– Приложу все усилия, сэр, – заученно сообщила я.
– Вот именно, – одобрительно кивнул старший инспектор. – Пока вы у нас, можете занять кабинет инспектора Г’кара, через две двери слева. Он следующие две недели в отпуске по семейным обстоятельствам, его супруга опоросилась.
– Сэр?
– Он сам так написал в заявлении на имя супер-интенданта, – пожал плечами Грэхем, – а его вернули с пометкой «удовлетворить». Кто я такой, чтобы спорить с мнением начальства.
Пустой кабинет отыскался не через две, а через три двери. Когда-то он представлял единое целое с соседним, но затем в процессе регулярных уплотнений личного состава его разделили надвое перегородкой из тонких досок, оклеенных дешевыми обоями. Первоначально зелеными, а когда новость о содержании мышьяка в зеленом пигменте распространилась достаточно широко, их поспешно содрали, заменив на серо-коричневое бумажное убожество. Как и следовало ждать, перегородка пропускала не только звуки, но и ароматы. Еще стоя на пороге, я узнала, что мой сосед справа не мылся третий или четвертый день, на обед у него был сэндвич с рыбой и вареным яйцом, а припрятанная в глубине стола фляга с джином неплотно закручена или подтекает.
От самого инспектора Г’кара в кабинете имелась только резьба ножек стола, выполненная в одном из традиционных стилей южных орков и орочий же оберег. Вряд ли пучок веточек и перьев, перетянутый кожаным ремешком и приколоченный над окном являлся чем-то еще. Еще в ведерке под фаянсовым умывальником обнаружились два зуба, но человеческих коренных.
В любом случае, тут имелся стол, стул, а за окном еще хватало света, чтобы не требовалось немедленно бежать вниз, выпрашивать керосиновую лампу или свечи. К тому же, один из уличных фонарей висел прямо за окном.
Я даже не стала разбирать сумку целиком. Выложила на стол трубку, кисет, спички, пепельницу. Не торопясь, забила в трубку первую порцию. Глубоко затянулась, дожидаясь, пока привычный уютный аромат вытеснит все прочие запахи на периферию восприятия. И лишь тогда приступила к чтению, привычно уже продираясь через паутину малограмотных каракулей.
Всего на территории участка было найдено, как и сказал Грэхем, пять покойников. Мужчины, человеческой расы, от семнадцати до двадцати двух лет. Два трупа были раздеты догола, судя по многочисленным следам вокруг, это постарались местные обитатели трущоб. Еще троих то ли стражники обнаружили слишком быстро, то аборигены побоялись их тронуть. Опознать удалось четверых покойников. Приказчик, дворецкий, клерк из адвокатской конторы и цирюльник.На телах никаких следов насилия даже выражение лиц выглядит спокойным и умиротворенным. Словно все пятеро умерли во сне, причем видя отнюдь не кошмары. Одежда тоже в полном порядке, не считая нескольких жирных пятен.
Один след все же имелся. У всех пятерых на шее, в районе сонной артерии (в одном отчете записано как яремная вена) отмечено наличие двух небольших отверстий в коже.
А еще несколько рапортичек в папке явно выделялись в лучшую сторону. Написанные почти без помарок, аккуратным, разборчивым почерком, причем некоторые употребляемые слова наводили на мысль – составлял описание человек, получивший в качестве образования нечто большее, чем курсы для неграмотных стражников. Определенно, это весьма обнадеживало – ведь если кто-то сумел внятно изложить свои мысли в письменном виде, рассказать он сумеет еще больше. Инспектор, – я перевернула лист, чтобы убедиться в правильности фамилии, – Симпкинсон. Надо будет его найти.
***
– Здесь мы его и нашли.
Прижимать к лицу надушенный платок выглядело бы явно неуместным жестом. Хотя мне доводилось видеть, как подобным образом поступают почтенные седовласые джентльмены, чье обоняние наверняка куда менее чувствительно.
Сказать, что крохотный проулок между деревянным домом и стеной, оставшейся от чего-то кирпичного, вонял, значило бы чудовищно преуменьшить. Типичные для трущоб запахи мочи, экскрементов и навоза здесь составляли только часть, причем не самую большую. Большую же часть витавших в здешнем воздухе сложных молекулярных цепочек порождала гниющая рыба, в количестве не менее полубочки.Возможно, сельдь, хотя процесс разложения зашел слишком далеко, чтобы сказать уверенно. Дополнительную ноту вносил резкий алхимический привкус… хлора?
– Понятно.
Два шага назад вынесли меня обратно на середину переулка. Тоже не самого широкого и чистого, но его хотя бы продувало сквозняком. А дымные ноты многочисленных печурок и каминов сейчас воспринимались почти как свежий лесной воздух.
– Запашок тут знатный, ничего не скажешь, – правильно истолковал мое отступление Симпкинсон. – Полагаю, именно поэтому тело сюда и забросили. В эту щель даже бродячие псы обычно не суются. В любом случае, – инспектор выдернул за цепочку из кармана небольшие часы и щелкнул крышкой, – мы сейчас можем спокойно вернуться в участок. Два или даже три часа у нас есть.
– Два или три часа на что?
