дей, стараясь насытиться ими.
– Сегодня нас с вами ждет очень необычная программа. У меня в гостях доктор Уэсли Тиллман, выдающийся психиатр, который специализируется на избавлении от зависимости и семейном консультировании…
На экране позади нее включили заранее отснятое видео – толстый лысеющий мужчина тщетно пытался сдержать слезы.
– Понимаете, Таллула, у меня ведь очень хорошая жена. Мы вместе уже двадцать лет, у нас двое замечательных детей. Но дело в том, что… – Он умолк, вытирая глаза. – Она пьет. Раньше все ограничивалось парой коктейлей с друзьями, но теперь…
Рассказ мужчины и фотографии на видео рисовали горькую картину постепенного распада семьи.
Когда ролик закончился, Талли повернулась к аудитории. Зрителей явно тронула эта история. Некоторые женщины, похоже, готовы были расплакаться.
– Слишком многим из нас – родным и близким зависимых людей – знакомо то бессильное отчаяние, которое испытывает мистер Макадамс. Он клянется, что испробовал все возможные способы убедить жену начать лечение и бросить пить. Поэтому сегодня, с помощью доктора Тиллмана, мы попробуем прибегнуть к решительным мерам. Миссис Макадамс сейчас за кулисами. Она уверена, что выиграла путевку на Багамы, и приехала ее получить. Но на самом деле произойдет нечто совершенно другое – члены ее семьи, с профессиональной помощью доктора Тиллмана, будут говорить с ней о ее алкоголизме. Мы надеемся подтолкнуть ее к тому, чтобы признать правду и обратиться за помощью.
Аудитория на мгновение затихла.
Талли задержала дыхание. Ну же, вы ведь со мной?
Раздались аплодисменты.
Она едва не рассмеялась от счастья и взглянула на Джонни, который стоял в тени за первой камерой с ребячьей ухмылкой на лице и поднятыми вверх большими пальцами.
Вот что ее спасет, вот что ее наполнит. Она по-настоящему поможет этой семье, и Америка полюбит ее за это.
Она сделала шаг назад, чтобы представить гостей, и с этого момента эфир покатился гладко, точно по смазанным рельсам. И зрители покатились с ним вместе, явно наслаждаясь поездкой, – они аплодировали, стонали, радовались, плакали. А Талли, точно профессиональный кукловод, дергала за ниточки. Она была в ударе, и все это видели. Это было ее лучшее выступление за долгие годы на телевидении.
Зима в том году началась резко – одним ноябрьским днем на остров взяла и опустилась серая, промозглая пелена. Облетевшие деревья дрожали на ветру, стараясь удержать на ветках последние почерневшие, съежившиеся листья, точно не желали признавать поражение. Над заливом каждое утро клубился туман, застилая пейзаж и превращая даже самые обычные звуки в отдаленное, глухое эхо. Паромы гудели, приставая и отчаливая, и эти гудки траурными стонами разносились по округе, укутанной мутной дымкой.
Антураж такой, что впору сочинять готический триллер. Так, во всяком случае, говорила себе Кейт, когда снова, тайком от всех, взялась писать.
Увы, оказалось, что это вовсе не так просто, как ей помнилось.
Она перечитала только что напечатанные строчки, вздохнула и, зажав пальцем клавишу «удалить», стала смотреть, как буквы покорно исчезают под мигающим курсором, пока снова не осталась один на один с чистым голубым экраном. Она честно попыталась придумать, как бы лучше сказать то же самое, но в голову лезли одни штампы. А курсор тем временем продолжал мигать, насмехаясь над ней.
В конце концов она отодвинулась от стола и поднялась на ноги. Слишком она сегодня устала, чтобы выдумывать миры, людей и драматические события. К тому же пора обед готовить.
В последнее время она постоянно чувствовала усталость, но при этом ночами, положив голову на подушку, не могла сомкнуть глаз.
Выключив свет в кабинете Джонни и закрыв крышку ноутбука, она спустилась в гостиную.
Джонни оторвался от чтения «Нью-Йорк таймс».
– Опять зашла на eBay и засосало?
Она рассмеялась:
– Все так. Мальчики хорошо себя вели?
Джонни наклонился, взъерошил сыновьям волосы.
– Пока я с ними пою «Моего несчастного дружка», они довольны как слоны.
Его слова заставили Кейт улыбнуться. «Русалочка» была мультфильмом недели у близнецов. А свои любимые мультики они смотрели по возможности ежедневно.
Входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появилась Мара, явно взбудораженная.
– Вы не поверите, что сейчас было!
Джонни отложил газету:
– Что?
– Мы с Кристофером, Дженни и Джошем едем в Такому на Nine Inch Nails. Прикиньте? Джош пригласил меня.
Кейт сделала глубокий вдох. С Марой она научилась не спешить.
– На концерт? – спросил Джонни. – А кто эти ребята? И сколько им лет?
– Джош и Крис в одиннадцатом. Не переживайте, мы пристегнемся.
– И когда этот концерт?
– Во вторник.
– В будний день? Ты собираешься на свидание с одиннадцатиклассником, да еще и на концерт, в будний день? – Кейт взглянула на Джонни: – Тут столько проблем, не знаю, с какой и начать.
– Во сколько ваш концерт? – спросил Джонни.
– В девять. Домой должны вернуться часам к двум.
