раннего солнца. На его побледневшем лице отражалось крайнее беспокойство, и он спускался к реке, грустно склонив голову.
– Доброе утро, сэр, – тихо произнес Питт, поднимаясь ему навстречу.
– Доброе утро, – ответил вновь прибывший с едва заметным акцентом.
Он представился, назвавшись Гастоном Мейсоньером, сознательно не сводя глаз с лица начальника полицейского участка, чтобы оттянуть момент опознания лежавшего в лодке человека.
– Суперинтендант Питт. Извините, месье Мейсоньер, что этим утром нам пришлось потревожить вас в такую рань, – ответил Томас, – но ваше посольство сообщило об исчезновении одного из ваших дипломатов, а мы как раз, к сожалению, обнаружили труп мужчины, который соответствует данному вами описанию.
Гастон развернулся и заглянул в плоскодонку. Его лицо вытянулось, а губы сжались в узкую полоску. Последовала молчаливая пауза.
Питт терпеливо ждал ответа.
Река окончательно очистилась от туманной дымки, и очертания противоположного берега теперь были отчетливо видны. Как на реке, так и на набережной усилились звуки городского транспорта.
– Едва ли, суперинтендант, здесь уместно говорить о сожалении, – наконец нарушил молчание дипломат. – Мы столкнулись с исключительно печальным случаем.
Томас стоял в сторонке, а Мейсоньер осторожно спускался по лестнице, пока не оказался всего в паре футов над водой. Он остановился, пристально взглянул на труп и пылко произнес:
– Это не Боннар. Боюсь, я не знаю этого мужчину. Ничем не могу помочь вам. Извините.
Изучающий взгляд Питта скользил по лицу дипломата, заметив в нем не только отвращение, но и определенное напряжение, которое не рассеялось после его отказа признать личность убитого. Возможно, он и не солгал, но точно не сказал всей правды.
– Вы уверены, сэр? – требовательно уточнил полицейский.
Гастон повернулся к нему:
– Да, я абсолютно уверен. Этот человек немного похож на Боннара, но это точно не он. На самом деле я и не думал, что вы нашли именно его, но хотел убедиться в этом лично, чтобы не осталось никаких сомнений. – Дипломат вздохнул. – Сожалею, что вас неверно информировали. Боннар не пропал, он уехал в отпуск. Какой-то излишне ревностный молодой секретарь плохо понял выданные ему инструкции и пришел к неверному заключению. Мне придется выяснить, кто виноват в такой дезинформации, и сделать ему выговор за поднятие ложной тревоги, вследствие чего вы понапрасну потратили время.