После той ночи, проведенной бок о бок с ним в вестибюле больницы, она начала было всерьез надеяться. Между ними тогда словно бы открылась дверь, они говорили много и без усилий, обсуждали по-настоящему важные вещи. Но узы, соединившие их в ярком свете люминесцентных ламп, к утру растворились. Ей уже не забыть выражения лица Джонни в тот момент, когда он услышал, что Талли в порядке. В нем читалось куда больше, чем простое облегчение.
Ровно в то мгновение он отступил от Кейт.
А теперь пришло время Кейт отступиться от него. Оставить свои детские фантазии в песочнице с совочками и куличиками и двигаться дальше. Он ее не любит. И сколько ни мечтай, реальности не изменить.
Так дальше не может продолжаться. Сегодня на работе, стоя в дверях его кабинета, дожидаясь, пока он ее заметит, она приняла решение.
Вечером, выйдя из офиса, она отправилась прямиком к газетному киоску на рынке и купила все местные газеты, какие были. Пока Талли таскается по барам с очередным парнем или работает до поздней ночи, Кейт изменит ход своей жизни.
Сидя за кухонным столом перед упаковками с едой навынос, она развернула «Сиэтл таймс» и открыла страницу с объявлениями. Нашлось несколько любопытных вариантов. Она как раз потянулась за ручкой, собираясь их обвести, когда дверь позади нее вдруг распахнулась.
Обернувшись, Кейт увидела Талли – в полном обмундировании для свидания: кофта, живописно порванная в нескольких местах, обнажает плечо, джинсы заправлены в сапожки со сморщенным голенищем, на бедрах висит широкий ремень. Копна пышных волос стянута у левого уха заколкой. На шее болтается целая связка крестов.
И парень тут как тут, отлипнуть от нее не может.
– Эй, Кейти, – невнятно проговорила Талли голосом, в котором плескались по меньшей мере три «маргариты», – глянь, кого я встретила.
Парень показался из-за двери.
Джонни.
– Привет, Маларки, – сказал он, ухмыляясь. – Талли хочет, чтобы ты с нами пошла танцевать.
Кейт с нарочитой аккуратностью сложила газету.
– Нет, спасибо.
– Да ладно тебе, Кейти, пойдем, – сказала Талли. – Вспомним старые добрые времена, три мушкетера снова в деле.
– Что-то не хочется.
Отпустив руку Джонни, Талли покачнулась и сделала шаг к столу.
– Ну пожалуйста. У меня был паршивый день, ты мне так нужна.
– Не надо… – начала было Кейт, но Талли не слушала.
– Мы в «Келлс» собираемся.
– Правда, Маларки, пойдем, – вмешался Джонни, подходя к ним. – Весело будет.
Его улыбка не оставила Кейт выбора, хоть она и понимала, что соглашаться – очень плохая идея.
– Ладно, – сказала она, – пойду оденусь.
В спальне она натянула блестящее синее платье с ковбойским поясом. А когда вернулась в гостиную, Джонни целовал Талли, прижав ее к стене с поднятыми руками, стискивая ее ладони своими.
– Я готова, – бесцветным голосом произнесла Кейт.
Талли вывернулась из-под Джонни, радостно улыбнулась:
– Отлично, давайте зажжем.
Взяв друг друга под локоть, они плечом к плечу зашагали по мостовой. Добравшись до ирландского паба «Келлс», отыскали свободный столик возле танцпола.
Едва Джонни ушел за напитками, Кейт повернулась к подруге:
– Как вы хоть оказались вместе?
Талли рассмеялась.
– Да как-то само собой вышло. Случайно встретились после работы, выпили по паре коктейлей. А потом пошло-поехало… – Она резко взглянула на Кейт: – Слушай, а тебе нормально, если я с ним пересплю?
Вот он, сакраментальный вопрос. Кейт нисколько не сомневалась, что если решится обнажить свою душу перед Талли и рассказать ей правду, этот чудовищный вечер закончится. Талли тут же даст Джонни от ворот поворот и даже объяснять ничего не станет.
Но толку-то? Кейт прекрасно знала, что Джонни влюблен в Талли, и уже давно. Ему нужна женщина, в которой кипит страсть и полыхает огонь, – даже потеряв Талли, он не обратит внимания на Кейт. Может, настало время для решительных мер. До сих пор она жила надеждой, но этого – Джонни в постели с Талли – ее надежда не переживет.
Она подняла взгляд, от души надеясь, что ее не выдаст блеск в глазах.
– Нашла о чем спрашивать, ты же меня знаешь.
– Точно? Потому что, если…
– Точно. Только… ты ему нравишься, ты ведь знаешь, да? Смотри не разбей ему сердце.
Талли эти ее слова лишь насмешили.
– Вы, примерные католички, за всех переживаете, да?
Ответить Кейт не успела – Джонни вернулся с двумя «маргаритами» и бутылкой пива. Поставив напитки на стол, он взял Талли за руку и повел на танцпол. Там, среди толпы, он привлек ее к себе и поцеловал.
Кейт потянулась к бокалу. Она понятия не имела, что этот поцелуй значит для Талли, но прекрасно понимала, что для Джонни он значит очень много, и мысль об этом ядом растекалась по телу.
Следующие два часа она сидела с ними за столом, пила не просыхая и притворялась, что ей в жизни не было так весело. И все это время чувствовала, как что-то умирает внутри.
