Вот сейчас – сейчас надо ей сказать. Ситуация выходит из-под контроля, да и момент как раз удачный. Все выпили, расслабились.
– Я тут хотела…
– Станем популярнее Джин Энерсен, миссис М., – со смехом заявила Талли. – И уж точно богаче.
– Интересно, каково это, быть богатым, – произнесла мама.
Тетя Джорджия похлопала Кейт по бедру:
– Мы все ужасно тобой гордимся, Кейти. Прославишь нашу семью.
Кейт вздохнула. Ну вот, снова упустила свой шанс. Она встала с дивана и, пройдя через всю комнату, мимо того угла, в котором уже совсем скоро нарядят елку, остановилась у окна, глядя на расстилавшееся перед домом поле. Оно посверкивало, укрытое тонким белым покрывалом, а на опорах изгороди серебрились пушистые шапки. Залитый лунным светом, пейзаж окрасился в ледяные оттенки синего и белого и смотрелся на фоне бархатного черного неба точно картинка с рождественской открытки. Ребенком она месяцами ждала первого снега, молилась о нем Богу – и ведь было о чем молиться. Окутанная снежным покровом улица Светлячков казалась сказочной страной. Такой, в которой все всегда хорошо и любая девочка может просто взять и рассказать своим родным, что передумала работать на телевидении.
В последние два месяца учебы все шло просто идеально. Хотя Талли почти по тридцать часов в неделю пропадала на своей стажировке, а Кейт столько же времени проводила на подработке в «Старбаксе», новой дизайнерской кофейне на Пайк-плейс-маркет[77], по выходным они всегда находили время, чтобы побыть вместе, – играли в бильярд под пиво в «Голдиз» или слушали музыку в баре «Блю Мун»[78]. Талли частенько ночевала у Чеда, но Кейт на это закрывала глаза. Сказать по правде, сама она так много ходила на свидания и получала от этого столько удовольствия, что времени цепляться к Талли по поводу Чеда просто не оставалось.
Единственной проблемой в жизни Кейт – и, надо сказать, немаленькой – был надвигающийся день выпуска. В следующем месяце она получит диплом с отличием и степень по коммуникациям и тележурналистике, а сама до сих пор никому не сказала, что вовсе не мечтает работать по специальности.
Теперь время точно пришло, сегодня она во всем признается. Устроившись в одной из телефонных комнат на третьем этаже – пришлось в три погибели сложиться, чтобы туда влезть, – она набрала домашний номер Маларки.
Мама ответила после второго гудка:
– Алло.
– Привет, мам.
– Кейти! Какой чудесный сюрприз. Ты нам сто лет не звонила среди недели. Ты просто экстрасенс какой-то, мы с папой только из магазина. Видела бы ты, какое я платье купила на выпускной. Красота несусветная. И чего все стонут, что в «Джей-Си Пенни» не найдешь нормальной одежды?
– Расскажи, какое оно? – Кейт тянула время, вполуха слушая, как мама расписывает свое платье. И неожиданно для самой себя, между «подплечниками» и «люрексом», выпалила: – Мам, я тут отправила резюме в «Нордстром»[79]. В отдел рекламы.
На другом конце провода повисла тишина, затем раздался щелчок зажигалки.
– Я думала, вы с Талли станете…
– Я знаю, – Кейт прислонилась спиной к стене, – станем тележурналистками. Прославимся на весь мир и разбогатеем.
– Что происходит, Кейтлин?
Кейт попыталась подобрать слова, чтобы объяснить свое решение. Она ведь и сама не знала, чем хочет заниматься в жизни. Надеялась, что миру есть что ей предложить, что где-то ее ждет собственная дорога, собственный, уникальный путь к счастью, но где его искать?
– Я не Талли, – сказала она наконец, впервые произнося вслух то, что давным-давно осознала. – Это она дышит новостями, бредит работой на телевидении, она, а не я. Ну да, мне ставят «отлично», и преподаватели меня любят, потому что я всегда сдаю домашку вовремя, но настоящая журналистика, неважно, газеты или телевидение, – это же джунгли. И меня там сожрут – хищники вроде Талли, которые ради сенсации на все готовы. Я не справлюсь, это факт, и глупо его отрицать.
– Факт? Факт – это то, что нам с твоим папой приходится экономить, потому что ему урезали смены на заводе. Еще один факт: я, женщина в общем неглупая, могу работать только за минимальное жалованье, и все потому, что не получила образования, всю жизнь только тем и занималась, что растила детей. Поверь мне, Кейти, в твоем возрасте не время оглядываться на факты. Успеешь еще. Сейчас время мечтать и ставить перед собой высокие цели.
– Я просто совсем другого хочу.
– И чего же?
– Хотела бы я знать.
– Ох, Кейти, а по-моему, ты просто боишься потянуться за журавлем в небе. Не бойся.
Не успела Кейт ответить, как раздался стук в дверь.
– Занято! – крикнула она.
Дверь распахнулась, на пороге появилась Талли.
– Вот ты где. А я по всему дому бегаю тебя ищу. С кем разговариваешь?
– С мамой.
Талли выхватила у нее телефон.
– Здрасьте, миссис М., я похищаю вашу дочь, мы перезвоним. До свидания. – Она повесила трубку и повернулась к Кейт: – А ты едешь со мной.