Кейт, не сдержавшись, расхохоталась. Она понятия не имела, как муж умудряется сохранять хладнокровие.
– Должны вернуться к двум часам? Мара, ты шутишь, что ли? Тебе четырнадцать.
– Дженни тоже четырнадцать, а ее отпустили! – Мара повернулась к Джонни: – Пап? Ну вы должны меня отпустить.
– Тебе еще рано, – ответил он. – Прости.
– Ничего не рано! Всем разрешают, кроме меня.
У Кейт сердце разрывалось. Она помнила, как сама торопилась вырасти, знала, как остро ощущается эта потребность в четырнадцать лет.
– Мара, тебе наверняка кажется, что мы излишне строги. Но иногда в жизни…
– Вот только еще одной твоей дебильной речи про «иногда в жизни» мне не хватало.
Фыркнув, Мара бегом поднялась по лестнице и хлопнула дверью своей комнаты.
Кейт окатило волной такой невыносимой усталости, что захотелось сесть. Вместо этого она посмотрела на мужа.
– Удачно я спустилась.
Джонни лишь улыбнулся. Спокойно, без напряжения. И как у него получалось из тех же стычек с Марой выходить целым и невредимым? Да еще и оставаться любимым папой.
– Ты с Марой всегда умела выбрать момент. – Он встал, поцеловал ее и сказал просто: – Я тебя люблю.
Эти слова должны были служить утешением, обезболивающей таблеткой – Кейт понимала это и была благодарна.
– Пойду ужин приготовлю, а потом попробую с ней поговорить. Пусть пока поостынет.
Джонни снова уселся на диван и взял газету.
– Позвони маме Дженни и скажи ей, что она идиотка.
– Предоставлю это тебе.
Кейт ушла в кухню и занялась ужином. Почти час она самозабвенно нарезала овощи для обжарки и готовила для Мары ее любимый терияки-маринад. В шесть часов она смешала салат, сунула булочки в духовку и накрыла на стол. Последнее вообще-то считалось обязанностью Мары, но сегодня просить ее о помощи было бессмысленно.
– Так, – сказала она, возвращаясь в гостиную, где Джонни и близнецы, сидя на полу, увлеченно строили что-то из «лего». – Я пошла.
Джонни оторвался от конструктора:
– Бронежилет в шкафу.
Под утешительный звук его смеха Кейт поднялась по лестнице. Перед закрытой дверью с желтой табличкой «Не входить» ненадолго замерла, собираясь с силами, затем постучала.
Ответа не последовало.
– Мара? – после короткой паузы позвала она. – Я понимаю, что ты расстроена, но нам надо поговорить.
Она подождала еще немного, затем снова постучала и открыла дверь.
Шаря взглядом по разбросанным вещам, книгам, видеокассетам, она не сразу поняла главное.
Комната была пуста.
А окно… открыто.
Она обыскала каждый уголок, просто на всякий случай: заглянула в шкаф, под кровать, за кресло. Зашла в ванную, в комнату мальчиков, даже в свою спальню. Обойдя все, что можно было обойти, вернулась на лестницу и схватилась за перила, чтобы не упасть, – сердце так бешено колотилось, что перед глазами все плыло.
– Ее нет, – крикнула она надтреснутым голосом.
Джонни поднял голову:
– Что?
– Ее нет. Наверное, вылезла в окно и спустилась по решетке для плюща.
Он тут же вскочил на ноги:
– Вот же черт.
Он выбежал во двор, Кейт следом.
Вместе они остановились под окном Мары, разглядывая деревянную решетку, кое-где треснувшую под ее весом, и шапку плюща, порванную в нескольких местах.
– Вот же черт, – повторил Джонни. – Надо обзвонить всех знакомых.
Даже вот такими холодными вечерами Талли обожала сидеть на своей огромной, выложенной камнем террасе, созданной по образу и подобию террас на итальянских виллах. В массивных глиняных горшках росли высокие пышные деревья, в кронах мерцали крошечные белесые огоньки.
Она подошла к ограждению и выглянула наружу. Где-то внизу гудел и ревел город. Воздух, принесенный с залива, солоно пах морем. Вдалеке, за серой полосой воды, виднелся лесистый берег Бэйнбриджа.
Интересно, что сейчас поделывают Райаны? Сидят вокруг своего огромного старомодного стола и играют в настольные игры? А может, Кейт и Мара устроились вместе на диване, обсуждают мальчиков? Или Кейт с Джонни улучили момент для поцелуя…
Зазвонил телефон. Оно и к лучшему. Думая о семье Кейт, Талли лишь острее ощущала собственное одиночество.
Войдя в квартиру и закрыв за собой раздвижные двери, она подняла трубку:
– Алло?
– Талли?
Это был Джонни. Голос его звучал непривычно, как будто сдавленно. Ее моментально охватило беспокойство.
– Что случилось?
– Мара сбежала из дома. Когда точно, не знаем, скорее всего, примерно час и пятнадцать минут назад. Она тебе не звонила?
– Нет. Почему она сбежала? – Прежде чем он успел ответить, раздался звонок, на этот раз в дверь. – Одну секунду, Джонни. Повиси немного. – Она подбежала к домофону, нажала на кнопку. – Что такое, Эдмонд?
– Тут к вам некая Мара Райан.
– Пусть поднимается. – Талли отпустила кнопку. – Джонни, она у меня.