Эта мучительная, бесконечная ночь все тянулась. Талли ушла в туалет, оставив их с Джонни наедине. Кейт попыталась придумать, что сказать, но не посмела даже в глаза ему взглянуть. Щеки у него покрылись румянцем, мокрые от пота волосы завивались у лица, и выглядел он так невыносимо привлекательно, что Кейт дышать было больно.
– Она просто что-то с чем-то, – сказал Джонни.
На сцене у него за спиной музыканты доиграли очередную песню и листали ноты на пюпитрах, выбирая следующую.
– Я уж начал думать, что мне ничего не светит… ну, с ней. – Он сделал глоток из бутылки и замер, уставившись на дверь в туалет, точно надеялся вернуть ее за столик силой мысли.
– Будь осторожен, – сказала Кейт еле слышно. Она понимала, что эти слова могут выдать тайну ее сердца, но и сдержаться не могла. Это на работе Джонни строит из себя циника, но там, в больнице, он показал себя настоящего. В глубине души, в той ее части, которая по-настоящему нас определяет, он был идеалистом. Проще всего ранить человека, который во что-то верит. Уж ей ли не знать.
Джонни наклонился к ней:
– Что ты сказала, Маларки?
Кейт мотнула головой – ей ни за что не хватит смелости это повторить, и к тому же Талли успела вернуться.
Лишь много позже, лежа в своей постели, среди отзвуков чужой страсти, доносящихся из-за стены, она наконец позволила себе заплакать.
Перемену в Джонни, произошедшую после той ночи в пабе «Келлс», заметили все, не только Кейт. Город потихоньку обесцвечивала осень, а тишина в помещениях KVTS становилась с каждым днем все мрачнее. Матт держался особняком, целыми днями разбирал, собирал и чистил свои камеры, рассовывал отснятые пленки по архивам. Кэрол, которую уговорили вернуться, после того как Талли уволилась, все больше сидела у себя в кабинете за закрытой дверью и почти ни с кем не разговаривала, даже когда выходила взять кофе.
Внешний вид Джонни вслух не обсуждали, но всем было ясно, что по утрам он просто скатывается с кровати и ползет на работу. Волосы отросли и вихрились во все стороны, он уже много дней не брился – щетина темными пятнами лежала на ввалившихся щеках, – а одевался во что попало и как попало.
Первые несколько дней, когда он являлся на работу в таком виде, они кудахтали вокруг него, точно куры: что случилось, что стряслось? Ничего не случилось, отвечал Джонни и тихо, но безапелляционно закрывал за собой дверь кабинета. Матт сразу же перешел в наступление – начал с того, что предложил выкурить косяк, а закончил капитуляцией: «Ну как знаешь, чувак, если захочешь поговорить, я тут».
Кэрол не единожды пыталась переплыть невидимый ров, которым окружил себя Джонни, но тоже не преуспела.
Не старалась до него достучаться лишь Кейт – единственная, кто знал настоящую причину его хандры.
Талли.
Только сегодня за завтраком она говорила Кейт:
– Слушай, Джонни мне так и названивает. Как думаешь, сходить с ним еще на одно свидание?
К счастью для Кейт, вопрос оказался риторическим, ответ у Талли уже был готов.
– Нет уж, спасибо. Лучше эвтаназия, чем ввязываться в отношения. Я думала, он понимает.
Теперь, сидя за своим столом, Кейт делала вид, что сортирует страховые документы.
Впервые за долгое время они с Джонни остались вдвоем в офисе, Кэрол и Матт уехали снимать репортаж.
Она медленно поднялась со стула, подошла к закрытой двери его кабинета. Не было никакого смысла идти к нему – поменяйся они местами, Джонни уж точно не бросился бы ее утешать, – но он страдал, и этого Кейт не могла вынести. С минуту постояв под дверью, она постучала.
– Войдите.
Она открыла дверь.
Джонни сидел, сгорбившись, за столом и яростно строчил что-то на вырванном из блокнота листке. Волосы падали ему на лицо. Он досадливо заправил выбившуюся прядь за ухо и посмотрел на Кейт:
– Что у тебя, Маларки?
Она подошла к холодильнику в углу и достала две банки пива «Генри Уайнхард». Открыла обе, одну протянула Джонни, а сама присела на край его заваленного бумагами стола.
– Выглядишь как утопающий, – сказала она прямо.
– Заметно, да? – спросил он, принимая пиво.
– Заметно.
Он бросил взгляд на дверь:
– В офисе есть кто?
– Матт и Кэрол уехали минут десять назад.
Джонни сделал щедрый глоток из банки и откинулся на спинку кресла.
– Я ей все звоню, а она трубку не берет.
– Знаю.
– Ничего не понимаю. Той ночью, когда мы с ней… в смысле, я думал…
– Хочешь правду?
– Да знаю я эту правду.
Они помолчали, потягивая пиво.
– Дерьмово это – хотеть того, кого не можешь получить.
Услышав эти слова, Кейт поняла, что у нее никогда не было ни малейшего шанса.
– Ага, – согласилась она и умолкла, глядя на него. Пришло время, давно уже пришло, оставить свои мечты и двигаться дальше. – Мне ужасно жаль, Джонни, – сказала она наконец, вставая со стола.
– Тебе-то чего жаль?
Хотела бы она набраться смелости и ответить, рассказать ему о своих чувствах, – но некоторые вещи лучше держать при себе.