– Типа, к психотерапевту? Я не знаю.
– Домохозяйки очень подвержены депрессии. Помнишь, мы передачу про это делали?
– Это меня и беспокоит. И я хочу, чтобы ты выяснила, надо мне беспокоиться или нет. Ты ее так хорошо знаешь.
Талли потянулась к бокалу.
– Можешь на меня рассчитывать.
Джонни улыбнулся, но лицо его не просветлело.
– Я знаю.
Утром в субботу Талли первым делом позвонила Джонни.
– Придумала, – сказала она, едва он снял трубку.
– Что ты придумала?
– Отвезу ее в «Сэлиш», который спа-отель. За ней там поухаживают, массаж сделают и все такое. А потом поговорим.
– Она тебе скажет, что занята, и никуда не поедет.
– Тогда придется ее похитить.
– Думаешь, получится?
– Когда это у меня что-то не получалось?
– Ладно. Соберу ей сумку, положу у входа. А потом возьму детей и куда-нибудь уеду, чтобы у нее не осталось отговорок. – Он на мгновение умолк. – Спасибо, Талли. Ей повезло, что у нее есть такая подруга.
Повесив трубку, Талли немедленно набрала другой номер, а следом еще один.
К девяти утра у нее все было готово. Быстро собравшись, она бросила вещи в машину, съездила в Кэпитол-хилл кое-что докупить, а оттуда сразу отправилась на пристань. Ожидание парома и переправа тянулись невыносимо долго, но в конце концов она подъехала к дому Кейт.
Двор перед домом выглядел неряшливым и заброшенным, будто много лет назад молодая мать проводила здесь теплые весенние месяцы, высаживая цветочные луковицы и многолетние растения, пока младенцы, завернутые в одеяльца, спали рядом на траве, но с годами дети выросли, начались другие летние занятия, и времени заниматься садом не стало. Посаженные кусты, впрочем, продолжали цвести каждое лето – которое здесь, на северо-западе, было совсем недолгим, но жарило что есть мочи, – напоминая о былых временах, вытягиваясь вверх, переплетая ветви, срастаясь друг с другом, совсем как люди, жившие в доме. Этим холодным и серым ноябрьским днем растения казались ворохом сухих коричневых сучьев. Повсюду лежали опавшие листья, но на кустах роз еще светились пятна отступающих красок.
Припарковавшись у гаража, Талли вышла из своего «мерседеса». Пробираясь к двери через велосипеды, скейтборды и пластмассовые фигурки, разбросанные на тропинке, она невольно восхищалась окружающим уютом, который ощущался даже теперь, в это тоскливое время года. Крытый дранкой дом, который какой-то лесопромышленный магнат построил еще в двадцатые, чтобы приезжать на выходные, сверкал свежим слоем краски карамельного цвета; в корзинах под арочными окнами, обрамленными белыми наличниками, отцветали последние герани. Поднявшись на крыльцо, Талли протиснулась мимо напольной боксерской груши с клоунским лицом и постучала.
На пороге появилась Кейт в затасканных черных легинсах и безразмерной футболке. Волосы ее давно не видели ни ножниц, ни укладки, и в целом она выглядела неухоженной. Изможденной.
– Ой, – сказала она, заправляя за ухо прядь волос. – Какой приятный сюрприз.
– Я тебя попрошу, и в первый раз по-хорошему, поехать со мной.
– В смысле – поехать с тобой? У меня дела. У близнецов в спортивной команде намечается благотворительная ярмарка, мне надо покрывало шить. Вот закончу…
Талли вытащила из кармана ярко-желтый водяной пистолет и направила его на Кейт:
– Не заставляй меня стрелять.
– Будешь стрелять? В меня?
– Буду.
– Слушай, я знаю, что тебе нравится все обставлять драматично, но у меня правда нет сегодня времени. Мне нужно из пятидесяти лоскутов сшить…
Талли нажала на курок. Струя холодной воды, мелькнув в воздухе между ними, ударила Кейт прямо в грудь. На хлопковой футболке расплылось мокрое пятно.
– Какого…
– Я тебя похищаю. Не заставляй меня стрелять в лицо, хотя, честно сказать, душ тебе не помешает.
– Ты нарочно меня бесишь?
Талли вручила ей черную повязку на глаза:
– Мне пришлось за этой штукой ехать в тот стремный секс-шоп в Кэпитол-хилл, надеюсь, ты оценишь.
Кейт выглядела совершенно сбитой с толку, точно сама не знала, ругаться ей или смеяться.
– Да не могу я вот так взять и уехать. Джонни с мальчиками вернутся через час, мне надо…
– Нет, не вернутся. – Талли глянула ей за спину, в неприбранную гостиную. – Вон твой чемодан.
Кейт резко обернулась:
– Откуда….
– Джонни утром собрал. Он мой сообщник. Или мое алиби, если будешь сопротивляться. Давай хватай уже вещи.
– Хочешь, чтобы я куда-то поехала с чемоданом, который для меня собрал муж? Открою его, а там сексуальное белье, зубная щетка и шмотки, в которые я уже два года не влезаю.
Талли снова протянула ей повязку:
– Надевай – или я стреляю. – Она легонько надавила на курок.
