| No one even knew Major-de Coverley's first name, because no one had ever had the temerity to ask him. | Никто не знал даже имени майора де Каверли, ибо ни у кого не хватало отваги спросить майора, как его зовут. |
| Colonel Cathcart knew that Major-de Coverley was away and he rejoiced in his absence until it occurred to him that Major-de Coverley might be away somewhere conspiring against him, and then he wished that Major-de Coverley were back in his squadron where he belonged so that he could be watched. | Полковник Кэткарт знал, что майор де Каверли сейчас находится в отъезде, и радовался его отсутствию. Но вдруг ему пришло на ум, что сейчас майор де Каверли где-нибудь интригует против него, и полковнику захотелось, чтобы майор де Каверли поскорее вернулся в эскадрилью, где с него можно было не спускать глаз. |
| In a little while Colonel Cathcart's arches began to ache from pacing back and forth so much. | Вскоре у полковника Кэткарта от ходьбы взад-вперед заныло в паху. |
| He sat down behind his desk again and resolved to embark upon a mature and systematic evaluation of the entire military situation. | Он снова сел за письменный стол, решив дать сложившейся военной обстановке зрелую и тщательную оценку. |
| With the businesslike air of a man who knows how to get things done, he found a large white pad, drew a straight line down the middle and crossed it near the top, dividing the page into two blank columns of equal width. | С видом делового человека, который знает, как взяться за работу, он достал большой блокнот и провел посредине листа вертикальную линию, разделив таким образом лист на две равные колонки, а наверху - горизонтальную линию. |
| He rested a moment in critical rumination. | С минуту он критически разглядывал дело рук своих. |
| Then he huddled over his desk, and at the head of the left column, in a cramped and finicky hand, he wrote, | Затем навалился грудью на стол и вверху, над левой колонкой, неразборчивым, кудреватым почерком написал: |
| 'Black Eyes!!!' At the top of the right column he wrote, | "Синяки и шишки!!!", а над колонкой справа - |
| ' Feathers in My Cap!!!!!' | "Пироги и пышки!!!!!". |
| He leaned back once more to inspect his chart admiringly from an objective perspective. | Затем откинулся на спинку кресла, чтобы взглянуть на свою схему взглядом стороннего наблюдателя. |
| After a few seconds of solemn deliberation, he licked the tip of his pencil carefully and wrote under | Схема радовала взор. После нескольких секунд торжественного обдумывания он старательно послюнявил кончик карандаша и под заголовком |
| 'Black Eyes!!!,' after intent intervals: Ferrara Bologna (bomb line moved on map during) Skeet range Naked man information (after Avignon) Then he added: Food poisoning (during Bologna) and Moaning (epidemic of during Avignon briefing) Then he added: Chaplain (hanging around officers' club every night) He decided to be charitable about the chaplain, even though he did not like him, and under | "Синяки и шишки!!!" аккуратно, соблюдая интервалы, написал: "Феррара. Болонья (передвижка линии фронта на карте). Тир. Голый человек в строю (после Авиньона)". Затем приписал: "Пищевое отравление (во время Болоньи). Стоны (эпидемия во время инструктажа перед вылетом на Авиньон)". И добавил: "Капеллан (каждый вечер околачивается в офицерском клубе)". Хотя полковник и не любил капеллана, он решил проявить к нему милосердие и под заголовком |
| 'Feathers in My Cap!!!!!' he wrote: Chaplain (hanging around officers' club every night) The two chaplain entries, therefore, neutralized each other. | "Пироги и пышки!!!!!" тоже написал: "Капеллан (каждый вечер околачивается в офицерском клубе"). Тем самым две записи о капеллане нейтрализовали друг друга. |
| Alongside | Рядом с |
| ' Ferrara' and | "Феррара" и |
| 'Naked man in formation (after Avignon)' he then wrote: Yossarian! | "Голый человек в строю (после Авиньона)" он приписал: "Йоссариан!" |
| Alongside ' Bologna (bomb line moved on map during)', | Рядом с "Болонья (передвижка линий фронта на карте)", |
| 'Food poisoning (during Bologna)' and | "Пищевое отравление (во время Болоньи)" и |
| 'Moaning (epidemic of during Avignon briefing)' he wrote in a bold, decisive hand:? | "Стоны (эпидемия во время инструктажа перед вылетом на Авиньон)" он смело и решительно вывел: "?" |
| Those entries labeled '?' were the ones he wanted to investigate immediately to determine if Yossarian had played any part in them. | Приписка"?" означала, что он хотел немедленно выяснить, сыграл ли Йоссариан в этих событиях какую-либо роль. |
| Suddenly his arm began to shake, and he was unable to write any more. | Внезапно рука его задрожала, и дальше писать он не смог. |
| He rose to his feet in terror, feeling sticky and fat, and rushed to the open window to gulp in fresh air. | Он с ужасом поднялся на ноги и, чувствуя, как липкий пот течет по его тучному телу, кинулся к открытому окну глотнуть свежего воздуха. |
| His gaze fell on the skeet-range, and he reeled away with a sharp cry of distress, his wild and feverish eyes scanning the walls of his office frantically as though they were swarming with Yossarians. | Взгляд его упал на тир, затем полковник вдруг с горестным воплем обернулся, и его глаза с безумным, лихорадочным блеском неистово заметались по стенам кабинета, словно из каждого угла лезли полчища Йоссарианов. |
| Nobody loved him. | Никто не любил полковника. |
| General Dreedle hated him, although General Peckem liked him, although he couldn't be sure, since Colonel Cargill, General Peckem's aide, undoubtedly had ambitions of his own and was probably sabotaging him with General Peckem at every opportunity. | Г енерал Дридл его ненавидел, хотя генерал Пеккем любил его: впрочем, полковник был в этом не уверен, поскольку помощник генерала Пеккема полковник Карджилл - человек, обуреваемый честолюбивыми замыслами, -пакостил полковнику при каждом удобном случае. |
| The only good colonel, he decided, was a dead colonel, except for himself. The only colonel he trusted was Colonel Moodus, and even he had an in with his father-in-law. | "Кроме меня, - думал Кэткарт, - единственный хороший полковник - это мертвый полковник", а единственным полковником, который внушал ему доверие, был полковник Модэс, но даже он действовал заодно со своим тестем, генералом Дридлом. |
| Milo, of course, had been the big feather in his cap, although having his group bombed by Milo's planes had probably been a terrible black eye for him, even though Milo had ultimately stilled all protest by disclosing the huge net profit the syndicate had realized on the deal with the enemy and convincing everyone that bombing his own men and planes had therefore really been a commendable and very lucrative blow on the side of private enterprise. | Милоу, конечно, приносил полковнику Кэткарту пироги и пышки, хотя тот факт, что самолеты Милоу разбомбили свой собственный полк, принес ему обильный урожай синяков и шишек, несмотря на то, что Милоу полностью утихомирил всех недовольных, обнародовав цифры огромных прибылей, вырученных синдикатом в результате сделки с противником. Милоу убедил всех, что бомбардировка своего аэродрома - хоть и удар со стороны частного предпринимательства, но удар похвальный и весьма прибыльный. |