Это не та Кейт, которую она помнила, не та девочка, что много лет назад пообещала оставаться ее лучшей подругой вечно. Та девочка ни за что не стала бы звонить вот так, оскорблять, упрекать, а потом вешать трубку.
Поверить не могу, что ты так и не позвонила извиниться.
Талли вскочила на ноги, желая отодвинуться от этого голоса, вторгшегося в ее дом, хитростью заставившего надеяться. Она щелкнула кнопкой, удаляя все сообщения, и отошла от стола.
– Это я не могу поверить, что ты не позвонила, – сказала она в пустоту своей квартиры, стараясь не замечать, как сдавленно звучит голос.
Талли принялась рыться в сумке, пытаясь среди мешанины вещей найти мобильник. Наконец отыскав его, пролистала бесконечный список контактов и остановилась на имени, добавленном всего пару месяцев назад. Нажала на кнопку вызова.
Когда Томас ответил, она постаралась говорить с легкомысленными, кокетливыми интонациями, но притвориться не вышло, что-то тяжелым грузом давило на грудь, не позволяло дышать.
– Привет, Том, я только что вернулась из ледяной пустыни. У тебя какие планы на вечер? Никаких? Отлично, может, встретимся?
Ей так сильно нужен был кто-то рядом, что она сама себе была противна. Но остаться одна не могла – не могла даже переночевать в собственной квартире.
– Давай в «Келлс». В девять тридцать?
Она вышла из дома еще до того, как он успел ответить:
– Договорились.
Глава тридцать четвертая
В 2006 году рейтинги «Разговоров о своем» взлетели до небес. Неделю за неделей, месяц за месяцем Талли творила волшебство со своими гостями и виртуозно находила общий язык с аудиторией. Она была в отличной форме и полностью владела ситуацией. А думать о том, чего ей не хватает в жизни, больше себе не позволяла. Совсем как в детстве – в шесть лет, в десять, в четырнадцать, – она собрала все неприятное в кучу и упрятала под стекло в дальнем уголке подсознания.
Надо жить дальше. Именно так она неизменно поступала, столкнувшись с очередным разочарованием. Вздернуть подбородок, выпрямить спину и придумать себе новую цель. В этом году она решила начать издавать журнал. В следующем собиралась открыть дом отдыха для женщин. А после – кто знает?
Сидя в своем новом, недавно обустроенном кабинете, который теперь располагался в той части здания, что не смотрела окнами на остров Бэйнбридж, она говорила по телефону с секретарем.
– Серьезно? Отменил за сорок минут до начала съемок? У меня тут целая студия людей, которые пришли ради него!
Она грохнула трубку на рычаг и нажала кнопку внутренней связи:
– Позовите мне Теда.
Несколько минут спустя раздался стук и в кабинет вошел ее новый продюсер. Он тяжело дышал, щеки порозовели от натуги.
– Вызывала?
– Джек отменил съемки.
– Только что? – Тед глянул на часы. – Вот мудак. Надеюсь, ты ему сказала, чтобы следующий свой фильм валил рекламировать на радио?
Талли открыла календарь.
– У нас сегодня что, первое июня? Звоните в «Нордстром» и в «Джин Уорез». Сделаем «новые образы для матерей к лету». Гостям раздарим шмотки и все остальное. Получится хреново, но лучше чем ничего.
Едва Тед вышел из офиса, вся команда включилась в работу. Искали гостей, звонили в салоны красоты и магазины одежды, а аудиторию в студии развлекали чем придется. Заряженные адреналином, все, включая Талли, работали на сверхзвуковой скорости, и в итоге начало съемок задержали всего на час. Судя по аплодисментам зрителей, выпуск получился шикарный.
После съемок Талли, как обычно, осталась пообщаться с поклонниками. Фотографировалась, раздавала автографы, слушала бесконечные рассказы о том, как изменила чью-то жизнь. Этот час неизменно оказывался лучшим за весь день.
Едва она вернулась в кабинет, ожил динамик внутренней связи.
– Таллула? Там некая Кейт Райан на первой линии.
У Талли екнуло сердце, и она тут же разозлилась на себя за нелепую надежду.
Подойдя к своему огромному столу, она щелкнула кнопкой.
– Спроси, по какому вопросу.
Секретарша на мгновение отключилась и тут же вернулась:
– Миз Райан говорит, что вам придется взять трубку и самой это выяснить.
– Передай ей, чтоб шла в жопу.
Едва произнеся эти слова, Талли захотела взять их обратно, но уступать она не умела никогда. После их с Кейт разрыва ей приходилось постоянно подпитывать свою ярость, просто чтобы оставаться на плаву. Иначе одиночество ее доконало бы.
– Миз Райан говорит, цитирую: «Передайте этой засранке, чтобы кончала протирать штаны от-кутюр на своем бессовестно дорогом кожаном кресле и подошла уже к телефону». Также она говорит, что вы выбрали плохой день, чтобы выеживаться, и, если продолжите в том же духе, она продаст журналистам те ваши фотографии с неудачной химией.
Талли едва не улыбнулась. И как у Кейт получилось всего двумя предложениями вернуть ее на много лет назад, счистить осадок, оставленный множеством ошибочных решений?
Она подняла трубку:
– Ты сволочь, и я все еще на тебя злюсь.