– Выпить горячий чай или кофе, – охотно пояснил Симпкинсон. – Кстати, в трактире по соседству заваривают неплохой настой шиповника, можно заказать у них кувшин.
– Я имела в виду нечто другое.
– А, вы про покойников. Предшествующие трупы обнаруживались ближе к утру, но я думаю, появлялись они где-то после полуночи. Час ночи, может, два, вряд ли позже. Осторожно, здесь через лужу доска гнилая. И… что вы на меня так смотрите?
– Немного не привычно выглядите.
Даже для человека инспектор Симпкинсон выглядел бы не совсем обычно. По форменным плащом он щеголял модным зауженным пиджаком из ткани в мелкую полоску. Дополняли образ тщательно начищенные ботинки в галошах, трость из черной пальмы со злобным костяным демоном в набалдашнике и котелок с темной шёлковой лентой. Учитывая же, что в остальном инспектор выглядел вполне чистокровным гоблином…
– Забавно услышать подобное от эльфийки, – усмехнулся зеленошкурый, обнажив неподпиленные клыки. – Но причина понятна. Особого секрета нет, в мансарде над нашей комнатой жил студент, которому отчего-то доставляло удовольствие заниматься с детьми… детенышами нелюди. Лучшим даже давал почитать кое-что из университетской библиотеки. В итоге… конечно, я никогда не сдавал официальных экзаменов, но смею думать, у меня был бы высокий балл. А в остальном, как вы сами знаете, столичная полиция – одно из немногих мест, где не смотрят на расовую принадлежность. Кстати, – уже серьёзно добавил он, – я оценил, как вы держались в том переулке. Мой нос менее восприимчив, но стоять в этом зловонном облаке было тяжело.
– То есть, это была своего рода проверка?
– Скорее рекогносцировка, – ответил гоблин. – Знаком этот военный термин? Означает разведку непосредственно на местности.
– Пожалуй, – глубокомысленно заметила я, – это как раз тот случай, когда я бы предпочла воевать по карте.
– Карта тоже пригодится, – отсмеявшись, заявил гоблин. – Будет полезно для понимания странности происходящего.
– Странностей? Мертвецы со следами укуса на шее для вас недостаточно странно?
– Лишенные крови мертвецы со следами укуса на шее, – уточнил Симпкинсон. – Да-да, не удивляйтесь так. Этого нет в протоколах, потому что никто не проводил официального вскрытия. Тела сдавались в морг при лечебнице Святого Дурсля, а там уже полгода какие-то проблемы с получением денег из казначейства. Но поверьте на слово, вэнда, – я вздрогнула, когда гоблин обратился ко мне с эльфийским эпитетом вместо привычного уже «мисс», – эти парни были сухие, как бутылка в руках запойного пьянчуги. Уж что-то, а покойников, из которых вытек галлон крови, я за время службы навидался. Правда, обычно лужа находилась где-то неподалеку от трупа. Так вот, странность даже не в этом.
– А в чем же тог…
Остаток моего вопроса растворился в свисте, лязге и грохоте. Мы покинули переулок ровно в тот миг, когда пятнадцатью футами выше двигался поезд надземной железной дороги. Впрочем, обычный уличный шум уступал ему не так уж сильно. По булыжной мостовой катился бурный поток фургонов, повозок, экипажей, локомобилей и прочих шагающих или колесящих тварей. Меньший, но более разноцветный ручей из гуляющей публики пытался течь по тротуарам, натыкаясь на фонарные столбы, афишные тумбы и лотки уличных торговцев.
– Удивительно бурная уличная жизнь для столь позднего часа.
– Через три мили будет Медный треугольник, – гоблин взмахнул тростью, указывая в начало улицы. – Три квартала между Зеленой Храмовой, Чим-черемим и набережной Плачущей Вдовы. Куча заведений, где можно пожрать, напиться, сделать ставку на бойцовых собак или гусей... тоже сделать ставку. А также нюхнуть, курнуть, продать краденное, купить краденное, выиграть пригоршню золотых и наутро очнуться в канаве без гроша в кармане. Даже театр имеется, для любителей особого культурного досуга. Конечно, тут не правый берег или остров Айл, сюда стекается публика уровнем пониже, но, как сами видите, по вечерам жизнь бурлит и пузыриться.
Пока мы шли остаток пути до участка, я честно попыталась представить себе местную географию – и не смогла. Территорию нашего участка мне пришлось изучить по служебной надобности, а «старый» Клавдиум на правом берегу Эффры интересовал с точки зрения образчиков людских и гномских архитектурных стилей. Но про соседей я помнила лишь тот факт, что эти предместья появились лет двадцать-тридцать назад, когда Клавдиум рос особенно активно. Кое-что в голове отложилось, но смутно и, как показал брошенный на карту взгляд, не совсем правильно.
– А эти разноцветные булавки – найденные тела?
– Угадали, – гоблин сдвинул в сторону чернильницу и стакан с карандашами, чтобы удобнее развернуть карту. Новую, еще хранящую запах типографской краски, тихо хрустящую на сгибах… и, несмотря на меньший размер, более подробную и точную, чем висевшая на стене нашей конторы. Приглядевшись, я различила в самом низу, вдоль края, надпись мелким шрифтом: издание прошлого года, отпечатано в типографии… судя по череде согласных, каких-то гномов.