– Круто!
– А потом займемся чем захочешь.
– Ты просто офигенная, – сказала Мара, глядя на нее с беспримесным обожанием.
Талли рассмеялась.
– Мы обе офигенные. Поэтому из нас получается такая шикарная команда.
Глава двадцать восьмая
Первый же выпуск «Разговоров о своем» имел колоссальный успех. Из просто известной журналистки и ведущей утренних шоу Талли внезапно превратилась в самую настоящую звезду. Все в новой передаче было призвано подчеркивать ее сильные стороны и раскрывать ее таланты.
Что она всегда умела делать хорошо, так это разговаривать с людьми.
Она легко находила общий язык не только с камерой, но и с гостями, со зрителями в студии и у телеэкранов. В первые же две недели она стала сенсацией. Ее фотографии появились на обложках журналов «Пипл», «Энтертейнмент Уикли», «Гуд Хаузкипинг», «Ин стайл». «Синдиуорлд» не успевал отвечать на запросы – так стремительно шоу Талли покоряло новые рынки.
И прекраснее всего было то, что программа принадлежала ей. То есть не ей одной, конечно, – приличной долей владел «Синдиуорлд», небольшой кусочек достался Райанам, но главной была она. И все понимали, что половина успеха «Шоу Опры» – это уже огромный успех.
Сидя в своем кабинете, Талли просматривала заметки к съемкам, которые должны были начаться через – она взглянула на часы – двадцать пять минут.
Снимать предстояло очередной выпуск со знаменитостью. Интервью в стиле «боже мой, как же мы обожаем друг друга». Честно сказать, журналистское нутро Талли все еще сопротивлялось этим глупостям, но бизнесвумен неизменно побеждала. Что поделаешь, народ сейчас стремится подобраться как можно ближе к звездам. Джонни мирился с этими сегментами в обмен на возможность снимать свои серьезные сюжеты про мировые проблемы.
В дверь постучали. Снаружи донеслось почтительное:
– Миз Харт?
Она развернулась в кресле:
– Да?
– Приехала ваша крестница. Для сегмента «дочь у мамы на работе».
– Отлично! – Талли вскочила на ноги. – Пусть заходит.
Дверь распахнулась, на пороге показался Джонни в светлых джинсах и темно-синем кашемировом свитере.
– Привет, – сказал он.
– Привет.
Мара, стоявшая рядом, едва не подпрыгивала на месте, так она была взбудоражена.
– Привет, тетя Талли. Папа говорит, мне можно провести с тобой целый день.
Талли сделала несколько шагов им навстречу.
– Лучшей дочери для себя я и вообразить не могла. Готова узнать, как делаются телешоу?
– Ой, даже не терпится!
Талли повернулась к Джонни, запоздало осознавая, что стоит слишком близко. Так близко, что видит крохотный островок щетины возле уха, который он пропустил во время бритья.
– Если понадоблюсь, я у себя. Постарайся не купить ей машину или лошадь, пока она в студии.
– А что-нибудь маленькое можно?
– Кому угодно другому я бы ответил да, но в твоем случае «что-нибудь маленькое» может оказаться бриллиантом.
– Я скорее думала про сувенирную сумку «Разговоров о своем».
– Идеально.
Талли улыбнулась:
– Ты мой продюсер, тебе по статусу положено говорить, что я идеальна.
Он посмотрел на нее сверху вниз:
– Весь мир считает, что ты идеальна.
Между ними вдруг ожили воспоминания о годах, проведенных вместе, о разговорах, о моментах близости, обо всех возможностях, к которым она повернулась спиной. Во всяком случае, именно об этом думала Талли; его она теперь знала недостаточно хорошо, чтобы читать по лицу. Да, они ежедневно работали вместе, но всегда в строго профессиональной обстановке, всегда в компании других. А по выходным, когда она приезжала к нему домой, Джонни становился мужем Кейти, и она держалась на почтительном расстоянии.
Он стоял не шевелясь, не улыбаясь.
Талли растянула губы в улыбке, надеясь, что вышло естественно, и отступила на пару шагов.
– Пойдем, Мара, будем играть в дочки-матери. У меня в зеленой комнате сидит Линдси Лохан, можешь спросить ее про первые шаги в шоу-бизнесе.
Шла первая неделя сентября, и среда выдалась солнечная. Кейт стояла на тротуаре возле начальной школы «Ордуэй». Парковка, еще пару минут назад забитая автобусами, по очереди подъезжавшими к тротуару, и машинами – в основном универсалами и минивэнами, – цепочкой ползущими ко входу, успела опустеть, повисла тишина. Звонок прозвенел и смолк, директор вслед за детьми зашел в приземистое кирпичное здание, день начался. Над головой у Кейт полоскались на осеннем ветру два флага.
– Ты чего, все еще плачешь? – Талли и хотела бы, чтобы вопрос прозвучал участливо, но слишком у нее для этого был честный голос. Ей не удалось замаскировать насмешливые нотки.
– Не хочу тебя обидеть, но иди в задницу.
– Поехали, отвезу тебя домой.
– Но… – Кейт взглянула на окно в дальнем конце здания. – Что, если я кому-нибудь из них понадоблюсь?
– Ты их в подготовительную группу отправила, а не на коронарное шунтирование. К тому же у тебя дела.
Кейт вздохнула, утирая глаза.