Кейт вскинула руки:
– Ладно. Твоя взяла. – Она надела повязку. – Вообще, конечно, те преступники, что поумнее, надевают повязку на жертву до того, как ее похищать. Говорят, это бывает полезно, если не хочешь, чтобы тебя узнали.
Стараясь не улыбаться, Талли зашла в гостиную, взяла чемодан, затем легонько подтолкнула Кейт к машине:
– Не всякую жертву катают на «мерседесе».
Она сунула в магнитолу диск. Через несколько минут они пронеслись по мосту через пролив Эгет и углубились в индейскую резервацию. Вдоль дороги тут и там мелькали заколоченные палатки, из которых местные продавали фейерверки[124].
– Куда мы едем? – спросила Кейт.
– Это моя забота, не твоя.
Талли прибавила звук, и Мадонна принялась еще громче умолять папу не учить[125]. Вскоре обе уже подпевали. Они знали слова всех этих песен, каждая из которых переносила их во времена ушедшей юности. Мадонна. Chicago. The Boss. The Eagles. Принс. Queen. Больше всего они любили петь «Богемскую рапсодию». Словно Гарт и Уэйн[126], они ритмично качали головами под музыку.
К двум часам дня добрались до отеля, Талли остановилась у входа.
– Мы на месте. Швейцар как-то странно смотрит, так что сними, наверное, повязку.
Кейт сдернула черную ленту с лица ровно в тот момент, когда швейцар распахнул дверь машины со словами: «Добро пожаловать в “Сэлиш Лодж”!» Отдаленный рокот водопадов Снокуалми раздавался будто бы со всех сторон одновременно, хотя видно их отсюда не было. Мощные потоки воды сотрясали землю под ногами. Влажный воздух казался тяжелым.
Талли отправилась на ресепшн, зарегистрировалась, а затем коридорный проводил их в угловой номер с двумя спальнями, камином в гостиной и видом на бурлящую, пенистую реку Снокуалми, устремлявшуюся вниз, к водопадам.
Передав Талли составленное для них расписание спа-процедур и получив от нее приличные чаевые, коридорный оставил их с Кейт одних.
– Начнем с главного, – заявила Талли. Она достаточно давно работала на телевидении, чтобы понимать, когда требуется сценарий, поэтому расписание и формат встречи проработала заранее. Открыв чемодан, она извлекла оттуда два лайма, солонку и самую бессовестно дорогую текилу, какая ей только попадалась в жизни. – Шоты.
– С ума сошла, – сказала Кейт. – Я не пила неразбавленную текилу с тех пор, как…
– Не вынуждай меня применять оружие. Там уже вода кончается.
Кейт рассмеялась:
– Ладно-ладно, наливай, бармен.
– И еще один, – тут же приказала Талли.
Пожав плечами, Кейт осушила стопку.
– Отлично. А теперь надевай купальник. Халат в спальне.
Как и всегда, Кейт повиновалась.
– А куда мы идем? – спросила она, шагая про блестящему каменному полу отельного коридора.
– Увидишь.
Добравшись до спа, они пошли по указателям к джакузи.
В дальнем углу, над великолепным бассейном, окруженным декоративными элементами в азиатском и северо-западном[127] стиле, клубами поднимался пар. В воздухе был разлит аромат лаванды и роз. Пышные зеленые растения, расставленные повсюду в керамических и бронзовых горшках, создавали ощущение открытого пространства.
Они забрались в горячую, бурлящую воду.
Кейт тут же с блаженным вздохом откинулась на стенку джакузи:
– Я в раю.
Лишь теперь, сквозь прозрачное паровое марево, Талли по-настоящему разглядела чудовищную усталость на лице подруги.
– Выглядишь ты ужасно, – сказала она тихо.
Кейт медленно открыла глаза. На лице ее мелькнул гнев, но уже через мгновение вспышка угасла.
– Да все Мара. Иногда так посмотрит, что я прямо по глазам вижу: она меня ненавидит. Представить себе не можешь, как это больно.
– Это просто этап взросления.
– Все так говорят, но я в это не верю. Ума не приложу, как заставить ее поговорить со мной и меня выслушать. Мы даже к психологу ходили, но она ни в какую.
– Нельзя заставить ребенка открыться. Их только давление ровесников может вынудить что-то сделать.
– Ой, она открывается, еще как открывается. И такое несет, что уши вянут. Если верить Маре, я единственная мать на свете, которая так душит ребенка своей гиперопекой.
Глаза Кейт наполнились такой невыносимой тоской, что Талли, до сих пор убеждавшая себя, будто ее подруга испытывает нормальный для матери стресс, вдруг испугалась. Неудивительно, что Джонни беспокоится. В прошлом году Талли брала интервью у молодой матери, которая, впав в депрессию, совсем перестала справляться со своей жизнью. А месяц спустя эта женщина проглотила пригоршню таблеток. Одна мысль об этом повергала Талли в ужас. Нужно обязательно найти способ помочь Кейт.
– Может, тебе к кому-нибудь обратиться?
– К психотерапевту, в смысле?
Она кивнула.
– Да не надо мне ни с кем говорить о своих проблемах. Надо просто быть организованнее, вот и все.
– От неорганизованности ты уж точно не страдаешь. Необязательно таскаться с детьми на каждую экскурсию, шить костюмы для каждой постановки, печь печенье для каждой ярмарки. И пусть ездят в школу на автобусе, не переломятся.