– Ну разумеется, нарцисс ты наш. Я не для того звоню, чтобы извиниться, но это уже не имеет значения.
– Еще как имеет. Раньше надо было звонить…
– Я в больнице, Талли. «Сэкред-Харт». Четвертый этаж, – сказала Кейт. И повесила трубку.
– Да быстрее же! – поторопила Талли водителя по меньшей мере в пятый раз за пять кварталов.
Едва машина остановилась у входа в больницу, она выскочила наружу и побежала к стеклянным дверям, которые открылись не сразу, на секунду задержав ее. В вестибюле ее немедленно окружили. Обычно она закладывала в расписание так называемую поддержку фанбазы – отводила по полчаса в любом общественном месте, чтобы пообщаться с поклонниками, – но сейчас времени не было. Протиснувшись сквозь толпу, она кинулась к регистратуре:
– Я ищу Кейтлин Райан.
Девушка за стойкой ошарашенно уставилась на нее:
– Вы Таллула Харт.
– Да, это я. Так вы мне скажете, в какой палате Кейтлин Райан?
Девушка кивнула:
– А, да, конечно. – Она взглянула на экран, пощелкала клавишами. – Четыреста десятая.
– Спасибо.
Талли бросилась к лифтам, но тут заметила, что за ней тянется хвост. Кто-нибудь из фанатов обязательно как бы невзначай зайдет в лифт; те, что посмелее, еще и разговор попытаются завести по дороге. А какой-нибудь странный тип непременно увяжется до самой палаты.
Она свернула на лестницу и к третьему пролету мысленно похвалила себя за ежедневную аэробику и занятия с личным тренером. Но, поднявшись на четвертый этаж, все же запыхалась.
Идя по коридору, она обнаружила небольшую комнату для посетителей. По телевизору показывали ее передачу – повтор выпуска двухлетней давности.
Едва оказавшись в этом помещении, она поняла, что с Кейт стряслось нечто ужасное.
Джонни устроился вместе с Лукасом на каком-то сиротском двухместном диванчике. Голова одного сына покоилась у него на коленях, а другому он вслух читал книжку.
Мара сидела на стуле рядом с Уильямом – глаза закрыты, в ушах наушники от айпода – и легонько покачивала головой в такт музыке, которую никто кроме нее не слышал. Мальчики ужасно выросли – Талли с горечью осознала, как давно их не видела.
Рядом с Марой вязала, сосредоточенно считая петли, миссис Маларки. И Шон был тут же, подле матери, говорил с кем-то по телефону. Джорджия и Ральф смотрели телевизор в углу.
Похоже, все они давно не покидали этой комнаты.
Огромным усилием воли Талли заставила себя шагнуть им навстречу.
– Привет, Джонни.
Все синхронно обернулись, но никто ничего не сказал, и в памяти Талли вдруг всплыли обстоятельства, при которых она видела это семейство в последний раз.
– Мне Кейт позвонила, – объяснила она.
Осторожно приподняв голову спящего сына, Джонни встал. Всего одна короткая пауза, одно неловкое мгновение, и вот он уже обнимал ее – с такой неистовой силой, что она тут же поняла: он скорее сам искал утешения, чем рассчитывал утешить ее. Прижавшись к нему, Талли старалась побороть страх.
– Рассказывай, – потребовала она куда резче, чем собиралась, когда Джонни наконец разомкнул объятия и отступил на шаг.
Он со вздохом кивнул:
– Пойдем в семейную комнату.
Миссис М. медленно поднялась.
Ее вид поразил Талли. Она сильно постарела, казалась хрупкой и сгорбленной. Волосы, давно не видевшие краски, сделались белоснежными.
– Кейти тебе позвонила? – спросила она.
– Я сразу приехала, – ответила Талли, будто после всех этих месяцев скорость имела хоть какое-то значение.
И тут миссис М. сделала нечто невероятное – обняла ее, снова окутала запахом духов «Джин Натэґ» и ментоловых сигарет, Талли даже уловила едва заметную пряную нотку лака для волос.
– Пойдемте, – сказал Джонни, и они, оторвавшись друг от друга, проследовали за ним в соседнее помещение. Там обнаружился небольшой стол с отделкой «под дерево» и восемь пластиковых стульев.
Джонни и миссис М. сели.
Талли осталась стоять. Некоторое время все молчали, и тишина тяжелела с каждой секундой.
– Рассказывайте.
– У Кейт рак, – начал Джонни. – Если точнее, воспалительный рак груди.
Чтобы удержаться на ногах, Талли пришлось сосредоточиться на дыхании.
– Значит, ей сделают мастэктомию, потом лучевая терапия и химия, да? У меня несколько друзей вылечились…
– Все это уже делали, – тихо прервал ее Джонни.
– В смысле? Когда?
– Она тебе звонила несколько месяцев назад, – его голос еще никогда не звучал так резко, – хотела, чтобы ты приехала в больницу. Но ты не перезвонила.
Талли помнила то сообщение слово в слово. Поверить не могу, что ты так и не позвонила извиниться. Талли? Ты меня слышишь? Талли? Щелчок. А вдруг сообщение записалось не до конца? Что, если отключили электричество или пленка кончилась?
– Она не говорила, что болеет, – отозвалась Талли.
– Она позвонила, – только и сказала миссис М.