– Я понимаю, что веду себя глупо.
Талли сжала ее руку:
– Ничего не глупо. Я помню, как сама пошла в школу. Так завидовала детям, чьи мамы плакали.
– Спасибо, что приехала, правда. Я знаю, как тебе трудно вырваться с работы.
– Мне продюсер разрешил, – улыбнулась Талли. – Ты знаешь, мне кажется, он запал на мою лучшую подружку.
Они вместе зашагали к машине по тротуару, с двух сторон усаженному деревьями. Кейт забралась на водительское сиденье своего нового синего универсала и завела мотор.
Талли тут же наклонилась и воткнула в магнитолу диск. Из динамиков донеслись первые аккорды «Подружки Джесси», зазвучал голос Рика Спрингфилда[118].
Кейт рассмеялась. Вырулив с парковки, они заехали в кофейню и заказали два латте, и к возвращению домой Кейт определенно чувствовала себя лучше.
Едва зайдя в неприбранную, заваленную игрушками гостиную, она плюхнулась в любимое мягкое кресло Джонни и закинула ноги на пуфик.
– Так, куда теперь, мой бесстрашный вождь? Поедем по магазинам?
– На несчастных три часа? Не смеши меня. Надо было отправить их в школу на весь день.
Кейт слышала это далеко не впервые.
– Твое мнение я знаю. Но так уж вышло, что мне нравится, когда мои дети рядом.
– Ну, у меня в любом случае есть идея получше. – Талли уселась на диван. – Давай поговорим о твоем писательстве.
Кейт едва кофе не выронила.
– М-моем писательстве?
– Ты сто раз говорила, что снова начнешь писать, когда близнецы пойдут в школу.
– Так дай мне хоть немного времени, сегодня ведь только первый день. Поговорим лучше про твою работу. Джонни рассказывал…
– Твои жалкие увертки я вижу насквозь. Надеешься, что я обо всем забуду, если перевести разговор на меня?
– Обычно это работает.
– Уж уела так уела. Ну, и о чем ты там собираешься писать?
Кейт почувствовала себя беззащитной перед ее напором.
– Это всего лишь старая мечта, Талли.
– Да и ты тоже не молодеешь – гляди, как удачно выходит.
– Тебе никогда не говорили, что ты бездушная стерва?
– Только мужики, с которыми я встречалась. Ладно, брось, Кейти. Поговори со мной. Я же вижу, какая ты все время измотанная. И знаю, что тебе чего-то не хватает в жизни.
Этого Кейт не ожидала – что Талли со своей вершины мира разглядит ее депрессию. Поняв это, она тут же осознала, что больше не хочет сопротивляться. В конце концов, она сама давно устала от этого притворства.
– Не только в этом дело. Я чувствую себя… потерянной. У меня вроде все есть, а мне мало. И Мара меня с ума сводит. Что бы я ни делала, все не то. Я ее до смерти люблю, а она ко мне относится как к прошлогодним драным кроссовкам.
– Трудный возраст.
– Меня уже порядком тошнит от этой отговорки. Может, надо разрешить ей пойти в эту модельную школу, о которой она все время трещит. Но мне больно при мысли, что она окажется в том жестоком мире.
– Эй, мы вообще-то о тебе разговаривали, – напомнила Талли. – Слушай, Кейти, я понятия не имею, что ты чувствуешь, но я знаю, каково это – хотеть большего. Иногда приходится побороться за то, что по-настоящему наполнит твою жизнь.
– Говорит женщина, которой приходится одалживать у меня семью.
Талли улыбнулась:
– Мы друг друга стоим, скажи?
Кейт рассмеялась – а так искренне она не смеялась очень давно, кажется, целую вечность.
– Всегда стоили. Я тебе вот что скажу: я подумаю насчет писательства, если ты обещаешь подумать о том, чтобы влюбиться.
– Можно я лучше подумаю о том, чтобы провести день на пляже? – сказала Талли и, помолчав, добавила: – Грант не звонил с тех пор, как я переехала.
– Знаю, – сказала Кейт. – Мне жаль. Но я сомневаюсь, что он – твоя вторая половина. Если бы вам суждено было быть вместе, вы бы давно полюбили друг друга.
– Да, все люди вроде тебя так думают, – еле слышно отозвалась Талли, но тут же повеселела. – Пойдем сделаем по «маргарите».
– Вот это я понимаю. Отправить детей в школу и в первый же день наклюкаться, да еще и с утра. Отличный план.
До карнавала в начальной школе по случаю Хэллоуина оставалась всего неделя, а Кейт по глупости вызвалась придумать и изготовить декорации для фотозон. Она совершенно вымоталась, пока бегала по магазинам за материалами, красила фон и собирала понарошечный дом с привидениями. Если прибавить к этому необходимость возить Мару в модельную школу, легко вообразить, почему она постоянно была на взводе.
А еще надо писать книгу. Все этого от нее ждут: Джонни, Талли, мама. Да что там, она сама от себя этого ждет. Она ведь искренне рассчитывала, что как только мальчики пойдут в школу, время найдется.
Но, увы, прежде она как-то плохо представляла себе расписание нулевого класса. Казалось, едва отвезешь детей в школу, уже пора забирать. А Джонни, который раньше во всем помогал ей, теперь проводил больше времени в студии, чем дома.