– Куда?
– Увидишь.
Вместе они вышли из дома на парковку, где стоял новый «фольксваген-жук» Талли.
Всю дорогу до центра Кейт не переставала спрашивать, куда они едут и что вообще происходит. Наконец Талли затормозила возле небольшого офисного знания.
– Тут я работаю, – сказала она, заглушив мотор. – Поверить не могу, что ты ни разу не приезжала в гости. Ну что ж, теперь вот приехала.
Кейт закатила глаза. Теперь она наконец поняла, в чем дело. Талли не терпелось поделиться очередной историей своего триумфа – показать пленку, или кассету, или какой-нибудь репортаж, который все-таки пошел в эфир. А Кейт, как всегда, покорно плелась следом.
– Слушай, Талли, – начала она, шагая по унылому коридору к маленькому тесному офису, в котором помещался сиэтлский филиал KCPO, – мне надо кое-что тебе сказать.
Талли распахнула дверь.
– Ага. Давай потом. Кстати, это Матт.
Она указала на патлатого здоровяка, который, ссутулившись у окна, выдувал наружу сигаретный дым.
– Здороґво. – В качестве приветствия здоровяк едва заметно шевельнул пальцем.
– Кэрол Мансур, наша корреспондентка, сейчас на заседании городского совета, – сказала Талли, подходя к закрытой двери какого-то кабинета.
Можно подумать, Кейт не знала, кто такая Кэрол Мансур, – да ей про нее все уши прожужжали.
Остановившись у двери, Талли постучала. Когда мужской голос ответил, она открыла дверь и втащила Кейт внутрь.
– Джонни? Это моя подруга Кейт.
Незнакомый мужчина оторвал взгляд от бумаг на столе и взглянул на Кейт:
– Значит, вот вы какая, Кейт Маларки?
Это был, без преувеличения, самый красивый мужчина, какого Кейт когда-либо видела. Постарше их с Талли, но ненамного, лет, может, на пять или шесть. Длинные темные волосы, густые и чуть вьющиеся на концах, зачесаны назад. Острые скулы, аккуратный подбородок – будь в нем хоть капля женственности, его, пожалуй, можно было бы назвать смазливым. Но лицо его было неоспоримо мужественным. Когда он улыбнулся, Кейт резко втянула ртом воздух, вдруг ощутив такое мощное физическое притяжение, какого никогда прежде не испытывала.
А она, как назло, в своей будничной одежде – скучных джинсах, туфлях на плоской подошве и свитере с вырезом уголком. Волосы в последний раз укладывала вчера вечером, все кудри давно выпрямились, да и накраситься утром не подумала.
Талли за это еще получит.
– Ну, оставлю вас наедине, – сообщила Талли и, выскользнув из кабинета, закрыла за собой дверь.
– Присаживайтесь, – сказал он, указывая на стул напротив.
Кейт осторожно примостилась на краешке сиденья.
– Талли говорит, вы гений.
– Ну, она моя лучшая подруга.
– Повезло вам, она человек особенный.
– Да, сэр, вы правы.
Он расхохотался, и, услышав его смех, глубокий, заразительный, Кейт тоже заулыбалась.
– Пожалуйста, не надо звать меня «сэр». Я уж подумал, у меня за спиной стоит какой-то старикан. – Он наклонился к ней через стол: – Так что скажете, Кейт?
– О чем?
– О работе.
– Какой работе?
Он взглянул на дверь, пробормотал: «М-м, очень интересно», затем снова повернулся к ней.
– У нас есть вакансия администратора. Раньше Кэрол отвечала на все звонки и работала с документами, но теперь она уходит в декрет, и наш жмот-менеджер наконец-то раскошелился на отдельного сотрудника.
– Так ведь Талли…
– Она решила продолжать стажировку. Говорит, что в деньгах благодаря бабушке не нуждается. Ну и, между нами, на звонки она отвечает так себе.
Все происходило слишком быстро. Всего час назад она наконец-то решилась признаться, что не хочет работать на телевидении, а теперь ей предлагают работу, за которую любой из ее однокурсников душу продаст.
– А зарплата какая? – спросила она, пытаясь выгадать время.
– Минималка, разумеется.
Кейт быстро прикинула в уме. Если считать чаевые, в «Старбаксе» она получает почти в два раза больше.
– Да ладно вам, – сказал он, улыбаясь. – Как можно отказаться от такого предложения? Работать секретаршей в уродливом офисе за гроши – разве не об этом мечтают все выпускники университетов?
Не сдержавшись, она рассмеялась.
– Когда вы так это описываете, звучит и правда заманчиво.
– А то. Первые шаги в гламурном мире теленовостей.
Его улыбка завораживала Кейт, смешивала в кучу все мысли.
– А он правда такой? Гламурный?
Его, казалось, удивил этот вопрос, и впервые за весь разговор он по-настоящему внимательно на нее посмотрел. Его фальшивая улыбка угасла, взгляд голубых глаз сделался жестким, циничным.
– Не в этом офисе.
Рядом с ним Кейт теряла волю. Сама не понимала, почему ее так сильно к нему тянет. К парням из университета она никогда ничего подобного не чувствовала. Лишняя причина отказаться.
За спиной у нее распахнулась дверь, в кабинет, едва ли не подпрыгивая на ходу, ворвалась Талли: